Дождь прекратился, когда «Свободный дух» покинул Врогг и поплыл дальше по притоку под названием Маленькая Каменка. Мир пронизывал водянистый солнечный свет, наполненный паром, и вскоре впереди показался ветхий док. Берега были болотистые, а окружавшие их деревья жалкие, но далеко на юго-востоке высилась громада гор Варакатс, ослепительно белых на фоне полуденной синевы неба.
Фабия сидела на скамье у левого борта, рядом с Хортом Вигсоном, и касалась ногами коленей Ингельд, устроившейся напротив. По бокам от правительницы Косорда сидели командир фланга Гатлаг и Бенард — последний самым бесстыдным образом обнимал ее за плечи. Она была, как всегда, очаровательна, но все утро ничего не ела. Неужели она беременна от братца Фабии?
Никто особенно не разговаривал, поскольку каждого занимали собственные заботы. Все знали, что Салтайю и Терека нельзя сбрасывать со счетов, а Ингельд упрямо твердила, что Хорольд преследует ее по реке, так что челюсти Храга вполне могли сомкнуться на шеях беглецов. Орлада приговорили к смерти и, возможно, он уже мертв. Дантио остался в Трайфорсе, чтобы в этом убедиться — он признался, что Свидетельницы славятся своим любопытством, но никакая опасность ему не угрожает, поскольку никто не может незаметно к нему подобраться. А еще где-то были таинственные повстанцы, готовые нанести удар по Трайфорсу.
Кроме общих забот у каждого имелись и свои собственные. Фабия и Дантио хотели вернуться в Селебру, но перевал, возможно, закрыт. Бенард уклончиво отвечал на вопросы о Селебре, потому что не мог оставить Ингельд. Фабии не хотелось бросать здесь Хорта, она любила его гораздо больше, чем родного отца, которого не помнила. Ингельд наверняка волновалась за Катрата, который шел на проигранную войну.
— Отец, сколько еще до Высокой Балки? — спросила Фабия.
— Не знаю, — своим обычным тихим голосом ответил Хорт. — И речной народ, видимо, тоже не знает. Я не уверен, что Высокая Балка вообще существует. Может, это несколько мест или некая идея.
Гатлаг презрительно фыркнул. Покрытый шрамами старый вояка почему-то невзлюбил маленького укриста.
— Нельзя спрятать орду веристов в «идее». Им нужна еда, ночлег и тренировочная база. — Он снова фыркнул. — И женщины.
— Дантио сказал, что наше путешествие будет недолгим. — Бенард так горько ухмыльнулся, словно предпочел бы плыть всю жизнь.
На реке «недолго» может означать от часа до нескольких шестидневок. Фабия сомневалась, что лагерь повстанцев рядом с Трайфорсом, если Арбанерик Крэнсон уже больше двух лет держит его в секрете от веристов. Дантио хотел присоединиться к ним, проделав тот же путь по суше; она надеялась, что у него все хорошо, потому что только их семейный прорицатель знал, как найти штаб повстанцев.
Лодка перебралась к другому берегу и вошла в небольшую бухту с неподвижной водой. Защищенная от ветра берегом, поросшим деревьями, и запутавшись в камышах и тростниках, она остановилась. Видимо, они прибыли к месту встречи — очень неплохому месту, доступному и в то же время укрытому от посторонних глаз. Впрочем, какая-нибудь Свидетельница их запросто тут отыскала бы, даже в темноте. Четыре матроса начали опускать паруса.
— Эй, на «Свободном духе»!
Дантио появился из кустов, словно мифический дух леса — стройный юноша в рубашке из мешковины и длинных штанах, какие носят рабы в Трайфорсе. Потрепанный кожаный плащ распахнулся, он сбросил капюшон, и все увидели смуглое лицо флоренгианина и сверкающие белые зубы. Он радостно помахал над головой кулаками.
— Терек мертв!
На мгновение все лишились дара речи. Фабия подумала о его войске, двадцати шестидесятках озверевших веристов, которые наверняка бросились в погоню за убийцей.
А потом все, включая речной народ, завопили:
— Что? Как это произошло? Нет, не может быть!
— Он мертв! — повторил Дантио. — Его убил Орлад! Орлад жив!
Он слегка повернулся, чтобы пропустить вперед юношу, который выбрался из кустов и встал рядом с ним. Орлад тоже улыбался, и это доказывало, что все в жизни бывает в первый раз, потому что еще вчера он был мрачен, будто голодный кабан. Его тело укрывала промокшая насквозь шерстяная накидка, а медный ошейник Веру сиял на шее, словно желтое пламя.
— Орлад! — так громко и радостно завопил Бенард, что птицы поднялись в воздух и принялись испуганно хлопать крыльями над рекой. Он вскочил с места, как будто намеревался перепрыгнуть через борт и обнять брата, но Ингельд его удержала. — Орлад! Ты перешел на нашу сторону!
Речной народ тоже кричал, но их крики были наполнены тревогой. Даже в лучшие времена они не любили веристов (и очень неохотно пустили на свою лодку Гатлага), а флоренгианский верист — это уже слишком. Значит, война перебралась через Границу, и на Вигелию напал враг. Мужчины бросились к парусам и реям. Другие похватали шесты и весла и, отталкиваясь ими ото дна, попытались вытащить «Свободный дух» из камышей. Лодка дернулась назад, откуда только что приплыла.
Орлад рявкнул, и из-за деревьев у него за спиной появились Герои — веристы в накидках и медных ошейниках, но нормальные, вигелианские веристы со светлой кожей и золотистыми волосами. Они попрыгали в воду, точно выдры, и бросились вперед через тростник, не обращая внимания на глубину. Потрясенная Фабия насчитала семь человек. Когда вода добралась до их плеч, они уже схватились руками за планшир, и «Свободный дух» замер на месте.
Несколько матросов подняли шесты, словно собираясь разбить им головы или переломать пальцы, но тут же старый Гатлаг вскочил на ноги и предостерегающе закричал. Однако катастрофу предотвратил пронзительный голос вроггианина и патриарха лодки, мастера Нока. Матросы замерли.
— Мы заплатим! — выкрикнула в наступившей тишине Ингельд. — У нас есть серебро.
— Если вы ударите Героя, он разорвет вас на куски, — проворчал Гатлаг, усаживаясь на место.
Матросы куда лучше понимали вигелианский, чем делали вид, поэтому быстро убрали шесты. Стоявший на берегу Орлад присел на корточки, взвалил Дантио на плечо и без видимых усилий его поднял. С прорицателем на плече он вошел в воду.
— Знаешь, я умею ходить! — весело заявил Дантио. — Всем известно, что из вериста нельзя сделать вьючное животное.
— Мне уже мокнуть некуда, а ты пока сухой.
Еще вчера Орлад был мрачным, угрюмым грубияном, фанатично преданным сатрапу Тереку и его брату Кулаку. Что за чудо его преобразило? Он мимолетно улыбнулся во второй раз, когда сгрузил свою ношу на борт лодки, а затем сам туда забрался. Семеро товарищей последовали его примеру. И неожиданно на «Свободном духе» стало очень тесно.
