– Я хотел тебе сказать, что тоже не видел драконов. Ни разу. При том что я – король Лионеи. Встречался с драконовскими юристами, но самого дракона… – он вздохнул и покачал головой. – Увы.
– Это то, что вы хотели мне сказать? – уточнила Настя.
– Да.
– Понятно.
– Еще я хотел сказать, что иногда найти выход оказывается не так просто. Но это не значит, что его вообще нельзя найти.
– Это вы про дворец?
– И про дворец тоже.
11
Настя нашла «Оверлук» без особых проблем и незамедлительно была найдена сама. Она только подошла к лифту, как услышала за спиной деликатное покашливание.
– Армандо? – Тут она вспомнила про пятичасовую встречу и приготовилась извиняться, но Армандо не ждал извинений, он просто хотел показать Насте, кто ее ждет на диване посреди гостиничного вестибюля. Смайли был хмур, и долгое ожидание наверняка не улучшило его настроения. Настя состроила извиняющуюся физиономию, однако донести ее до Смайли не получилось – она увидела, как смешно дергаются не достающие до пола ноги гнома в маленьких ботиночках, и расплылась в дурацкой улыбке. Смайли показал Насте кулак.
– Я не смогла прийти к пяти часам, – начала она оправдываться прямо на ходу, исходя из принципа «лучшая защита – это нападение». – Потому что я была у короля, и мне кажется, что это очень даже уважительная при…
– Я знаю, – ответил Смайли. – Знаю, где ты была и с кем ты была.
– Что это значит – «с кем ты была»? – Настю несло по дороге оправданий все дальше и быстрее. – Ты думаешь, у меня тут есть какая-то личная жизнь? За весь день я разговаривала только с таксистом, ясно? Осмотр достопримечательностей и все такое. Между прочим, он оказался оборотнем. Это ты тоже знал?
– Я про короля. Он сказал тебе?
– Нет, он не смог.
Некоторое время они изучающе смотрели друг на друга, словно подозревая, что собеседник не является тем, за кого себя выдает, или по крайней мере знает больше, чем ему положено.
– Откуда ты знаешь, что он хотел тебе что-то сказать, но не смог?
– Догадалась. По выражению лица.
– Да?
– Я же не дура.
– А-а.
– Так что он должен был мне сказать?
– Письмо, которое мы привезли. Письмо Горгон, которое передал Люциус для короля…
– Я знаю, про какое письмо ты говоришь. У нас было только одно письмо, в конце концов!
– Хорошо, хорошо…
– Что там было?
– Присядь, – ласково сказал Роберт Д. Смайли, начальник королевской службы безопасности, и бонусом к этому ласковому слову прилагался тяжеловесный взгляд, в котором читалось – если ты, милочка, немедленно не сядешь, то вся королевская конница и весь королевский спецназ усадят тебя рядом со мной…
Тем не менее Настя поупиралась для виду:
– Я не собираюсь падать, так что…
– Все равно присядь.
– Уже сижу, – вздохнула она и присела на край дивана. – Что дальше?
– Две новости, Анастасия, хорошая и плохая. Хорошая – Денис жив, плохая – он у Горгон. Тогда у «Трех сестер», когда ты уехала, а он остался, все кончилось для него не очень удачно.
– Это не новости, Роберт, это было понятно и раньше. Это даже мне было понятно, а уж ты наверняка сообразил еще быстрее – с чего бы это Горгонам писать письма королю Утеру? Разве что они держат в плену его сына. Ну и что там еще? Почему они только сейчас дали о себе знать? Чего они хотят? Выкуп?
– Да, что-то вроде этого. Деньги, гарантии неприкосновенности на двести лет, самолет в Южную Америку… Но не это главное.
– А что?
– Главное, они хотят получить убийцу своей сестры.
– Сестры?
– Той Горгоны, которую убили в «Трех сестрах».
– А-а, понятно. Стоп. Убийца их сестры…
Смайли медленно кивнул, словно видя, как Настины мысли наконец-то выстраиваются в правильном порядке и поощряя это перестроение кивком.
– Это… Это я, что ли?
– Почему я и предложил тебе сесть.
Настя огляделась по сторонам, отметила, что помимо Армандо в вестибюле присутствуют еще как минимум трое людей Смайли, и поняла, что убежать она уже не успеет.
1
Тот год был страшен не столько голодом, болезнями, войной и еще сотней разных напастей, а тем, что он ничем не отличался от года предыдущего и от того года, что был еще раньше. Время словно слилось в единую черную пелену, и эта пелена накрыла землю навсегда. Не было ровным счетом никакой, даже самой маленькой, надежды на то, что когда-нибудь настанут те светлые времена, о которых вздыхали в своих песнях бродячие музыканты. Где-то на севере шла война, и славные рыцари короля Томаса совершали небывалые подвиги во славу рода человеческого, и возможно, что своим геройством они меняли судьбу мира… Возможно. Но ведали о том, пожалуй, лишь сами эти рыцари да пара городских грамотеев. Для простых же деревенских жителей мир оставался такой же жестокой шуткой, как и для их отцов; надо было принять его простые правила и постараться получить от жизни хоть что-то, прежде чем болезни, голод или чужая злая воля положат этой жизни предел. Запирай двери покрепче, подальше прячь запасы еды и надейся, что если в деревню нагрянут чужаки, то сначала они наведаются к соседу, а не к тебе. Какие именно чужаки – неважно; горький опыт накрепко выучил крестьян, что хороших чужаков не бывает.
Поэтому никто не вышел навстречу одинокому всаднику, въехавшему в деревню перед закатом. За ним следили исподтишка, давясь страхом и завистью: чужак же внимательно посматривал с высоты седла, и взгляд его говорил, что всаднику приходилось видеть сотни таких деревушек и ни за одну из них он не дал бы и ломаного гроша и что весь этот вонючий деревенский сброд – лишь грязь под копытами коня заезжего рыцаря. На мысль о воинственных занятиях приезжего наводил тусклый блеск доспехов под плащом и зловещий контур ножен у левого бедра всадника.
В этот предзакатный час деревня затихла – в надежде, что у чужака нет никаких зловещих планов, что он не привез из города никаких вестей, ни плохих, ни хороших, ибо крестьяне давно были научены жизнью, что лучше не надо никаких новостей вообще, потому что даже новости, по первому взгляду хорошие, имели обычай превращаться в дурные, а те, что и поначалу выглядели дурными, затем легко превращались в ужасающие. Крестьяне ждали, что зло в обличье незнакомого всадника просто минует их, сгинет в вечернем сумраке и можно будет перевести дух и сказать, что сегодня нам повезло – никто не был убит или покалечен, ничей дом не был сожжен, ничья дочь или жена не подверглись надругательству. Все остались при своем, а значит, надо воздать хвалу богам, поскольку следующий день может и не стать таким удачным.
