Сегодня же, мне, как в детстве, не хотелось просыпаться. Почему-то казалось, что вот-вот я услышу шарканье ног нашего старого дворецкого в коридоре, приглушенные смех и разговор служанок… Моя комната была недалеко от комнат слуг, и они всегда проходили мимо по утру, будили меня. И голове было мягко-мягко, словно на полудюжине подушек… Мне даже показалось, что я улавливаю запах свежего цветочного сена, которым по утрам слуги выкладывали комнаты замка… мама требовала, чтобы сено всегда было свежим. Я как будто даже слышал треск огоньков в светильниках, шелестящие голоса, шорох шагов…
Нет, это пахнет не сено — это запах прелой листвы. Старой — откуда в середине лета возьмется свежая? И шелестят не голоса… это кроны деревьев на ветру. И где-то неподалеку текущая вода… Ручей течет.
Тело немедленно напомнило о себе. Мол, пора бы уже подниматься и заниматься собственными нуждами.
Я попробовал пошевелиться, и тут же обнаружил, что зверски болит голова. Сотрясение? Просто шишка? Ладно, это потом. Сначала надо выяснить, где я.
Выяснить не очень-то получилось. Когда я открыл глаза, сел и огляделся, оказалось, что я валяюсь на небольшой полянке в лесу. За кустами журчал ручей, его серый блеск я разглядел сквозь густо зеленеющие ветки. Утро было пасмурное, трава, на которой я лежал, мокрая — наверное, дождь не так давно прошел. К камзолу прилипли мокрые травинки и прочий сор. Я недовольно отряхнулся, оглянулся кругом… и тут же увидел маленькую шаманку.
Девушка, свернувшись калачиком, лежала неподалеку, у подножия сероватой, пасмурно поникшей березы. Спала она крепко, раз не вскочила, когда я пошевелился, и, видимо, в ближайшее время просыпаться не собиралась. Неподалеку от шаманки, на аккуратно подложенном от сырости листе папоротника, лежал давешний бубен. Забота Гаева, наверняка.
Самого астролога на полянке не наблюдалось. Ну да… я бы на его месте тоже долго не задерживался рядом с человеком, которому пообещал отдать ценный артефакт. Клятва?… Не смешите меня, почтенные, в наше жестокое время не многие идиоты доверяют дворянскому слову. Такие, вроде меня.
А может быть, Гаев счел, что он свое слово сдержал: ведь не я же доставил его в безопасное место из застенков, это он меня вытащил, вместе с шаманкой.
Я ощупал пояс, и с облегчением убедился, что мой меч, верная Коса, при мне. А вот… Агни!
Я торопливо сунул руку за пазуху, нащупывая скляночку. Все в порядке, на месте. Пузырек темного стекла был цел и невредим, внутри все так же переливалась крошечная красная искорка. Это она сейчас крошечная, а если выпустить…
С облегчением вздохнув, я поднялся на ноги. Надо было заняться собственными неотложными нуждами…
Далеко отходить от полянки я не стал — из вида шаманку упускать тоже не стоило. По крайней мере, следовало порасспросить ее, когда очухается, откуда она знает Гаева. А там, кто знает, может и герцогу доставить. На всякий случай, чтобы окончательно обезопасить себя, я подобрал бубен и привязал его к поясу за один из шерстяных шнурков, что свисали с бубенцов. Теперь шаманка точно не сбежит.
Уже застегивая ремень штанов, я сообразил, что меня с самого начала удивило в ее облике, когда я увидел ее спящей. Сперва я просто зафиксировал странность, но не осмыслил ее. Лицо шаманки было жутковатого красно-кирпичного цвета. «Именно такого цвета лица у горных гулей», — подумал я.
Я моргнул и взглянул на шаманку еще раз, в надежде, что морок развеется. Ничего подобного. Ну что ж, приучаемся жить в новм мире. Для начала заносим странноватый цвет кожи в список вопросов, который требуется задать шаманке, а потом идем умываться. Свинство это — с утра неумытым ходить.
Первое, что я увидел у ручья — две довольно-таки увесистые рыбины, еще живые. Рыбы бестолково трепали хвостами на берегу, как будто надеялись отчаянным усилием тела скинуть себя обратно в воду. Неподалеку от них, но все же на таком расстоянии, чтобы рыбы не сумели перебросить себя прямо на одежду, были аккуратно разложены на камнях рубашка и мужской сюрко. Сапоги были аккуратно составлены рядом, понуро свесив голенища. А на середине весело бегущего по камням ручейка я увидел астролога Гаева. Он стоял голым по пояс, штаны закатаны по колено. На шее у него поблескивала серебром цепочка, на цепочке, продетая за ушко, висела длинная штопальная игла. Сперва я слегка удивился необычному украшению, потом вспомнил, что на Востоке (стало быть, в Шляхте, наверное, тоже) принято было, отправляясь из дому, брать у матери что-нибудь «на счастье».
Гораздо больше меня заинтересовало другое: на широком кожаном поясе штанов, скрепленном затейливой фибулой[15], у Гаева был пристегнут за пришитое к ножнам ушко мой собственный кинжал, Сын Грома.
Сперва я решил, что астролог ловит рыбу руками, но потом сообразил — ничего подобного. Он просто умывался. Вот набрал полную пригоршню воды, протер лицо… Я впервые заметил, что волосы его слегка серебрятся… от солнца, что ли? Да какое солнце, пасмурно.
Гаев отнял руки от лица, и наконец заметил меня.
— А, Ди Арси! — весело крикнул он. — Проснулись?
Я только кивнул. Кричать не хотелось.
Ловко перепрыгивая с одного камня на другой, чтобы не поранить босые ноги о мелкую гальку, астролог выбрался на берег. Потом отстегнул с пояса нож, протянул мне.
— Я тут одолжил, пока вы спали, — сказал он. — На всякий случай. Надеюсь, вы не против? Насколько я понимаю, у вас все равно оставался другой — в сапоге.
Да, наметанный взгляд у этого звездочета. И запасной клинок углядел! А ведь у моего Орлиного Когтя не было даже ножен, чтобы сподручнее прятать. И сапоги у меня кожаные, а отнюдь не тонкие суконные.
Значит, не мог он не заметить сейчас и шаманского бубна на поясе. Эта штука сразу бросается в глаза. Почему же ничего не сказал? Впрочем, кто-кто, а я первым заводить разговор о шаманке не намерен.
— Оставьте себе, — вдруг сказал я. — Пригодится. У вас, как я понимаю, оружие отобрали?
— Не в первый раз, — он вдруг на удивление лучезарно улыбнулся. — И, наверное, не в последний.
Снова прицепил нож к поясу, потом начал неторопливо одеваться.
— Куда вы теперь? — спросил я его.
— Куда-нибудь, — пожал плечами Гаев. — Мне везде интересно. Может быть, в Мигарот… Может быть, в Эмираты — если подвернется подходящий караван. Может быть, в горы. За Каменным Поясом лежат Радужные Княжества. Я никогда там не был.
Голос его звучал мечтательно — не дать не взять, придворный поэт.
Он закончил одеваться, пристроил на голову невесть откуда взявшийся бархатный берет — раньше при нем я берета не замечал. Наверное, прятал в кармане. Последней он подобрал с земли оставленную там массивную позолоченную цепь, с тяжеленной блямбой — магистерским знаком астрологов. Хотел было надеть ее на шею, потом, поколебавшись немного, протянул мне.
