Я хотел спросить, какая судьба постигла гнусного владельца и его присных, но передумал. Меньше знаешь — жизнь длиннее. Надо же, какой шустрый этот юмеми: уже и в южной части города побывал. Далеко ведь отсюда. Вон, и пожара видно не было, хотя при вчерашней погоде…
— Ты полагаешь, призрак сам вырвался на свободу?
— Сикигами — не призраки, это совершенно разные сущности. Конечно, вырвался. А уж сам или нет… Возможно, кто-то снова задел рисунок, или хозяин снял его в предвкушении продажи. И птица проснулась. Хотя лично мне кажется, что дело обстояло иначе.
Он сделал загадочную паузу. Любит внимание — ой, любит!
Я вопросительно посмотрел на него.
— Думаю, сики пробудилась, оскорблённая тем, что её решили продать. Наверно, она и терпела-то пребывание в столь злачном уголке из одной только верности прежнему владельцу свитка. Кто знает, через сколько поколений прошёл этот рисунок, и кто был первым его хозяином. Сики могла дремать внутри картины сотни лет, до тех пор, пока оставалась в семье того, кто её «приручил». Огненные — самые привязчивые.
Он бросил косой взгляд на меня.
Ну, спасибо!
— И самые мстительные, когда их обманывают, — намекнул я.
— Отнюдь не самые. Они всего лишь наиболее подвержены гневу. А любой огонь быстро угасает, если знать, как его потушить.
— А кто самые мстительные? — полюбопытствовал я.
— Люди! — отрезал Ю.
— Кстати о людях, — я внимательно посмотрел на собеседника. — Как же ты выбрался оттуда с такими деньгами?
Красавчик скромно опустил очи долу и пожал плечами. Ясно, вопрос так и останется вопросом. Ладно, могу задать и другой! У меня их много!
— Скажи, а если бы сики не освободилась? Какую помощь ты собирался у меня потребовать?
— Скорее, попросить, — недовольно шевельнулся Ю. — Весьма незначительную. Наведаться в указанное место в полном облачении и забрать свиток, ссылаясь на приказ императора. Предъявив личную печать и оплатив половину первоначальной суммы. Никто не стал бы перечить вельможе. Знал бы ты, как меня порадовало наше знакомство!
Да, решение простое и справедливое. Если забыть о том, что прикрываться волей Сына Пламени — преступление против власти, карающееся смертной казнью первой ступени. Впрочем, при дворе всегда злоупотребляли положением и будут это делать, пока Алая Нить не прервётся. Да и туманное содержание мандата могло мне помочь…
— Но я не слишком верил, что птица останется внутри свитка, — продолжал юмеми. — Чересчур велик был её гнев. Он нарастал и гудел, словно пламя в гончарной печи. Я ощущал его даже здесь, в другой части города и предчувствовал, что до утра она не дотерпит. А потому следовало подготовить тебя и к другому повороту событий. Ты же не думал, что я разоткровенничался с тобой от нечего делать?
— Нет, просто решил, что тебе не хватает хорошего собеседника, — проворчал я.
Ханец фыркнул, как мне показалось, не без доли высокомерия, но перечить не стал. Вот и ладно, а то я чуть не забыл, о чём спрашивал.
— И всё равно не понимаю: разве нельзя было утихомирить её без моего участия?
— А ты как думаешь?
Я поразмыслил и ответил:
— В голову приходит лишь одно: своим даром ты можешь воздействовать лишь на… мир снов и тех, кто в нём находится. Я угадал?
— Это лишь доля истины, пускай и горькая. Ты прав, мои способности вне Юме не выходят за пределы, дозволенные обычному человеку. Пламя было видимостью, совершенно безвредной, если не внушить себе обратное. Подобные мороки всегда возникают при столкновении разных миров или их порождений. А сики служат Великим Изначальным Силам, и дом их — не здесь. Мне не дано подчинить подобное существо.
— А мне, выходит, дано? — воззрился на него я.
— А ты не думал, — усмехнулся юмеми, — что человеку из клана Пламени гораздо проще договориться с его духом, чем кому-либо другому? Для этого не надо быть великим онмёдзи древности! В каком-то смысле вы с ней — родня, её повелительница — твой покровитель.
— Так, значит… — я почувствовал себя уязвленным, — значит, ты и не собирался с ней договариваться… А если бы у меня не получилось?!
— Да как у тебя могло не получиться? — Ю легкомысленно отмахнулся от моего возгласа, как от навязчивой мухи. — У сики не было выбора, как любишь выражаться ты. Из города вылететь можно, лишь преодолев ворота, так уж у них заведено. Любое огражденное чем-либо пространство для прислужников Сил — ловушка, а Кёо строился, поверь, не самыми глупыми людьми. Тут стены затейливые, прочные во всех отношениях. Зато ворота с тех пор неоднократно перестраивались, и не по уму. Прошли те времена, когда подобные знания были в почёте…
Я представил себе те времена и вздрогнул. Нет уж, отныне я сторонник времен настоящих! Хватит, насмотрелся на воплощение детских грёз, теперь учёный. Конечно, вчерашнее столкновение с чудом из чудес останется величайшей драгоценностью моих воспоминаний, но испытывать судьбу постоянно я бы не хотел. Вы только вообразите мир, где на каждом шагу наталкиваешься на очередную тайну и отдавливаешь хвост какому-нибудь ёкаю! Который едва ли будет этому рад, со всеми вытекающими последствиями…
— Так ворота — уязвимый участок? — решил я внести ясность в свои представления и покончить с этим вопросом. — А восточные — потому что посвящены Воде, а она как бы «враждебна» Огню?..
— Смотри проще, — посоветовал юмеми. — Птица — она и есть птица, будь то сики или жаворонок; стремится к солнцу под крылышко. А Синие — самые высокие в Кёо. Если уж летать не позволяют, так хоть забраться повыше. Но, следует заметить, она едва не преуспела в освобождении, ворота ведь оказались не чета всему остальному. — Он рассмеялся, смакуя моё изумление.
— Бедная, — тонкая иголочка печали внезапно кольнула где-то в груди, — что же она будет делать в этой золотой заколке?
— Да то же, что и в свитке. Нахохлится и заснет. Чем ещё прикажешь ей заниматься?
— А не тоскливо столетиями сидеть на месте и ожидать неизвестно каких перемен?
Юмеми внимательно посмотрел на меня.
— Пожалел? Добросердечный… Забыл, что случается, когда такое создание выпускают на волю?
Я поморщился. Забудешь тут!
— Нет, но… Как-то это неправильно!
— А как… правильно? — он искоса посмотрел на меня. Я ощутил, что ответ для Ю важнее, нежели он хотел показать.
— Например, отпустить её не здесь, а… Ты же говорил, что есть какие-то другие миры! И мир сновидений, Юме — своего рода врата в любой из них? Ты — юмеми, ты можешь это сделать?
Я даже подался вперёд, обрадованный. Проще простого, взять и выпустить её в родной мир! Зачем заставлять животное тосковать в неволе? Пусть оно и сикигами… И так неизвестно, сколько лет ей довелось провести в свитке. А заколка, между прочим, чужая; не к лицу мне от ханьца дорогие подарки принимать. Чужое — всё равно, что краденое, правильно дедушка твердил. Руки обжигает… иногда — в самом прямом смысле!
