Засопев, Рубиния занялась своим насущным делом. То, что прежде казалось ей идеальным тайником, сейчас предстало перед ней второ-или даже третьеклассным. Дырка от сучка в шести футах над землей, возможно, представляла собой не самое надежное место, но защищала кристалл от большинства любопытных взглядов. Если же ты полурослик, а дождь намочил и размягчил кору, то залезть туда становилось просто невозможно. Еще месяц назад взобраться на старый дуб было для Рубинии легче легкого, но сейчас об этом нечего было и думать. Ее босые ноги несколько раз теряли опору до того, как она успевала ухватиться рукой за суковатый свищ. С каждой попыткой одежда становилась все грязнее, а сама она — раздраженнее.
Рубиния отважилась на последнюю попытку, взяв три шага разбега. Она оттолкнулась от земли, поставила одну ногу на дерево и подпрыгнула вверх, к маленькому сучку. Одной рукой она ухватилась за край, вцепилась в него, а другую молниеносно сунула в отверстие. Рубиния ухватилась за сучок, но в тот же миг, когда пальцы ее сомкнулись, она поскользнулась.
Ноги и руки больно оцарапались о шероховатую кору. Полурослик попыталась удержаться на ногах. Одной ногой она коснулась края корня и уперлась в него. Из-за мокрого мха снова потеряла опору, опрокинулась лицом вперед, ударилась головой о ствол дерева и на миг потеряла сознание.
К действительности ее вернуло злобное рычание. Она не могла потерять сознание надолго, ее одежда не успела промокнуть насквозь, да и дождь все еще продолжал идти. Однако, судя по всему, это было достаточно долго, чтобы к ней явился незваный гость из леса. Сознание Рубинии разбудило ее, но мышцы были словно парализованы. Она с трудом поднялась, пытаясь устоять на ногах. Рычание стало громче, сопровождаемое сопением и прерываемое короткими приступами чихания.
Рубиния открыла глаза и уставилась в черно-белую морду рвача. Эти животные, представлявшие собой помесь барсука и волка, жили в Скрюченном лесу припеваючи. В других местах их почти полностью истребили охотники, ценившие их из-за дорогих шкур, и здесь было их последнее пристанище. Но охотились на рвачей не только из-за шкур, но и из-за агрессивного поведения. Их называли рвачами, потому что они вгрызались в свою добычу, а затем трепали ее и рвали до тех пор, пока не отрывали от нее кусок мяса. На людей они не охотились, но многие коровы, овцы и лошади самым жалким образом распрощались с жизнью из-за их нападений на хлев или выгон.
Рвач оскалился и сделал шаг к Рубинии. Что можно было сказать в оправдание этого животного, это разве что то, что полурослик не была человеком, а поскольку еще и лежала на земле, то и вовсе была похожа на спящую овцу.
Рубиния предприняла попытку объяснить, что он ошибается, и зарычала на зверя. Однако голос ее так же ослаб, как и мышцы.
— Убирайся п-п-прочь от меня, т-т-т-ты, тварь, — пролепетала она, — иначе я сделаю так, что ты пойдешь на шапку.
Но, судя по всему, рвач никогда не слышал о шапках и не боялся говорящих овец. Одним прыжком он очутился рядом с полуросликом, ударил ее лапой прямо по лицу. Рубиния опрокинулась навзничь и в панике задрыгала ногами, чувствуя глубокие порезы на лбу и щеке. В следующий миг кровь залила глаза и окрасила кроны деревьев в черный, а небо — в красный цвет.
Рвач был не один. Еще двое животных поменьше бродили вокруг, с интересом обнюхивая землю. Как только один из них встал между предводителем и его жертвой, челюсти крупного зверя щелкнули, прогоняя нарушителя. Поджав хвост, тот снова отошел. Когда звери прояснили, кто будет есть первым, рвач нацелился на ногу Рубинии. Приготовившись к прыжку, он присел на задние лапы, выжидая, когда наступит подходящий момент.
— Исчезни! — прошипела Рубиния, однако ее слова не произвели на зверя никакого впечатления.
И только он собрался прыгнуть, как из-за ствола дуба вышла фигура со скучающим выражением лица, вооруженная коротким ивовым прутом.
— Убирайся отсюда! — проворчала она без особого энтузиазма, обращаясь к более мелким животным, которые тут же бросились наутек.
Рубиния почти ничего не видела, но, судя по росту и голосу фигуры, она пришла к выводу, что это не кто иной, как Еловый.
Тем временем рвач тоже заметил, что у овцы появился защитник. Оскалившись, он повернулся и зарычал на туннельного карлика.
— Убирайся, — прорычал тот в ответ, ударив зверя ивовым прутом по заду.
Рвач обернулся, попытался ухватить прут зубами, но промахнулся всего на волосок. Став из-за неудачи еще агрессивнее, он решил, что мясо карлика ничем не хуже, чем у овцы, и, пригнувшись, стал подкрадываться к новой жертве.
Народ туннельных карликов не то чтобы славился своим великим мужеством. По правде говоря, они стояли в этом отношении на одной ступени с овцами. Однако иногда они могли превзойти самих себя, когда не знали, с чем имеют дело. Туннельные карлики появлялись на свет и учились только тому, что встречалось в ближайшем окружении. Не слишком много знаний, поскольку обычно они проводили жизнь в угольном погребе, кладовой или кухне. Из-за этого они не знали большинства опасностей, существовавших за пределами дома, и обращались с ними довольно-таки необдуманно.
Туннельный карлик сделал то, что делают с воинственной кошкой, если у нее случается приступ дурного настроения. Не боясь, он шел прямо на нее, терпеливо выслушивал шипение, а затем перетянул ее ивовым прутом.
Поскольку рвач был раза в три больше обыкновенной кошки, карлик, судя по всему, решил, что удар нужно нанести посильнее. Он изо всех сил ударил животное прутом по морде. Визжа от боли, поражаясь наглости противника, рвач прыгнул в подлесок и исчез.
Рубиния как раз встала на ноги и вытерла кровь с глаз. С удивлением уставилась на туннельного карлика, стоявшего прямо перед ней.
— Ты не Еловый, — удивленно заявила она.
Карлик оглядел свои руки, повертев ими из стороны в сторону, затем бросил взгляд на свои ноги.
— Нет, я не еловый, — ответил он. — Я грязно-коричневый.
— Это верно, — невесело, но с облегчением рассмеялась Рубиния.
Дождь шел с самого раннего утра. Мило и Бонне в какой-то момент оставили попытки остаться сухими. К данному моменту они вымокли до самого исподнего, их обычно кудрявые до плеч волосы сейчас свисали прямыми толстыми прядями или прилипали к лицу. Одежда и на скорую руку собранные рюкзаки напитались водой, словно губки, превращая в мýку каждое движение.
— Интересно, дождь когда-нибудь прекратится? — ныл Бонне.
Это были его первые слова за последние несколько часов. Они шли полночи, размышляя над тем, что в действительности произошло в Дуболистье и, в первую очередь, почему. С рассветом им стало ясно, что ноги унесли их гораздо дальше, чем увели разговоры. От своих проблем они не убежали, но хотя бы, по крайней мере, так они надеялись, удалось убежать от людей, которые были виноваты в… ну, что это было, несчастный случай, стечение неудачно сложившихся обстоятельств, недоразумение? Нет, это стоит называть иными словами, не иначе как резней. После которой они были единственными выжившими. Два брата-полурослика с весьма сомнительной репутацией.
