Закупив его столько, что хватило бы вымыть не только Огрызок, но и весь Отстойник, всё-таки приобрели и книгу.
Она была дешёвая — потому что, во-первых, и спрос на неё был небольшой, а во-вторых, она была не отчитанная и могла содержать заклинания. А желающих покупать непроверенные книги в благоразумном Отстойнике практически не было.
Потом нагруженный покупками Рассвет отправился домой, а я пошла навестить Ряху и узнать, как поживают его скаковые тараканы.
Тараканы процветали.
Ряха изобрел какой-то особенно питательный и поэтому невыносимо вонючий состав и теперь трепетно откармливал своих любимцев. Смотреть на это человеку со слабыми нервами было невозможно.
— Ты хоть мышку поставь! — просил он меня, набрасывая корм в деревянный ящик служивший тараканам столовой и высыпая туда всех Молний — теперь их было уже с десяток.
— Я тебе точно говорю — Молния победит!
— Ага, жди! — я стояла, повернувшись к Ряхе спиной, чтобы не видеть тараканьей трапезы и теребила в руках кончик своего хвоста в качестве успокаивающего средства. — Я в эти дела вообще не верю. Нет во мне азарта. И денег у меня тоже нет.
— Того нет, сего нет, — бурчал Ряха. — Я верный способ деньгами разжиться предлагаю, а она упирается. И при этом говорит, что денег нет. Ты сама себе враг.
— Спасибо, Ряха, — фыркнула я. — Но чудится мне, что не тараканы станут причиной моего обогащения, если таковое и случится.
— Ну, смотри, дело хозяйское, — посадил наевшихся скакунов обратно по стойлам Ряха. — Вот так некоторые мимо собственного счастья и проходят.
— А что делать? — отпустив хвост, развела я руками с видом самого глубокого сожаления. — Ладно, пошла я. Окна мыть надо. Хорошо у тебя, да только тараканье сено воняет уж очень мерзко.
— Не мерзко, а вкусно, — поправил Ряха. — Стой, у меня же дело к вам, к вашему Огрызку! — всполошился он.
— Что за дело? — изумилась я.
— Мы тут в казарме тетрадь нашли, — стал обстоятельно объяснять Ряха. — С этими, ну, историями смешными. Так бы вечерком, перед сном, вслух почитать, повеселиться, — а боимся.
— Хорошо, я скажу Рассвету, он вам проверит. Расценки знаете?
— Да знаем, знаем, — пробурчал Ряха. — Грабеж среди бела дня, а не расценки…
— Ну и так дело рискованное! — убежденно сказала я, вспомнив свой ожог.
Глава седьмая
ВТОРОЙ КОРАБЛЬ
Второй корабль пришёл как раз перед Днем Весеннего Равноденствия. Он привёз письма из дома, товар для лавочки Профессора и прочее — а ушел, загруженный по фальшборт (фигурально выражаясь) солью.
Убедившись, что груз соли покинул пределы досягаемости служб Отстойника, Град начал приводить в действие придуманную им схему обезвреживания начальника Службы Надзора за Порядком.
И вскоре во всех лавочках обсуждали неслыханную новость.
Из Отстойника в первый и единственный раз за всё время его существования попытались незаконно вывести партию вёсел. Вёсла же входили в священный список товаров, запрещённых к вывозу.
На хвост контрабандистам села доблестная Служба Надзора за Порядком, героически выследившая злодеев.
Начальник Службы Надзора лично сам возглавил людей, перехвативших судно с контрабандой.
В жестокой схватке на борту контрабандиста он получил сырым, корявым веслом по голове и упал за борт. Пока его спасали, начальник успел наглотаться воды, поэтому в городок был доставлен практически в бессознательном состоянии и надолго вышел из строя.
Успех Службы Надзора был замечен и отмечен, захваченные вёсла торжественно сожгли. Горели они плохо: свежесрубленное, непросушенное дерево не самое лучшее топливо.
Начальник получил медаль и длительный отпуск для лечения, а дела в Службе принял его заместитель, исконный житель Огрызка, правильно разбирающийся в жизни.
И снова на галитовых скважинах часть получаемой из выкачиваемого рассола соли тщательно упаковывали для долгого путешествия в Ракушку, и это несмотря на строжайшую монополию.
* * *
А пока начальник Службы Надзора воевал на корабельной палубе, всё наше представительство с Профессором во главе трудолюбиво мыло окна Огрызка.
Рассвет, сходивший в казарму гарнизона и отчитавший найденную тетрадь с интересными историями, значительно обогатил свой внутренний мир и теперь, возя тряпкой по стеклу, тихо пересказывал прочитанные образцы солдатского юмора Граду и Льду. Периодически они взрывались диким хохотом, невольно интригуя прохожих, случайно оказавшихся у представительства.
А вот пересказывать эти истории при мне Рассвет отказался наотрез, видно, слишком были солёные. Поэтому, чтобы окна всё-таки стали чистыми, мне пришлось мыть стекла внутри представительства, в то время как вся остальная братия приводила их в порядок снаружи.
Постарались мы на славу, и Огрызок с блестящими чистыми глазками даже похорошел.
Можно было встречать День Весеннего Равноденствия с чистой душой.
И все было бы хорошо, но у Ряхи враги похитили его замечательных Молний.
Он их откормил уже до такого состояния, что они только копытом еще не били, и не ржали, — а так были вылитые застоявшиеся жеребцы.
И накануне забега, на который Ряха возлагал столько надежд (и который я тоже рассчитывала посмотреть), тараканы исчезли.
Я узнала это одной из первых, потому что среди прочих писем со вторым кораблем в моей почте пришло и письмо от сестры для него.
Когда мы расправились с уборкой, я понесла письмо адресату, и застала Ряху, ломающего кулаком перегородки тараканьего сарая.
— Я эту сволочь, — хрипел он, круша хрупкие доски, — из-под земли выкопаю. И снова закопаю. Вот так. Догадываюсь я, чьих вонючих рук это дело…
Но странным образом письмо оказало на багрового от ярости Ряху такое же действие, как оказывает масло на бушующие волны. Ряха взял письмо и утих на время.
А я в полном недоумении пошла в представительство.
Кому понадобилось связываться с Ряхой? Ведь точно закопает, он же просто не умеет говорить пустых слов…
* * *
В представительстве меня встретил сияющий Профессор.
— Душа моя, — объявил он радостно. — Ты идешь сегодня на бал.
— Чего?
— В честь праздника власти устраивают светский прием и представители Ракушки должны быть там. Общим собранием представительства решено отправить меня, тебя и Града.
— Не пойду!
— Тогда поставлю тебе за практику четыре, — перешел к угрозам Профессор.
— Это нечестно! — возмутилась я. — У меня даже надеть нечего.
