ожидая возможности войти. И все же альтернатива , что мифал уже рухнул и Эвереска пала, была слишком ужасна, чтобы думать о ней.
И это дело рук Галаэрона: побег фаэриммов, осада Эверески, вся война. Он вызвал это в один из тех ужасных моментов, которые эльф тысячу раз прокручивал в своей голове, говоря себе, что, если бы он сделал это, или сказал то, или просто оставил все это в покое, все было бы хорошо.
Вместо этого Галаэрон и его Стражи Гробниц последовали за отрядом разрушителей склепов в давно забытые шахты дворфов и обнаружили Валу и ее ваасанских воинов, готовящихся к встрече с их хозяином, теневым магом Мелегонтом Тантулом. В последовавшей суматохе Галаэрон отдал приказ, который прорвал Стену Шарнов, почти две дюжины людей и эльфов погибли, а фаэриммы сбежали, чтобы начать атаку на Эвереску.
Вала и шадовары сто раз говорили ему, что он всего лишь выполнял свой долг и ни в чем не виноват, но их слова не могли изменить того, что произошло, или того, что он чувствовал по этому поводу. Желая исправить свою ошибку, Галаэрон объединил свои силы с Валой и ее теневым магом и решил призвать единственную помощь, которая, казалось, была способна победить зло, которое он выпустил. По пути он научился использовать магию теней и вышел за свои пределы, открыв себя разрушительному влиянию Теневого Плетения и начав отчаянную битву против собственной тени за обладание своим духом. Казалось, на каждом шагу он принимал неверное решение, и теперь, когда он не был уверен, принадлежат ли мысли, проносящиеся в его голове, ему самому или его «теневому я», он почти боялся вообще что-либо решать.
Но одно он знал наверняка, одно решение было его собственным. Он сделает все, чтобы спасти Эвереску, пойдет на любые жертвы, чтобы исправить свою ужасную ошибку. Галаэрон откинулся назад и попытался очистить свой разум, но обнаружил, что слишком взволнован. Его мысли все время возвращались к утру, гадая, устроит ли Хадрун обещанную аудиенцию или найдет еще один предлог, чтобы отложить ее, и будет ли помощь Высочайшего решением его теневых проблем или просто еще одной ошибкой.
Конечно, не предвещало ничего хорошего то, что шадовары скрыли тот факт, что Анклав Шейдов отдаляется от Эверески. Но даже Галаэрон мог видеть, как его тень использовала бы эту информацию, чтобы подпитывать его подозрения и заставить его не доверять тому, кто больше всего способен помочь ему вернуть свой дух. Было время, когда он мог успокоить свои мысли, отступив в Дремление, но Галаэрон потерял связь с этой гранью эльфийской природы, когда позволил своей тени вторгнуться в свое сознание. Вместо того чтобы погрузиться в полузабытый транс воспоминаний и общих эмоций других эльфов, он погрузился в тот же бесчувственный, наполненный кошмарами сон, что и люди.
Но в эту ночь даже сон не приходил. Он проводил ночные часы, вглядываясь в темноту, слушая, как грохочет город под его балконом, снова и снова прокручивая в голове одни и те же мысли и сомнения, пока мрак не побледнел от темно-черного до рассветно-серого, и из мрака не вышел Арис, неся свою статую битвы Эсканора с фаэриммами. Уже законченная, она была лучшей из всех работ Ариса, настолько текучей, что казалось, вот-вот вырвется из рук великана. Фигура принца была благородной и величественной, одна рука все еще была протянута к фаэримму, которого он только что убил, когда он повернулся лицом к своему новому нападавшему. Само существо было связано с ним хвостом, пронзающим его живот, а также двумя руками, обернутыми вокруг его горла, художественная экспрессия, предпринятая, чтобы создать впечатление, что зверь парит рядом с ним без поддержки.
— Арис, это великолепно! — сказала Вала, присоединяясь к Галаэрону на балконе, когда каменный гигант вошел во двор. — Ты сделал это за одну ночь?
— Я не смог бы закончить без Малика — сказал Арис.
Статуя находилась на уровне балкона, и гигант говорил сверху, полуобернувшись к пустым воротам. — Он сделал большую часть полировки.
— И во что тебе обошлась эта милость? — спросила Руха, выходя из-за колоннады им навстречу. — В руку или в душу?
— Это не твое дело, мегера, — сказал Малик. — Нельзя ожидать, что ты поймешь, что один друг делает для другого, раз у тебя нет своего.
Он вытянул шею в сторону балкона.
— Ты могла бы привести себя в порядок, чтобы выглядеть достойно. Принц уже на пути сюда.
— Принц? — спросил Галаэрон. — Какой именно?
— Эсканор, конечно — сказал Малик. — Если ты мудр, то воспользуешься моим опытом и не сделаешь ничего, чтобы побудить его вернуться.
— Нет вора хуже королевского.
Галаэрон взглянул на Валу, которая лишь пожала плечами и повернулась, чтобы надеть свои доспехи, по ваасанским стандартам, намного превосходящие любой из темных нарядов, доставленных слугами Хадруна. Галаэрон выбрал свой дорожный плащ, так как даже самая грубая ткань Эверески считалась экстравагантной у не-эльфов.
К тому времени, как они переоделись и присоединились к остальным во дворе, свита Эсканора уже вливалась в ворота. Высокий, даже по шадоварским меркам, принц был виден в середине группы, его медные глаза сверкали поверх голов сопровождающих. Галаэрон и остальные опустились на колени и ждали, пока стражники займут свои посты по периметру двора. Эсканор направился прямо к статуе Ариса и медленно обошел ее, проводя пальцами по гладкому камню. Когда он дошел до того места, где хвостовой шип пронзил его живот, он заметно поморщился и отвернулся, подняв голову, чтобы обратиться к коленопреклоненному гиганту.
— Очень похоже. Как настоящий — сказал он.
Хотя Эсканор провел три дня в постели, приходя в себя после удаления яйца фаэримма, он не выказывал никаких признаков слабости.
— Могу поклясться, что он движется.
— Спасибо, — сказал Арис. — Твои слова для меня очень много значат.
— По правде говоря, она мне так нравится, что я хотел бы купить её для своей виллы, — сказал Эсканор.
Он жестом подозвал к себе слугу без доспехов.
— Мис заплатит столько, сколько ты сочтешь справедливым.
— Заплатит? — Арис, казалось, на мгновение задумался над этим, а затем сказал:
— К сожалению, я уже обещал эту статую Хадруну.
Все присутствующие дружно ахнули, а потом Эсканор рявкнул:
— Хадруну?!
Для Высочайшего, уважаемый принц, — быстро ответил Малик. — Хотя я уверен, что Арис
