– Не уверена, что понимаю.
– Значит, Мириам умолчала обо мне. Чрезмерная предосторожность…
У Ривке чуть расширились глаза.
– Но… как?! Пятнадцать лет назад Мириам была уже совсем старухой, не могла же ты быть той самой…
– Могла и была. Это я обучала ее, как она обучала тебя. Хочешь понять, почему я так выгляжу – зайди внутрь.
Ривке не без опаски переступила порог. Навстречу из полумрака хижины шагнула темная фигура, окруженная огненным ореолом. Ривке отпрянула назад, то же самое сделала и фигура.
Сообразив, в чем тут штука, девушка негромко рассмеялась и снова двинулась вперед – медленно, чтобы успеть рассмотреть свое отражение в подробностях. Однако подробностей не было – только языки пламени, неслышно смеясь, колыхались вокруг ее темного силуэта.
– Видишь цвета? – спросила Адрея.
– Оранжевый, чуть-чуть зеленого и голубого, золотистый…
– Внимательнее и глубже.
Ривке послушно всмотрелась.
– Прозрачный белый – не как снег, скорее что-то вроде прозрачной слоновой кости… Искры красного, черного и янтарного… Вроде бы все.
Адрея вздохнула.
– Жаль, времени мало, я б научила тебя видеть как следует, зрением ты не обделена… Впрочем, ладно, главное для тебя сейчас – суметь кое-чем воспользоваться. Видеть потом научишься сама, пока что – учись смотреть.
– Смотреть куда?
– В пламя. Оно – это ты.
Девушка мало что поняла, но честно попыталась отождествить себя с огненным хороводом. Если здесь, вокруг головы, больше всего голубого, а сердце окружено белым… И тут ее, что называется, осенило – в пламени на мгновение мелькнул золотисто-лиловый росчерк, подобный молнии.
– Zohar. Сияние.
– «Опасное сияние», – кивнула Адрея. – Ты не столь невежественна, как считаешь сама.
– Но ведь я никогда не видела этой книги!
– А тебе и не нужно. Это знание у тебя в крови, и я не шучу. Ты ведь не из Нефилим, ты из Ивриим. Не Сошедшая, а Перешедшая. Думаешь, племя Исра-Эль давно исчезло, растворилось среди более сильных и напористых? Нет, дитя. Бог Яхве действительно некогда избрал Себе воинов, нарекши их род – Воины Бога, Исра-Эль; да только воинству Его не должно выступать стройными шеренгами на равнину Мегиддо в ожидании Последней Битвы. Когда-нибудь, если верить пророкам, настанет черед и для этого, но избрал Он воинов Своих не затем. Вы, ваш народ… вы нужны были Ему – и нужны посейчас, – чтобы сражаться так, как только и может сражаться горстка воинов в окружении противника, который многократно превосходит числом и не испытывает нужды в средствах. Guerillas.
Последнее слово было испанским, однако Ривке хорошо знала этот язык; значило оно – тех, кто ведет войну скрытую и скрытную, тех, кто не ведает условного деления на «честный» и «нечестный» бой, тех, кто сражается без надежды на славу, почести и богатства, даже без надежды на лучшую жизнь. Тех, кто ведет войну не ради победы – а ради того, чтобы враг потерпел поражение.
Девушка чуть не села. ТАКОГО ни один из толкователей-geonim уж точно не говорил!
– И не скажет.
– А почему я должна верить тебе?
– Мне ты как раз ничего не должна. В том числе – и верить. Верь себе одной, и то с оглядкой – тогда не обманешься. – Адрея вновь хихикнула, темно-синие ее глаза стали почти сапфировыми. – Правда, иной раз обмануться стоит.
– Почему ты рассказываешь мне это?
– Просто так. Чтобы ты поняла: то, во что веришь ты сама, и то, во что верят другие, может не просто не совпадать, но и не иметь ничего общего с тем, что есть на самом деле. И, ради всех Богов – не спрашивай у меня, что это значит, «на самом деле»!
* * *
Вильфрид остановился на перекрестке совсем не потому, что сомневался в выборе верного направления. Для таких вот сомневающихся тут специально стоял старинный камень-указатель (как раз о таких говорилось в легенде об Артуре: «Прямо поедешь – добро потеряешь, направо поедешь – коня потеряешь, налево поедешь – дома прибью. Твоя Гвиневер.»). Надпись на камне была более полезной, нежели в легенде, и сообщала, что одна из дорог ведет к Вердену, а вторая – в Страсбург через Тристрам. Рыцарь в указателях не нуждался, у него собственный был – стилет, который тянул его как раз по направлению к Тристраму.
Остановил Вильфрида самым аккуратным образом нацеленный в его грудь легкий урийский арбалет и вежливый оклик хозяина этого арбалета – «кошелек или жизнь». Как минимум еще двое наблюдали из кустов, готовые, если надо, из зрителей перейти в участники традиционного спектакля; рыцарю совершенно не хотелось рисковать своей шкурой без нужды.
Отцепив кошель, он бросил его арбалетчику.
– Это что, все? – засомневался тот, даже не потрудившись подобрать приобретение, весьма малую ценность которого явно оценил с одного взгляда. – А как насчет чего-нибудь посерьезнее? Камешки в сапогах прячешь, небось, а в воротнике цепочку какую золотую зашил…
Вильфрид рассмеялся. Громко, искренне – давно уже он так не веселился.
– Шпоры и пояс просто позолочены, – наконец ответил он. – Клянусь святым Ги, парень, я б сам не отказался от пары драгоценных побрякушек; в случае чего пояс бы не пришлось затягивать.
Разбойник разочарованно опустил арбалет и разрядил его.
– Опять паладин-голодранец попался…
Клинок Вильфрида мгновенно вылетел из ножен и пощекотал ухо чересчур разговорчивого разбойника.
– Будь повежливее, приятель, – сделал рыцарь строгое внушение, убирая меч в ножны. – Сегодня я добрый, но в другой раз…
– Добрый, добрый, – поспешно согласился арбалетчик, – ну в точности как наш атаман…
Ага, подумал Вильфрид.
– Атаман? Робин Лох-Лей? Он-то мне и нужен.
– Да ну? Постой-постой… где ж это я тебя видел-то…
Рыцарь подозревал, где именно. Замок Донаркейль, где его держали в плену, как раз и штурмовала шайка Доброго Робина – при поддержке самого Леорикса, который хоть и был один, под безымянной личиной бродячего Черного Рыцаря, но даже в одиночку Король-Лев стоил добрых двух дюжин бойцов. Вильфриду физиономия парня не казалась знакомой, однако это ничего не значило.
– Ха, вспомнил! – Разбойник ухмыльнулся – широко, с неподдельной радостью. – Сэр Вильфрид из Ивинге, сын Седрика Роттервальдского. Как же, помню, хорошо ты тогда разделался с тем храмовником, Вильбуром… на турнире в Аосте почти все наши на тебя ставили.
– А раз вспомнил – проводи-ка меня к Робину, будь любезен.
– Никак невозможно, добрый сэр. Нет его сейчас, отправился куда-то на запад. Должен через несколько дней вернуться, хочешь – обожди. Поживешь у нас, стол и кров в счет старого знакомства – каков у нас кров, ты, правда, сам знаешь, но пояс затягивать не придется, обещаю…
