— Хорошо, — сказал Сэм, засмеявшись вместе с остальными. — А как насчет этих великанов, древесных людей, как их называют? Говорят, что одного из них, ростом выше дерева, видели недавно за Северными болотами.
— Кто говорит?
— Мой кузен Хэл, например. Он работает у мастера Боффина, в Захолмье, и часто ходит в Северный Удел поохотиться. Он сам его видел.
— А то как же, видел! Твоему братцу вечно что-то примерещится…
— Да великан был ростом с вяз!.. И притом ходячий. Раз шагнет — и семь ярдов!
— Вязы не шагают.
— А этот шагал! И на Северных болотах вязы вообще не растут.
— Тогда Хэл ничего и не видел, — сказал Тэд.
Все рассмеялись и захлопали. Похоже, они были согласны с Тэдом.
— Ты что, станешь отрицать, будто по Уделу бродят разные чужаки? — не сдавался Сэм. — И не только по Уделу, сколько их на границах появилось! Обходчики даже не помнят такого. И еще я слышал, эльфы на Запад движутся. Они говорят, что идут к гаваням, за Белые башни. — Сэм неопределенно махнул рукой: ни он и никто из хоббитов не знали, как далеко лежит Море. Оно было где-то там, за старыми башнями на западной границе Удела. Но древние предания утверждали, что за ними находится Серая гавань, откуда иногда уходят эльфийские корабли и никогда не возвращаются.
— Они плывут, плывут, плывут по морю, они уходят на Запад и оставляют нас, — нараспев произнес Сэм, печально и торжественно покачивая головой.
Но Тэд рассмеялся:
— Дались тебе эти сказки! Может, кто и верит в них. Но нас это не касается. Пусть плывут! Я уверен, что никто в Уделе этого не видел.
— Ну, не знаю, — задумчиво протянул Сэм. Он был уверен, что однажды видел в лесу эльфа, и надеялся, что когда-нибудь увидит их еще. Из всех легенд, что он слышал в детстве, больше всего его волновали обрывки полузабытых сказок и историй об эльфах. — Даже в наших краях есть такие, кто знаком с волшебным народом и узнает от них новости. Например, господин Бэггинс, у которого я работаю. Он сказал мне, что они уплывают. Уж он-то о них многое знает. А старый господин Бэггинс знал еще больше; я от него столько историй наслушался, когда еще мальцом был.
— А они оба тронутые, — сказал Тэд. — По крайней мере, старый Бильбо, тот совсем, да и Фродо скоро спятит. Ну, братцы, я пошел домой. Ваше здоровье! — Он осушил свою кружку и, шумно отодвинув стул, вышел.
Сэм продолжал сидеть, он больше не проронил ни слова. Ему было о чем подумать.
Во-первых, в саду Бэг-Энда полно работы, и, если погода прояснится, завтра придется попотеть. Иначе все зарастет сорняками. Но в голове у Сэма были и другие мысли. Вскоре он вздохнул, встал и вышел.
Был ранний апрель. Небо после сильного дождя понемногу прояснялось. Солнце уже зашло, и холодный бледный вечер постепенно темнел, превращаясь в ночь. Сэм отправился домой через Хоббитон под ранними звездами, тихонько и задумчиво посвистывая.
Именно в это время после долгого отсутствия вернулся Гэндальф. Его не было три года после памятного Дня рождения. Потом ненадолго появился, внимательно осмотрел Фродо и снова исчез. В последующие годы он появлялся довольно часто и всегда неожиданно. Приходил вечером и уходил до рассвета. Он не рассказывал о своих делах и путешествиях, и казалось, его больше всего интересовали всякие мелочи: как здоровье Фродо да как его дела. Затем он внезапно исчез. Больше девяти лет Фродо не видел его и ничего не слышал о нем, и уже стал думать, что магу больше нет дела до хоббитов и он никогда не вернется. Но в тот вечер, когда Сэм возвратился домой в сумерках, послышался знакомый стук в окно кабинета. Фродо с удивлением радостно приветствовал старого друга.
Они пристально посмотрели друг на друга.
— Как дела? — спросил Гэндальф. — Ты ничуть не изменился, Фродо.
— Как и вы, — ответил Фродо, но про себя подумал, что Гэндальф осунулся и постарел. Он начал расспрашивать волшебника о новостях, и вскоре они погрузились в беседу, которая затянулась далеко за полночь.
На следующее утро после позднего завтрака Фродо уселся с магом у открытого окна кабинета. В камине пылал яркий огонь, но и солнце уже пригревало, а с юга дул теплый ветер. Отовсюду веяло свежестью, на полях блестела молодая зелень, деревья оделись яркой листвой.
Гэндальф думал о той весне, когда почти восемьдесят лет назад Бильбо убежал из Бэк-Энда без носового платка. С тех пор волосы мага стали еще белее, борода и брови длиннее, а заботы изрезали лицо новыми морщинами. Но глаза его оставались такими же ясными, и кольца дыма он энергично пускал с таким же удовольствием.
Волшебник курил молча, а Фродо погрузился в глубокую задумчивость. Даже сейчас, при свете утра, он ощущал темную тень от рассказов Гэндальфа. Наконец он нарушил молчание.
— Ночью вы говорили странные вещи о моем Кольце, Гэндальф, — напомнил он. — Но так и не досказали: мол, о таких вещах лучше говорить при дневном свете. Может, вам лучше закончить сейчас? Вы говорите, что Кольцо опасно, гораздо опаснее, чем мне кажется. В чем же эта опасность?
— Во многом, — ответил маг. — Оно гораздо могущественнее, чем я смел думать сначала, настолько могущественно, что в конце концов побеждает каждого смертного, владеющего им. Оно само овладевает им.
В Эрегионе давным-давно было изготовлено множество эльфийских Колец, волшебных Колец, как вы их называете. Они, конечно, были разными: одни более могущественные, другие менее. Менее сильные Кольца были только пробой мастерства, и, хотя эльфийские кузнецы считали их игрушкой, по-моему, они опасны для смертных. Но Великие Кольца, Кольца Власти — гораздо опаснее. Смертный, который владеет одним из волшебных Колец, не умирает, он перестает расти, стариться. Но усталость все сильней овладевает им. И если он часто использует Кольцо, чтобы стать невидимым, то начинает таять. И в конце концов становится невидимым навсегда. Он вечно бродит в сумеречном мире, зримый только оку мрачной силы, которая правит Кольцами. Да, раньше или позже — позже, если он силен и служит добру, — темная сила овладеет им.
— Какой ужас! — воскликнул Фродо.
Вновь наступило долгое молчание. Только слышно было, как в саду щелкают ножницы Сэма Гэмджи, подстригающего газон.
— И давно вы об этом знаете? — спросил наконец Фродо. — А Бильбо знал?
— Думаю, Бильбо знал не больше, чем рассказал тебе, — ответил Гэндальф. — Он никогда не оставил бы тебе ничего опасного, хотя я и обещал ему присматривать за тобой. Он считал, что это Кольцо очень красивое, что оно полезное и нужное; и если что-либо шло неправильно или странно, он считал, что дело лишь в нем самом. Он говорил: «Кольцо слишком занимает мои мысли», но не подозревал, что винить надо именно Кольцо. Хотя он и заметил, что с ним нужно обращаться осторожно: оно становилось то легче, то тяжелей, то сжималось, а иногда даже внезапно само соскальзывало с пальца, хотя только что сидело плотно.
