Сообщалось другое. Во-первых, слон сдох. Во-вторых, вызванные пред светлые очи телеобъективов специалисты кивали то на дефекты программного обеспечения, то на несоблюдение нанотехнологии наносборки нанороботов, и от бесчисленных «нано» вяли уши. Объяснение годилось для простаков. Поведение «дефектных» сельхозавров было чересчур осмысленным и дефектами не объяснялось.
В свое время Геннадия Родионовича действительно вызвали «куда надо». Молодой человек представившийся Петром Петровичем, попросил его припомнить в деталях все, что произошло в тот достопамятный вечер. Пришлось рассказать. Хотелось умолчать об истории с матом конем и слоном, но Геннадий Родионович сообразил, что тут уже могли успеть побеседовать с Рыбабой.
Похоже, угадал — никакого видимого удивления сообщение не вызвало.
— Ну и как же вы это оцениваете, Геннадий Родионович? — спросил Петр Петрович, глядя на учителя спокойными светлыми глазами.
— Простите… что именно?
— Интерес — будем называть это так — сельхозавра к вашей шахматной партии.
— Да как оцениваю… — Геннадий Родионович сделал частичную уступку желанию поежиться — пожал плечами. — Собственно, никак я это не оцениваю. Теперь я уж и не уверен, что это мне не показалось…
— Ну-ну. Не принижайте себя. Скажите вот что: границы тела сельхозавра были резкими или нет?
— М-м… пожалуй, обыкновенными. То есть не то чтобы очень уж резкими…
— Никаких шлейфов, струй, туманных образований?
— Никаких.
— Вы твердо в этом убеждены или вам показалось?
— Я… пожалуй, мне так показалось. На все сто не уверен.
— Ясно. — Петр Петрович сделал короткую запись в прошнурованной тетради. — И еще. Вы упомянули, что вместе с вашим партнером по игре сидели, не сделав попытки уклониться от встречи с сельхозавром. С чем это связано?
— Испугался, — честно сознался Геннадий Родионович. — Просто до полусмерти испугался. Ноги отнялись.
Угодил таким ответом или нет — сам не понял.
Больше ничего интересного не произошло, и свидетель был отпущен с миром. Зачем вызывали — сам не понял. Похоже, собирали некую статистику…
Какое-то время Геннадий Родионович пребывал в смятении, после чего включилась интуиция. Его опережали. Его, возможно, уже опередили. Фора таяла.
Затем включилась мысль. Оптик-расчетчик мыслит рационально, и если учитывает в расчетах аберрации высших порядков, то лишь тогда, когда без этого нельзя обойтись. Похоже, наступил именно такой случай.
Не все ли равно, откуда коллоидные туши черпают информацию и что знают помимо вложенной программы? Главное — черпают и знают. И почему Петр Петрович спросил, не наблюдались ли вокруг сельхозавра некие туманные струи? Думай, оптик, думай.
А интересно бы выяснить: определяют существующие анализаторы воздуха наличие взвешенных в нем нанороботов или нет?..
* * *
Прошел еще месяц, и на землю лег снег. Таять не собирался, устраивался надолго. За этот месяц многое изменилось.
Сельхозавры повалили в город целыми стадами.
На помощь ликвидаторам были вызваны войска. Скопления сельхозавров на подступах к городской черте рассеивались «точечными ударами» с воздуха, хотя всем было хорошо видно, что горящий напалм в точке не удержишь. Экземпляры, все-таки проникшие в город, уничтожались огнеметчиками. Сообщалось, что жертв среди населения нет, если не считать нескольких ротозеев, получивших ожоги, да некоего полоумного камикадзе, бросившегося на сельхозавра с балкона с десятилитровой бутылью бензина в обнимку и бенгальским огнем в зубах.
Повсюду творилось то же самое с разницей во времени не более нескольких дней, как будто сельхозавры, находящиеся в разных регионах и даже на разных материках, поддерживали между собой связь. Геннадий Родионович умыкнул у географички набор контурных карт и вычерчивал диаграммы, соотнося атаки сельхозавровых полчищ на города с направлением воздушных потоков, взятых с метеосайтов.
Российские владельцы сельхозавров наконец-то последовали примеру заокеанских коллег и объединились в Ассоциацию, от имени которой начали вчинять иски на колоссальные суммы фирмам-производителям. Репортажи с мест ликвидации теперь соседствовали в блоках новостей с репортажами из зала суда.
Важный телефонный звонок раздался в тот день, когда Геннадий Родионович осознал: до полного понимания ему остался лишь один шажок. Может быть, даже полшага.
Звонил родной брат. Егор Родионович был фермером и жил в забытой цивилизацией деревне на самой границе области. Мобильная связь в тех краях действовала, только если забраться на крышу дома и сидеть там наподобие декоративной фигуры.
— Привет, учитель! — проорал Егор, пробивая криком мертвые зоны в эфире. — Долго еще будешь учительствовать?
— А что?
— А то! Сельхозавр-то мой от меня ушел. Прямо средь бела дня. Я уж и так его, и эдак, и в пульте батарейки сменил — все одно ни хрена не вышло. Ушел, скотина. Поди останови такого. Небось в город подался.
Геннадий Родионович пробормотал слова сочувствия. Сельхозавром брат обзавелся в позапрошлом году, здраво рассудив, что сэкономит на топливе и техобслуживании. Законсервировал старую технику. Рассчитал гастарбайтеров, решив, что теперь справится сам. Взял для покупки кредит под свирепые проценты и, конечно, еще не погасил.
— Я говорю, он к вам в город попер! — проорал брат.
— Так ты что, — оторопел Геннадий Родионович, — хочешь, чтобы я тебе его поймал, что ли?
— Дурень! Как ты его поймаешь? — заорал с невидимой отсюда крыши Егор, и на душе у Геннадия Родионовича стало легче: брат не сошел с ума. — Я о другом. У меня восемнадцать гектаров под озимыми, да еще… — Последовало перечисление, что где посеяно и что надо засеять весной. — Слушай, приезжай, а? Насовсем. Бросай ты свою лабудень. Поможешь. Техника на ходу, горючки полна цистерна, хорошо, что не продал. Чем сезонников нанимать, уж лучше с братом… Что? Ничего, научишься. Что?.. Ты кричи громче, не слышно… Зима? И зимой тебе дело найдется, учительствовать пойдешь. Школа в соседнем селе есть, ха-ха, в классах по три ученика… Что?.. Ну да, закроют, это как пить дать, да ведь не завтра же… Что скажешь? А? Ну, думай, думай…
Вечером того же дня Геннадий Родионович сам снял трубку и начал напористо:
— Володя? Привет. Как это кто говорит? Гена говорит. Давно не виделись, да. Угу. Да я и сам бы не прочь… Как семья? Слушай, ты вроде говорил, что у тебя тетка работает в Метрострое? Нет? В Водоканале? А кем? Диспетчером? Ну, тоже годится… Да нет, ничего. Как бы нам встретиться, а? У тебя нельзя? Ладно. У меня можно, но незачем. Встретимся у твоей тетки. Нет, не сошел с ума. Есть дело. Это важно. Потом объясню. Когда твоя тетка дежурит? Сегодня? Прямо сейчас? Тогда прыгай в ботинки и вперед. Коньяк с меня. Ну, двигай…
