Ознакомительная версия.
Лиэ-Нэсс шмыгнула носом и принялась убирать свои богатства.
– Пойдем, пойдем отсюда, Дар-Теен. Не нужно было тебя приводить сюда… Не нужно…
Ее острые лопатки шевелились под тканью халата, и ийлур снова подумал о том, что души отступников обречены.
«Но как же… Как же так?»
Горло сжалось. Душа прекрасной, солнечной Лиэ-Нэсс – и в теле синха?!!
– Выходи, – глухо попросила она, – я запру. Вижу, тебе не очень-то понравилось увиденное, да? А я-то думала, что мы на самом деле близки друг другу, а не только в постели.
Дар-Теен ничего не ответил. Просто не мог подобрать нужных слов.
«Я хочу спасти тебя. Зачем тебе Шейнира, Лиэ-Нэсс? Тебе, прекрасной, словно предснежник, светлой, как лучи всемогущего дневного светила?»
Он стискивал кулаки, ногти врезались в ладони, и боль немного отрезвляла.
«Я хочу спасти твою душу, чтобы ты отдыхала в садах Фэнтара», – думал Дар-Теен, отчаянно, до крови кусая губы. Редкие прохожие шарахались в сторону, ибо слишком мрачным был лик благородного дружинника.
«Но как мне отвратить тебя от Шейниры и вернуть пред очи светлого Фэнтара?» – казалось, голова вот-вот лопнет. Раскаленный шар боли катался под черепом, затмевая взор.
«Кто мне поможет в этом, если не…»
Дар-Теен остановился перед Храмом.
«Если не сам Фэнтар?!!»
Храм был единственным каменным строением в городе. Благородные ийлуры предпочитали дерево, теплое и уютное; низкорожденным и подавно было не до каменных хором. Тяжеловесный, с массивными колоннами, Храм стоял посреди площади вот уже которое столетие, и не одно поколение ийлуров падало ниц перед алтарем с частицей рукояти Молота.
Дар-Теен не был исключением. Он ревностно посещал общие молитвы, выпрашивая удачу в бою, возносился всем сердцем ввысь, под самые своды храма, растворяясь в ароматических курениях. И Фэнтар отвечал, храня в сражениях и даруя победу – над элеанами, синхами, да и над ийлурами тоже, ибо меч дружинника – меч владыки.
…Он шагнул под священные своды. Вслушиваясь в гулкий звук собственных шагов, приблизился к вратам Познания, как их называли жрецы. Была немалая доля правды в словах служителей Фэнтара: обе створки представляли собой гладкую зеркальную поверхность.
«Посмотри на себя, вглядись в свои глаза и познай глубину веры».
На Дар-Теена из мутноватых глубин взглянул высокий ийлур, светловолосый, как и все северяне, с яркими голубыми глазами, в которых вертикальные ийлурские зрачки чернели двумя засечками. Волосы заплетены в две недлинных косы, бородка – тоже. Все так, как всегда… Только вот на лице застыли тревога и неуверенность, и даже глубокий шрам, перечеркнувший скулу, побелел.
«Дай мне сил завершить начатое, – мысленно попросил Дар-Теен и легонько толкнул створки. – В конце концов, отчего я дрожу, словно испуганное дитя? Ведь я только хочу помочь ей, моей возлюбленной».
За вратами Познания начинался зал Молитв.
Более двухсот шагов в ширину и никак не меньше в длину, на стенах – фрески, изображающие подвиги Фэнтара под небом Эртинойса, по всему периметру – курильницы, а у дальней стены алтарь и урна для сбора прошений. Так уж было заведено, что любой желающий мог написать на клочке освященной кожи просьбу и оставить ее в урне; некоторые ийлуры потом клялись, что видели священные сны, в которых сам Фэнтар читал их записки и обещал непременно выполнить просьбу.
Дар-Теен, стараясь не шуметь, подошел к курильнице и от уголька зажег ароматическую палочку. Затаив дыхание, наблюдал, как первые завитки дыма поплыли вверх.
– Помоги ей, великий Фэнтар, – прошептал он, – наставь на светлую дорогу и отврати от мерзкой Шейниры, чье дыхание обращает жизнь в тлен.
Сердце болезненно сжалось; Дар-Теен изо всех сил пытался представить себе Фэнтара, восседающего на троне среди облачных садов, но перед глазами стояло заплаканное личико Лиэ-Нэсс… Когда она рассказывала про убитую мать, убитую темную ийлуру.
– Спаси ее, – пробормотал ийлур, – кого еще я могу просить, если не тебя, нашего создателя и вечного наставника? Я… я не знаю, отчего она свернула на путь погибели, но ведь еще не поздно… Лиэ-Нэсс так молода!
И снова он вспоминал ее лицо, ее длинные волосы, ярко-рыжие, солнечные, и глаза, полные тьмы. Ох, лучше бы Лиэ-Нэсс и в самом деле никогда не показывала ему золотую розу… тогда и не пришлось бы мучиться.
«Но теперь ты знаешь, как ей помочь, – урезонил себя Дар-Теен, – так пусть эта молитва достигнет слуха Отца нашего, и пусть он протянет заблудшей руку помощи».
– Верни Лиэ-Нэсс на светлую дорогу, – попросил ийлур, глядя на тающие завитки дыма, – я принесу в жертву козленка в день зимнего солнцестояния, только помоги ей. Ведь я… я все равно ее люблю, хоть и не должен.
Дар-Теен дождался, пока истлеет палочка. Постоял-постоял, надеясь услышать ответ Фэнтара, а затем побрел к выходу.
Он шел не оглядываясь, а потому не увидел, как за алтарем отворилась маленькая дверца и как жрец долго смотрел ему вслед.
А на следующее утро Дар-Теен проснулся с гудящей головой и стойким ощущением нависшей угрозы.
Он выглянул в окно: на дворе было позднее утро, солнце отражалось тысячью искр в белом покрывале зимы, где-то поблизости весело трещали женщины… Казалось бы, откуда взяться чувству, что все это вот-вот разобьется вдребезги и спокойствие короткого зимнего дня не более чем обман?
Ийлур поежился. Порылся в памяти, пытаясь сообразить: а что такого он сделал не так? Давешнее посещение Храма легло на душу горчащим осадком.
«Она просила никому не говорить, – думал Дар-Теен, спешно одеваясь, – а я… Но, побери меня Шейнира, я же поделился только с Фэнтаром! Она говорила о смертных, а боги… Боги – это другое. Никто больше не узнает… Разве что сам Фэнтар решит спуститься на землю Эртинойса! Все, больше и думать не стоит об этом. Я сделал все правильно».
И, подбодрив себя таким образом, Дар-Теен вышел из дому.
На углу и правда сплетничали две торговки; ийлур, проходя мимо, невольно прислушался.
– Какой позор! – пыхтела одна. – Так опозорить благородного Эйх-Мерола!
Вторая зло прошипела:
– Ну и поделом ей. Я всегда подозревала, что эта чужачка не так проста… Да ведь, знаешь ли, ходят и другие слухи…
Что это были за слухи, Дар-Теен уже не стал слушать. С трудом передвигая ставшие непослушными нога, ийлур двинулся вперед, на оживленную улицу. Во рту разливалась горечь, словно с большого похмелья, а под ребрами все стянулось в тугой болезненный узел.
«Как же так?!! Как же?..»
Почти не разбирая дороги, он обогнал мирно беседующую парочку.
– Слышал новость? Эту дуру Лиэ-Нэсс муж раскусил… У той, оказывается, был другой ийлур.
Ознакомительная версия.
