— Вы могли?
— Нет, — вздохнула Дездемона, — Не её. Ни с моста, ни из нашей жизни.
После некоторой паузы она продолжила:
— Наша лучшая наездница.
— Разве вы не можете просто рассказать мне всё это?
— Твой голос будет становиться всё более и более хриплым и Тигней удивится, — ещё одна пауза — Храм много предупреждает о демонах и они не во всём неправы. Ручии ты можешь доверять. Кроме того, ты не сможешь терять драгоценное время споря с нею.
Уловив намёк, Пен обратился к первой странице. Текст был написан от руки, а не оттиснут с деревянной формы, что облегчало чтение, но беспокоило тем, что возможно он существовал лишь в очень небольшом количестве экземпляров. Он пытался успокоиться, сосредоточиться и читать медленнее, так как возбуждение мешало понимать текст.
Через некоторое время он спросил:
— Дездемона, что она имела в виду под улучшенным восприятием?
— Хм… Ты умеешь жонглировать?
— Я могу управляться тремя мячами. С четырьмя и больше у меня возникают проблемы.
И домашние строго возражали против его попыток попробовать жонглировать горящими факелами, как это делал акробат, которого он видел на рыночной площади.
— Найди три предмета. Или четыре.
Комната была не очень хорошо снабжена мячами, яблоками и тому подобным, но в результате он скрутил две пары носков.
— И?
— Теперь жонглируй.
С тремя мячиками из носков всё пошло как обычно. Четвёртый, ненадолго обнадёжил, но всё кончилось тем, что Пену пришлось искать разлетевшиеся мячики под кроватями.
— Теперь ещё раз, — сказала Дездемона.
Мячики из носков взлетели… и замедлились. Они выписывали те же самые траектории, но теперь Пен чувствовал, что между моментами, когда ему надо за ними следить, он почти что может выпивать по глотку пива. Его руки двигались вяло и ему приходилось прикладывать больше усилий, чем обычно, как будто он двигался в воде.
— Это было здорово, — воскликнул он, собирая из воздуха все четыре мячика и останавливаясь.
— Мы не можем поддерживать это очень долго, — заметила Дездемона, — Но это бывает очень полезно при крайней нужде.
— Полагаю, я смогу зарабатывать в качестве ярмарочного жонглёра.
— Это хорошо подходит для того, чтоб избегать ударов. И кулаками и лезвиями.
— Ох, — Пен задумался, — Я могу уворачиваться от стрел?
— Если их не слишком много.
— Могу ли я ловить стрелы в воздухе?..
— Только если на тебе надеты толстые рукавицы.
— Могу ли я…
— Пен?
— Да?
— Продолжай читать.
— А… Да.
Через некоторое время он спросил:
— Я могу запускать огненные шары?
Дездемона издала долгий страдальческий вздох.
— Нет. Ты можешь зажигать только очень, очень маленькие огоньки.
Пен достал подсвечник и прикоснулся указательным пальцем к чёрному фитилю.
— Покажи мне.
Через мгновение он отдёрнул руку и сунул обожжённый палец в рот. Огонёк качнулся, задымил, но успокоился.
— Думаю, тебе надо немного попрактиковаться, — безмятежно заметила она. Пен подумал, что она смеётся над ним, но трудно было сказать определённо. Ему просто напомнили, что она не будет чувствовать боли.
— Уверяю, что не вижу тут больших преимуществ по сравнению с кремнем и кусочком стали. Разумеется, кроме тех случаев, когда их у тебя нет.
— Ты можешь точно также зажечь огонь в другом конце комнаты. Или на другой стороне улицы, — через мгновение она добавила: — Огонь — любимец нашего бога. Достаточно очень, очень маленького огонька помещённого в подходящее место и огонь довершит всё сам. С одинаковой лёгкостью ты можешь зажечь свечу или спалить дотла город.
Не имея намерения сжигать город, Пен не обратил внимания на последние слова.
— Хотел бы я иметь эту способность когда с таким трудом разводил все эти костры под дождём, когда во время охот высоко в холмах мы пытались зажарить баранину. Я был бы самым популярным человеком на охоте.
