Понаблюдав за перемещением охраны, Шеннон понял, что у него достаточно времени на то, чтобы перебраться через стену и спрятаться в тени одного из строений, прежде чем вернется тот охранник, чьи шаги он только что слышал. У него было преимущество неожиданности: охранники рассчитывали на линию укреплений за их спинами и должны были следить за теми, кто, возможно, попытается выбраться из лагеря, а не забраться в него. Таким образом, у Шеннона не было никакой необходимости в том, чтобы их убивать.
Шеннон подумал об этом, не испытывая никаких эмоций. К такому выводу юноша пришел, исходя из чистой логики: каждый охранник представлял собой опасность, ибо мог заметить присутствие чужака в лагере, причем вне зависимости от того, насколько осторожно и быстро тот будет действовать.
Это была та же незамутненная эмоциями логика, которая заставила его убить охранников внешней стены. Шеннон ничего не ощущал при мысли о том, что он успел убить с полдюжины человек. Это были враги, а приказ, внушенный ему Некроном, предполагал одно: убивать всех врагов. Шеннон — настоящий Шеннон — при этой мысли вздрогнул бы от ужаса, но человек, который сейчас беззвучно перебрался через забор, имел мало общего с юным магом, познакомившимся с Робертом Крейвеном в Аркаме. Сейчас, полностью покоренный волей Некрона, он был всего лишь машиной, автоматом, который неуклонно стремился к достижению своей цели. Было, конечно, то, на что он не мог пойти, даже находясь во власти Некрона, но властитель крепости дракона учился на своих ошибках и позаботился о том, чтобы Шеннону не пришлось попадать в подобные ситуации.
Подождав, пока охранник пройдет мимо и его шаги умолкнут, Шеннон пригнулся и побежал вперед. Он умело пользовался тем, что рисунок на небе непрерывно менялся и облака отбрасывали на землю тени.
Когда постовой прошел в следующий раз, Шеннон уже слился с тенью одного из бараков.
Некоторое время слуга Некрона рассматривал почти одинаковые здания, окружавшие его, но в конце концов нашел то, что искал. Это был единственный дом, в котором еще горел свет; и, хотя на первый взгляд казалось, что он совершенно не отличается от остальных зданий, он все же был не таким грязным и обшарпанным, как другие бараки.
Шеннон беззвучно пересек плац, дождался, пока мимо пройдет очередной постовой, и, выпрямившись, прижался ухом к шершавым доскам двери. В доме кто-то был. В комнате за дверью говорили два или три человека, слышался звон бокалов, скрип деревянных стульев на утоптанном полу и шуршание одежды.
Решительным движением Шеннон дернул ручку двери и вошел внутрь.
Прямо за дверью стоял высокий парень в потрепанной одежде, которую носили здешние охранники. В руках он сжимал винтовку, а во рту у него торчала сигара. Напротив него на скрипящем стуле сидел человек в синей униформе. Рука у него была перевязана. В другом углу комнаты находился, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, еще один охранник. Рядом с ним стояла винтовка с прикрепленным к ней штыком. Шеннону потребовалось меньше секунды, чтобы оценить ситуацию и начать действовать.
Охранник у двери умер, даже не успев осознать, что происходит. Его товарищ у противоположной стены комнаты среагировал немного быстрее, но его реакция оказалась неправильной. Возможно, у него был бы шанс, если бы он воспользовался долей секунды и сбежал, ведь даже такой человек, как Шеннон, не мог находиться в двух местах одновременно. Но он попытался поднять оружие, чтобы застрелить чужака. В результате ему не удалось вскинуть винтовку: Шеннон одним прыжком перелетел через стол и, выхватив ее у охранника, заколол его штыком. Обмякшее тело осело на пол.
Повернувшись, Шеннон поднял оружие, но стрелять не стал, так как выстрел поднял бы на ноги весь лагерь. А если бы на него напали одновременно двадцать человек, то особых шансов у него не было бы. Даже если бы и были… Он ведь забрался сюда не для того, чтобы устраивать кровавую резню. Его появление обусловлено другими причинами.
Молниеносным ударом приклада он раскроил третьему сидевшему здесь человеку череп.
Бой закончился. Сделав несколько поспешных шагов, Шеннон очутился рядом с человеком, у которого была разбита голова. Тамплиер был в сознании, и Шеннон знал, что он умрет не раньше, чем через минуту.
А этого времени достаточно, чтобы выяснить все, что он хотел знать…
Огромная пещера, залитая кроваво-красным сиянием горящей лавы, чем-то напоминала подземный храм. Жара здесь стояла просто невыносимая. От воздуха, который я вдыхал, мои легкие горели, а с тела ручьями стекал пот. Свет был настолько ярким, что у меня слезились глаза, когда я пытался рассмотреть противоположный берег кипящего озера лавы, возле которого меня высадило безликое создание.
И все же я не стал отворачиваться, приказав себе держать глаза открытыми. Возможно, что от того, запомню ли я дорогу, зависела моя жизнь. Расщелина вела вглубь не очень далеко — на десять, максимум пятнадцать ярдов, а затем расширялась и переходила в этот подземный собор.
Демон мягко опустил меня на землю и исчез — я даже не мог сказать, куда и каким образом, поскольку в первый момент моего пребывания здесь был ослеплен красными отблесками и вообще ничего не различал. Когда же в глазах прояснилось, я увидел с полдюжины людей, которые окружили меня и помогли подняться на ноги. Это были такие же люди, как и я, а не демоны, однако все они выглядели ужасно.
Ни один из них не весил больше ста фунтов. Не будучи ни карликами, ни калеками, они казались… иссохшими. Никогда в своей жизни я еще не встречал таких изможденных людей. Кожа настолько обтягивала кости, что их головы походили на голые черепа, а лица были, как у мумий. Тела под обуглившимися лохмотьями были покрыты шрамами и гнойниками. Многие к тому же страдали от ужасных ожогов, свидетельствовавших о том, что они находились здесь уже довольно давно.
Хотя этих людей было шестеро, их вид наполнил меня скорее сочувствием, чем страхом. Даже в моем теперешнем состоянии я сумел бы справиться с ними, если бы попытался сбежать.
Но я не решился на этот шаг, так как знал, что демон находился где-то поблизости, и, попытайся я оказать серьезное сопротивление, он тотчас напал бы на меня. Кроме того, даже при удачном побеге мне некуда было податься. Я находился внутри действующего вулкана, а единственный путь наружу, который был мне известен, начинался в тридцати ярдах над моей головой. Добраться туда я не мог.
Итак, я позволил моему странному эскорту провести меня по берегу озера, хотя его раскаленное дыхание опаляло мою кожу, а глаза постоянно слезились.
