На месте Кристиана я бы никогда не решился на людях призывать хищника. Куда проще и безопаснее вытаскивать из небытия существ шестого и седьмого класса – бесславно умерших людей, чьи души не нашли путь в мир мертвых и остались в Недриарне. На худой конец Крис мог бы позвать тень – человеческое отражение, относящееся к восьмому классу. Тень нельзя перенести в нашу реальность, но можно, обуздав ее, контролировать одного из тех магов, что находились в злополучном зале и безрассудно отбрасывали тень прямо в цепкие руки заклинателя. Такая демонстрация силы была бы на редкость впечатляющей и убедительной. Если меня вновь попросят показать свои возможности, я непременно зачарую чью-нибудь тень, например, Юэдда. Уж тогда наглый советник пожалеет об остром языке и длинном носе.
Из сладких грез, где загипнотизированный Юэдд прыгает по полу и изображает курицу-наседку, меня вывел все тот же мальчишка – маг погоды. С собой он привел кого-то из старших колдунов и целую толпу воинов с мечами и топорами. Про себя я усмехнулся: какой прок от железа, если ты идешь воевать с хищным призраком? Монстр порвет тебя за секунду, а ты его и уколоть не сумеешь.
– Здравствуй, Эриан, – кивнул мне старший волшебник. – Мы рады тебя видеть. Появление твари Недриарна – слух, но, к моему величайшему сожалению, слухи часто оказываются правдой.
– Откройте арку, – без лишней болтовни, столь любимой всеми волшебниками, потребовал я. – Проводники мне не нужны, от них проку не будет.
– Вы чувствуете хищника?
– Да, он рядом.
– Ведьма!
– Ведьма!!!
– Хватай ведьму!!!
– Жги ее!!!
Голоса становились все отчетливее. Лай собак и грозные восклицания уже не казались отдаленным эхом. «Инквизиторы совсем близко, – с ужасом подумала Ория. – Они догонят меня! Сожгут на костре!»
Женщина упорно пробиралась сквозь густую лесную чащобу, раздвигая обессилевшими руками сухие ветви и колючий кустарник. Только бы не упасть! Только бы не рухнуть на сырую землю и не умереть от страха! Скромное платье Ории превратилось в лохмотья, рукава изодрались, мягкие волосы стали похожими на клочья сена. Ладони от острых шипов стали напоминать вздувшиеся окровавленные культи; лицо, терпеливо переносящее удары тонких, точно хлыст, веток, обратилось в уродливую, покрытую ссадинами маску. Женщина бежала сквозь лес, забыв о боли. Ее гнал страх – холодный, жестокий, омерзительный. Не останавливаться, забыть об отдыхе, отринуть мысль о сдаче инквизиторам. Подлые изуверы не щадят никого – ни женщин, ни детей, ни стариков. Им все равно, кого убивать. Главное – исполнить волю Далеара, бездушного бога, желающего истребить всех, кто дерзнул слишком высоко задрать голову.
– Она здесь!!!
– Собаки взяли след!!!
В голосах отчетливо слышалось ликование. Сейчас, когда мир уснул в крепких объятиях мрака, собачий нюх и острое зрение – лучшие помощники. Ория надеялась лишь на то, что ночь укроет ее черными крылами, закутает в темный туман, спрячет от глаз злых преследователей. О, как же она ошибалась! Ночь – спутница и преданная служанка Далеара, его сила и опора. Ночью мощь беспощадного лорда возрастает, становится всеобъемлющей и всепоглощающей. Она отнимает у людей почти все, но главное – веру в спасение. Нет свободы там, куда устремлен взор ангелов смерти.
Последние силенки оставили Орию. Она могла бы еще найти укрытие в не столь далеких скалах, но обремененное ребенком чрево забрало последнюю надежду. Сын, которого женщина носила уже много месяцев, казалось, ощущал страх матери и рвался наружу – к теплу и свету. «Только не ребенок, – в ужасе думала Ория. – Только не мой нерожденный сын… Он должен жить… Он не может погибнуть, так и не узрев солнца».
Топот сапог стал еще более отчетливым. Сквозь окутанные тьмой кусты пробились первые огоньки факелов. Женщина – усталая, израненная, обессиленная – попыталась забиться под засохшую корягу, но не смогла. Мышцы превратились в тугие пучки горных трав, ноги отказались повиноваться, изуродованные колючками руки безвольно повисли. Ей захотелось сжаться клубочком, закрыть глаза, отринуть плотскую жизнь и заснуть вечным сном. Она верила, что после смерти ее душа возродится в новом теле. Это поверье – последний пережиток старой веры – святая инквизиция искореняла всеми возможными способами, но простой люд упорно продолжал рассказывать несмышленым внукам о лучших временах, когда в славном королевстве Флеверт не было ни инквизиторов, ни белых палачей.
Ория почти провалилась в блаженный сон, когда до ее руки дотронулся мокрый нос гончего пса, посланного по следу «мерзкой ведьмы». Псина, учуяв добычу, села на задние лапы и громко залаяла, призывая хозяев. Оглушительный лай, слышимый, наверное, даже в стольном Деларосе, мгновенно привлек внимание инквизиторов. Женщина лежала в луже собственной крови и видела, как из чащи выходит один человек… второй… третий. Мрачные, зловещие, в черных рясах и с капюшонами на головах. На груди каждого красовался заостренный шестиконечный крест, вокруг которого обвивалась змея. Этот символ являлся главным знаком Далеара, отметкой его благосклонности.
Женщина с ужасом взглянула на извергов и взмолилась:
– Нет, только не моего сына…
Инквизитор, заметивший беглянку первым, победно ухмыльнулся и сказал:
– Погоня окончена, братья. Вяжите ведьму и тащите в Деларос. Завтра утром на главной площади будет пылать священный костер. Славься, Далеар!
– Славься! – хором ответили остальные. – Сожжем тварь!
– За что? – вскрикнула женщина. – Я никому не причиняла зла!
– Ты ведьма, – отрезал главный. – Хватайте ее, братья!
Собрав в кулак ничтожные остатки силы, Ория поднялась и бросилась прочь. Увы, ноги подвели ее. Сделав шаг, она упала и покатилась с невысокого обрыва. Инквизиторы расхохотались и неспешно двинулись следом.
– Решила сбежать, – ухмыльнулся главный инквизитор, отгоняя сумрак ярко пылающим факелом.
Ория больно стукнулась левым боком об острый камень. Рассеченная кожа заныла в новом приступе унижения и страдания. Женщина обхватила руками большой живот и зарыдала. Она плакала не из-за себя, куда страшнее ей казалась смерть сына. Ведь он ни в чем не повинен! Он даже не успел родиться! Почему он должен умереть?!
Один из инквизиторов, самый молодой и горячий, спрыгнул в овраг, размахнулся тонким копьем и вонзил его в живот несчастной беглянки. Та вскрикнула, судорожно выдернула острие и, зажимая кровоточащую рану, поползла прочь. Ей почудилось, будто копье вошло в то место, где неистово билось крохотное сердечко ее нерожденного ребенка.
