Маша онемела от такого… такого… слова-то не подобрать! Конечно, первым ее порывом было сказать, что она все вернет, но девушка вовремя спохватилась. Как же! Поработаешь еще годик бесплатно, тебе счет вдвое длиннее выставят! Вовсе уж наивной Маша не была и такие вещи понимала. Но как же быть?
— А я господину Ранеку пожалуюсь, — сказала она, решив пустить в ход последний аргумент. Противно, а что делать? — Он мне сережки сегодня подарил!
— С Ранеком я уж потолкую, — хмыкнул портной. — Сторгуемся! Он мне твои долги, я ему — тебя на пару ночек! Первый раз, что ли?
Маша онемела. Вот так дела! Да у них тут… рабство какое-то!
— Иди думай. — Малух толкнул ее к дому. — Завтра скажешь, что решила. Моя будешь… или общая. Общая-то выгоднее, да Ранек, такой паскудник, вечно обмануть норовит…
Девушка поплелась к дому, едва передвигая ноги. Похоже, она угодила в совершенно безвыходную ситуацию! И, главное, не к кому обратиться за помощью. Сказать хозяйке, что ее муж к Маше пристает? Так ее же и обвинят. И выгонят. От портного она избавится, а от старосты — нет. Самой уйти? А куда? Староста сказал — объявит умалишенной, и дело с концом. Тут таких не жаловали, Маша навидалась, их за людей вовсе не считали! И не сбежишь…
Хозяйка встретила ее бранью, сказала, что Машу, должно быть, на гуляньях и не заметили, вот она и явилась домой так рано. Девушка только мрачно усмехнулась — заметили, да еще как! Хоть бы вовсе туда не ходила.
Полночи она проворочалась без сна, прикидывая так и этак, что же делать дальше. Избавиться сразу от обоих почитателей ее… хм… красоты возможности не было. Если портного можно как-то окоротить, то от старосты не отделаешься, у него власть есть! Теперь Маша понимала, насколько мудро устроено управление в ее мире: ни у кого нет единоличного права распоряжаться другими! И правильно, а то вот к каким последствиям это приводит.
Она уже поняла: в этом мире боятся тех, кто сильнее. Необязательно физически, кстати. Вот Варта боится портного, а портной опасается жены (та может прибить, правда) и старосты (этот легко напакостит, и его все поддержат). А староста никого не боится, нет на него управы! Разве что мифический властелин, но где он? Где его люди, когда приедут? И поверят ли, что эта вот замарашка — настоящая общевистка из доброго и светлого мира?.. Ой, вряд ли!
«Староста заискивает перед благородными, — сообразила вдруг Маша. Она давно уже отодвинула подушку и положила голову на книгу Вождя. Наверно, это его мудрость коснулась разума бедной девушки! — Я слышала, боится он этих вот приезжих от властелина… Вообще высокопоставленных! Знать бы, где здешний… кто тут, барон какой-нибудь, наверно? Где он живет, интересно? Я бы пошла и пожаловалась на самоуправство!»
Тут Маша поняла, что ее и на порог дома барона вряд ли пустят, и снова приуныла. Не было тут благородных господ, которые могли бы приструнить старосту, а и оказались бы — вряд ли бы им нашлось дело до Маши!
«Господ?.. — снова осенило ее. Нет, мудрость Вождя действительно была с нею! — Но есть ведь один господин!»
Да, «господин» имелся в наличии, и староста не осмеливался перечить ему, когда тот пьянствовал и учил деревенских азартным играм. Вот только захочет ли он помочь?..
Но выбора не было. Промучившись до рассвета, Маша решилась. Уходить надо было тихо, поэтому она взяла с собой только самое ценное и необходимое: книгу, смену белья, кое-что из старой своей одежды да голубое платье (не смогла с ним расстаться!). Жаль было оставлять тулуп и валенки, но унести их Маша не могла — узел получился бы слишком уж заметным. Сразу же к старому своему знакомцу она не пошла, знала уже понаслышке, что благородные господа с рассветом не поднимаются. Однако долго тянуть тоже было нельзя, скоро портной ее хватится.
Удивительно, ее никто не остановил. Дорогу она хорошо запомнила с того раза, как была тут с хозяином. Бывшим хозяином, подлым сатрапом и эксплуататором!
Вот, наконец, дверь… Маша постояла, собираясь с духом, потом подняла руку и постучала.
— Кого еще принесло? — раздался капризный голос.
— Я… — У девушки пересохло в горле.
— Ну, входи, кто там? — нелюбезно пригласил хозяин комнаты, и Маша вошла и застыла на пороге.
Окна в комнате были распахнуты настежь — девушка уж позабыла, что такое бывает, тут боялись сквозняков и затыкали все щели, жили в духоте. Белобрысый сидел на кровати в одних штанах и рубашке и сушил распущенные волосы — они укрывали его, как плащом, влажные пряди змеились, обвивали запястья… Маша припомнила, каково держать их в руках, и невольно передернулась. Мужчина же обращался со своими волосами, как с живым существом: гладил, перебирал пряди, расчесывал… Драгоценные заколки сверкающей горкой лежали на столике.
— Ничего себе! — хмыкнул он, разглядев, кто пожаловал. — Ты что ж это, передумала?
— Передумала, — кивнула Маша. Пускай шутит, он ее последняя надежда!
— Я тоже передумал, — холодно ответил мужчина. Повернул голову — волосы вспыхнули золотом. — Так что проваливай.
Маша посмотрела на него внимательнее. При первой встрече он показался ей сказочно красивым, ну да тогда она не знала о его гнилой сути! Теперь она могла как следует рассмотреть его при свете дня, безо всяких украшений… И его-то она сочла красивым?! Лицо узкое, только скулы выдаются, напоминает морду хорька, такое же хищное. Подбородок острый, нос длинный, глаза раскосые, недобрые, губы сжаты в тонкую линию. А ресницы и брови — теперь ясно видно — не такие уж темные, он их точно подкрашивал! И бледный-бледный, ни следа румянца на щеках! «Это, должно быть, оттого, что он предается разврату и порокам», — решила Маша. Она не очень хорошо представляла себе, что входит в эти понятия, но так писали в книгах, а печатному слову она привыкла верить.
И теперь она поняла, почему про всяких там аристократов говорили «голубая кровь»: у белобрысого на руках вены просвечивали сквозь кожу, голубые такие… У нее-то самой руки сильные, обветренные, загорелые, — все время на открытом воздухе! Да она его за руку возьмет — переломит!
— Я что, непонятно выразился? — подал голос белобрысый. — Я велел тебе убраться с глаз моих!
— Можно я останусь? — попросила Маша. Ужасно унизительно было умолять этого недобитого капиталиста, но другого выхода она не видела! — Пожалуйста, я очень вас прошу…
Белобрысый аж расческу выронил от удивления. Вытаращился на Машу, понял, что она не шутит, и спросил:
— Это с чего ты вдруг? Случилось что?
— Случилось, — кивнула Маша.
— Вчера на празднике ты была вполне довольна жизнью, — раздумчиво произнес белобрысый. — Значит, это что-то случилось уже после того, как мы с тобой… хм… расстались. Так в чем дело?
