На берегу они встретили вечер и уснули, незаметно прикрытые Мо. Когда утром пригрело солнышко, вдали появилась карета, которая быстро приближалась. На месте кучера сидело два человека, и Палдор издали вглядывался в их лица. Когда карета подъехала поближе, то рядом с новым кучером все узнали Бегуна Бодди, в неизменном красном костюме и красной шляпе. Карета остановилась, Бодди спустился на землю и поклонился Палдору:
— Уважаемый советник короля Доностос Палдор, не будете ли вы против, если я, в связи с невозможностью самостоятельного движения, пребуду на месте второго кучера до столицы, города Арбинар?
— Пребудьте, — смущённо оглядываясь на Мо и Полинию, ответил Палдор на туманную речь Бодди. Тот ещё раз церемонно поклонился и снова взгромоздился на место второго кучера.
— Наместник короля Ладэоэрна в городе Оберон Х сочувствует вам и передаёт эту карету с провиантом, — доложил пожилой возница. Последние его слова о провианте порадовали Палдора, так как пирожки Мо его немного смущали.
— Что — садимся? — спросил Палдор и Полиния, вместе с Онти, перешли в карету. Проехали немного вдоль берега, пока не нашли перекат, по которому переехали на другую сторону ручья. Мо легко бежал рядом с каретой, поглядывая на Онти, весело махающую рукой ему в окно. Бегун Бодди торчал на переднем сидении, и его одежда, как флаг, надувалась от ветра, трепеща на его длинном и худом теле.
Впереди показалась странная серебристая лента, которая, как живая, искрилась в свете солнца и издавала стрекочущий шелест. Вначале её заметил Бодди, который, внимательно вглядываясь вперёд, показал на неё рукой.
Можно было подумать, что это река несёт свои воды, но геометрически правильная линия, по которой лента пересекала степь, никак не вписывалась в изменчивое течение ручьев и рек. Когда подъехали поближе, то увидели, что серебристая лента живая — мириады прыгающих серебристых кузнечиков, с громким стрёкотом трущихся ног, бежали по идеально прямой линии, преграждая им путь.
Путешественники заворожено смотрели на серебристый поток, как вдруг, как будто волна прошла по нему, и он застыл на несколько мгновений, а потом резко изменил направление движения и широким фронтом, от горизонта, до горизонта, двинулся в направлении кареты. Небольшой зверь, вероятно заяц, попытался перепрыгнуть эту ленту, но сорвался и упал в её середину, где тут же пропал, не оставив после себя ни шерстинки.
Все застыли от ужаса перед надвигающейся смертью, и только Мо молчаливо двинулся вперёд и застыл посреди серебристого потока, который облепил его копошащейся массой насекомых. Фронт дрогнул дугой и эти несколько мгновений дали отсрочку и коням, и людям. Через секунду из потока вынырнули два кузнечика, которые с беспощадным аппетитом поедали своих собратьев, быстро увеличиваясь в своих размерах.
Невредимый Мо вынырнул из серебряной кучи, на которую тут же накинулись кузнечики-гиганты, пожирая десятки насекомых за раз. Кузнечики-монстры, постоянно увеличиваясь в размерах, двинулись в разные стороны друг от друга по серебристой ленте, по пути поедая насекомых. Вскоре, их громадные силуэты пропали за горизонтом, оставив после себя серую ленту голой земли, на которой не осталось ни кустика, ни травинки.
Все вздохнули с облегчением, с благодарностью глядя на Мо.
— Мо, ты что сделал? — спросила Онти, выскочив из кареты, обнимая его и зарываясь руками в рыжую шерсть.
— Ничего, — сказал Мо и на недоуменный взгляд Палдора, добавил, — я только немного изменил двух кузнечиков.
Палдор вытянул из багажа жёлтую баклажку из плода карафе[16] и, вытянув пробку, пару раз глотнул пива из вобоса.
— Дай и мне попить, — попросила Онти.
— Тебе этого нельзя, — сказал Палдор и полез за другой флягой, побольше, из которой нацедил ей в глиняную кружку сока. Не успели Онти и Полиния попить сока, как земля под ногами стала вздрагивать от редких толчков. Онти, взглянув налево, первой заметила далёкий силуэт и показала пальцем:
— Смотрите!
— И там тоже, — добавил Бегун Бодди, показывая направо.
Два огромных кузнечика, величиной в два-три дерева, неслись навстречу друг другу, прыгая огромными прыжками, отчего земля сотрясалась, как от землетрясения.
— Бежим! — крикнул Палдор, хватая Онти и Полинию за руки, но было уже поздно — два гиганта столкнулись перед каретой. Кони, дико вращая глазами, унеслись в степь, уронив по пути Бегуна Бодди, и чуть не сломав карету.
Огромные монстры-кузнечики вырывали из противника огромные куски плоти, которая хрустела в их пасти, и, не пережёвывая, проглатывали целые куски. Всё вокруг было в жёлто-зелёной слизи, которая потоками текла из ран, а головы всё грызли, и грызли противника, как будто существовали сами по себе — без туловища. Клокочущая масса вздрагивала и дёргалась, никак не прерывая свою кровожадную жизнь.
— Я не могу на это смотреть, — сказала Онти, прячась за Палдора.
— И не смотри, — сказал Палдор, беря его за руку, — пойдём к карете.
Мо подошёл к лежащему Бегуну Бодди и накинул на него сеть. Ничего страшно, Бодди просто потерял сознание. Мо поковырялся в хитросплетении нервных окончаний, по пути впрыснув пару витаминов, и вскоре Бодди раскрыл глаза.
— Где я? — воскликнул он. Мо его успокоил: — Там, где прилегли отдохнуть.
— А где эти? — спросил Бодди, оглядываясь на вздрагивающую серебристую гору плоти, над которой уже кружили птицы.
— Успокойтесь, кузнечиков больше нет, — успокоил его Мо, — хватит дрыхнуть, нас уже ждут.
И правда, Палдор, вместе с Онти и Полинией, подходили к недалеко остановившейся карете. Когда все устроились, Онти, от пережитого, склонилась на Полинию и уснула, обняв её руками. Палдор смотрел на жену и Онти, и у него возникло чувство, что теперь, и только теперь у них настоящая семья, которую он случайно мог потерять всего несколько минут назад.
Палдор, всегда хладнокровный и беспощадный к другим, неожиданно для себя заплакал, не испытывая от этого стыда. Полиния взяла его за руку и он, в ответ, крепко её сжал, поражаясь, что до сих пор не испытал и даже не догадывался о таком счастье, которое появилось с приходом Онти.
Мо, бегущий рядом, окунаясь в чувства и мысли Палдора, поражался разнообразию и полноте человеческих ощущений и их невообразимому сочетанию. Чем больше он находился среди людей, тем больше ощущал ущербность существования Хранителей, ущербность, которая была необходимостью ради их работы и долга по сохранению Галактики.
А Бегун Бодди, сидя на облучке, думал о том, чем для него обернётся встреча с этими людьми, из-за которых, как он понимал, он потерял важные письма, и что скажет на это король, который никогда не был снисходительным к своим подчинённым. Бодди начал фантазировать, что сделает с ним король Ладэоэрн и уже дошёл до того, что ему отрубят голову, как тут его взгляд остановился на полузасыпанном письме на обочине. Бодди пропустил его мимо сознания, как мираж, и продолжал думать о том, как его голова катиться по земле и он наблюдает вращающийся мир. Но не созревшая мысль повернула вспять его сознание, и он крикнул кучеру: — Стой!!!