Дездемона некоторое время помолчала, а потом сказала:
— Это одна из многих способностей, которые лучше всего тщательно скрывать. Если это станет известным, тебя станут обвинять в любом случайном пожаре на милю вокруг. И у тебя не будет возможности доказать свою невиновность.
— Ох.
— На самом деле, большинство возможностей обоюдоостры, так же как и эта.
Пен обдумал это. Не было ли это ещё одной причиной по которой настоящие Храмовые волшебники такие тихие и неуловимые?
Он перевернул следующую страницу.
Только на следующий день после полудня он смог выкроить следующую возможность посидеть с этой книгой, сказав, что он пойдёт в свою комнату чинить свою новую старую одежду. После нескольких первых глав, казавшихся полностью практическими, текст Ручии стал плотнее, а подзаголовки менее определёнными.
— Я совершенно не понимаю ничего, из того, что она пытается сказать о магическом трении, — пожаловался он Дездемоне, которая до того так долго молчала, что он подумывал — не заснула ли она.
— Хм. Отставь эту свечу подальше и несколько раз зажги и задуй её так быстро, как только сможешь.
Он так и сделал, очарованный процессом. Ему по-прежнему было проще в тот момент, когда маленький огонёк вспыхивал в задуманном месте указывать туда пальцем, но он уже мог не подносить руку близко. Он смутно ощущал, что по мере тренировки ему может не потребоваться даже такая помощь. После двенадцати повторений он встряхнул рукой, которая стала неприятно горячей, хотя он и не дотрагивался до пламени. Он потёр её другой рукой.
— Почувствовал, ага?
— Да?
— Если волшебник требует от своего демона слишком много сильной магии за короткое время, его тело переходит от лёгкого недомогания к полному разрушению.
Брови Пена натянулись:
— Ты хочешь сказать, что волшебник может взорваться языками пламени?
— Мм… нет, тело для этого слишком влажное. Он может просто… взорваться. Как жарящаяся сосиска разрывает свою оболочку.
Пен уставился на своё туловище.
— Эх. Это случается часто?
Конечно, такая яркая смерть должна вызвать много разговоров.
— На самом деле нет. Обычно волшебник выдыхается раньше. Возможно, страдает от последствий нездорового жара. Но теоретически это определённо возможно.
Пену хотелось, чтоб она проявляла бы меньше энтузиазма по этому поводу. Взбаламученный, но не испуганный, он вернулся к книге.
Через довольно долгое время он нахмурился и вернулся к титульному листу.
— А где вторая часть? Что из себя представляет вторая часть? Мне она нужна? В том шкафу есть копия?
— Есть, но она пока тебе не нужна. В основном она посвящена применению магии в медицине.
Он сморщил нос, глядя на страницу.
— Эту часть Ручии помогли написать Просвещённая Хельвия и Просвещённая Амберин?
— О, да. По самым тёмным моментам Ручия также консультировалась с другим врачом в Ордене Матери или с двумя.
Он задумался о времени. Что-то не сходилось.
— Подожди! Хельвия и Амберин были всё ещё живы, когда это писалось?
— Не совсем. Может их знание сохранилось примерно в той же степени, как голос Ручии сохранился на этих страницах. Но Ручия всё равно поблагодарила их, их память. Большую часть времени она потратила именно на вторую часть, она говорила что это своего рода компенсация той потери, которую понёс Орден Матери, лишившись нас.
Пен задумался, нет ли где-нибудь очень расстроенного молодого врача, который в результате дорожного приключения, случившегося с Пеном, не получил обещанного ему храмового демона.
— Смогу ли я всё это изучить?
— Возможно. Со временем. Тебе хорошо бы сначала поучиться у людей Матери, прежде чем пытаться двигаться в этом направлении. Но какую часть своей жизни ты готов потратить на то, чтоб лечить людей от глистов?
— Оставив глистов в стороне, лечение кажется самым безопасным видом магии по сравнению с остальными.
