Ознакомительная версия.
– А экипаж?
– Ждет, – улыбнулась девушка. И получила еще одну монету.
– Прекрасно. Я вернусь утром.
Ночью Даржа не спит. Ночные богослужения, карнавалы, факельные шествия – часть жизни великого города. Кабаки и бордели, храмы, молельни, базары, лавки, балаганы продолжают работать в любое время суток. Есть заведения: конторы менял, публичные и игорные дома, трактиры, театры, – которые открыты только ночью, а при свете дня их двери заперты на замки. По ночам бодрствуют не только воры и разбойники, не только шлюхи и попы. После полуночи начинается та часть светской жизни, о которой не принято говорить в обществе. Аристократы выходят на охоту за новыми утехами, дабы придать своей пресной жизни в золоченых клетках величия и условностей немного остроты и азарта. Благородные леди, чье презрение к низам обжигающе, как кислота, и превосходит лишь их высокомерие, наряжаются в яркие платья и маски, скрывающие не только лицо, но и прическу, и отдаются оголодавшим матросам в подворотнях. Благородные лорды покупают себе девятилетних девочек, горы шоши и развлекаются в бандитских притонах. Но это, разумеется, крайности, а благородная Чирот так низко не падала никогда. Она предпочитала роскошные закрытые заведения, где играли в карты и кости не только на золото и драгоценности, но и на желания. Иногда на очень странные и экзотические желания.
Под защитой своей соколиной маски Амиланд чувствовала себя великолепно, но вовсе не потому, что кого-то боялась, ее в «Свирели» прекрасно знали. Маска давала ощущение свободы, абсолютной свободы от всего: от замыслов, от своей личности, от привычек, от уз и обязанностей.
– Располагайтесь, Соколица! Мы счастливы вас видеть! – восклицал хозяин заведения – смуглый пройдоха неведомых кровей и темного происхождения.
Она приняла приглашение и заняла свое любимое кресло в дальнем углу.
– Что нового, Люзимар?
– Прекрасный вопрос, Соколица. У нас каждый день, вернее, каждую ночь новости. Вас не было три дня. С чего начать?
– С главного.
– Милорд Лис зарезал свою очередную девку-любовницу.
– За дело?
– Разумеется.
Люзимар продолжал вещать, пересказывая события последних дней с точностью, достойной княжеского секретаря. Кто, с кем, когда и что, и кто видел, и что говорят, и что из этого выйдет в ближайшие два-три года. Леди Чирот слушала вполуха, ничего не пропуская, запоминая самое важное и при этом внимательно осматривая залитый светом зал.
– Кто это? – вдруг спросила она.
– Где?
– Женщина в зеленом, в кожаной полумаске.
– О! Это Дикарка, леди Веннэда, полукровка, любовница самого Шодара и его компаньонка.
– А кто рядом с ней?
– Эльф? Ее телохранитель. Пригласить его? – совершенно верно уловил интонацию гостьи хозяин «Свирели»
– Да, – твердо сказала Амиланд.
Она и раньше видела чистокровных эльфов, даром, что ли, остроухие векуют в Дарже едва ли не с самого ее основания. И далеко не все они красивы, но именно этот показался ей совершенно необыкновенным. Его волосы были чуть темнее, чем ее собственные, такие же длинные и густые. А как он двигался! Боги, сколько же совершенства вложено в каждый жест. Не поможет сравнение ни с леопардом, ни со степным волком, столько грации, и силы, и еще чего-то неуловимого, прекрасного и изысканного.
Вот эльф перевел взгляд своих зеленых глаз на женщину, последовав ими за приглашающим жестом Люзимара. Их взоры встретились. И эльф решительно подошел к леди Чирот.
– Чем я могу вам помочь, моя леди? – вежливо спросил он.
– Я подумала, что, возможно, вы не откажетесь от знакомства, – пролепетала Амиланд смущенно, чего сама от себя не ожидала.
– В данный момент я на службе, прекрасная… леди Соколица, но как только я освобожусь… – заверил ее эльф.
У него были самые незабываемые губы в Дарже. Не слишком полные и не слишком тонкие, в меру яркие и в меру жесткие. И улыбался он очень искренне.
– Сообщите об этом Люзимару…
– Моя нанимательница сейчас отправляется домой…
– Значит, я вас могу дождаться…
– Закажите десерт, чтоб вам не было скучно.
– Мне не будет скучно. Мои помыслы заняты…
– Чем же?
– Вами.
Ночью в Дарже принято говорить правду, особенно если на вас золоченая маска, перышко к перышку повторяющая рисунок оперения благородной птицы.
Амиланд глядела, как он уходит, отвесив поклон, и внутри что-то сжалось от острого предчувствия. Чего?..
– Его зовут Джиэссэнэ по прозвищу Унанки, – прошептал на ухо вездесущий Люзимар.
– Унанки?
– С ти'эрсона слово можно перевести… мм… легкий как перышко… что-то в этом духе.
– Хм… легче перышка…
А потом Джиэссэнэ вернулся, как и обещал. А потом с ними приключились весьма забавная ночь и еще более удивительное утро. А потом, не сразу, но очень скоро, Амиланд вдруг с ужасом обнаружила, что у нее тоже имеется сердце, как и у остальных смертных женщин.
Рассвет сотворил чудо, заставив успокоиться бушевавшее всю ночь неистовое море. И когда над горизонтом показался кусочек светила, его нежные розовые лучи легли на безукоризненную в своем совершенстве гладь. Волны тихо лизали камни у подножия старинного особняка, и только ветер, лениво шевеливший легчайший шелк занавесок, догадывался, что этой ночью в спальне хозяйки разразилась битва под стать буйству водных стихий.
– Разве есть необходимость сбегать прямо на рассвете? – спросила Амиланд.
Против ожидания, руки эльфа на завязках рубашки ничуть не дрогнули. Джиэс даже головы не повернул:
– У меня дела. Прости, дэлла.[3]
Глядеть, как он одевается, было так же приятно, как и на раздевание, потому что даже самая опытная даржанская куртизанка не могла похвастаться столь гармоничными движениями. Под вызолоченной солнцем кожей перекатывались литые мускулы опытного бойца. Разворот широких плеч говорил о том, что сей муж способен одной рукой сломать подкову, не поморщив ровного породистого носа.
Об иных, более… мм… приятных способностях своего возлюбленного леди Чирот предпочитала молчать. И не столько опасаясь возможного недовольства своего высокородного супруга, сколько из ревнивого желания обладать эдаким сокровищем единолично. Амиланд оставалась эгоисткой до мозга костей и собственницей, каких свет белый не видывал.
– Я тебе не верю, Джиэс.
– Твое право… но я действительно должен уйти прямо сейчас, – мягко ответил эльф.
– Ты мог бы жить здесь, со мной, а не в своей дурацкой гостинице.
Джиэс промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Их взгляды разнились принципиально. Унанки не хотел становиться живой игрушкой, а Амиланд не считала зазорным любым способом сберечь каждый миг, который они могут быть вместе. Ибо у леди Чирот было все, чего она только могла пожелать, кроме времени, оставшегося у них с Джиэссэнэ.
Ознакомительная версия.
