Алекс вдруг усмехнулся грустно и прищелкнул языком:
– Ты знаешь, что она сделала? Она сказала гордо и при этом как-то просительно: «Ты же мой сын! Мой!» – самое грустное в мире темнейшество отбросило челку с глаз и признательно посмотрело на меня, когда я сочувственно погладила его по коленке. – И даже про «пожалуйста» не забыла. А я поверил, к своему стыду. Поверил, хотя уже тогда, в семнадцать лет знал, что все это не для того, чтобы дать мне понять о том, что она все-таки любит меня по-своему, а только чтобы в очередной раз сделать больно отцу. Мне кажется, что за все эти годы она так и не простила его за то, что он ушел. А потом как-то все закрутилось. И ведь никто не знал, что Вельзевул Аззариэлевич мой отец. Ну, почти никто. И так было проще. И... и некрасиво же было светиться перед всеми, все бы меня директорским сынком называли... А мне хотелось самому, чтобы всего сам... А еще казалось, измени я фамилию, и все станут думать, что это я так рисуюсь, таинственности на себя нагоняю. Все равно же все знали, чей я сын... Ну, в смысле, все кроме тебя... А потом обо всем об этом как-то перестало думаться. И все показалось неважным. Какая разница, Виног, Петров, Ясневский. Я – это всего лишь я. Да и отец к этой теме не возвращался больше никогда...
Алекс замолчал и посмотрел на меня растерянно.
– Глупое, глупое ты мое дерево! – прошептала я и обняла его крепко. – Самое глупое в мире, честное слово!
– Это ты так тонко намекаешь на то, что я дурак?
Поцеловал меня осторожно в щеку и вздохнул.
– Это я так настаиваю на том, чтобы ты не глупил, а открыто поговорил с деревом-старшим.
На секунду я задумалась над тем, стоит ли рассказать обо всем, что случилось ночью, Алексу, но потом решила, что просто не имею на это право. И если Вельзевул Аззариэлевич захочет поделиться с сыном своими проблемами, он это сделает.
– Кстати, о деревьях! Нас же ждут для решения моей проблемы! – я хлопнула себя по лбу, словно едва не забыла об этом, и рассмеялась натужно, споткнувшись о хмурый взгляд мужа.
– Шуня, что? Мне надо опять начинать бояться?
Алекс перецеловал каждый пальчик на моих руках, а потом признался:
– Совсем немножко! Но мы что-нибудь придумаем.
***
То, что Алекс тактично обозвал "совсем немножком" ввергло меня в дикую панику. Не помогли никакие уговоры. Один намек Вельзевула Аззариэлевича на то, что видение, которое посетило меня в то утро у Школьных ворот, не было попыткой айвэ Лиара запугать меня, но моим собственным видением моего собственного возможного будущего... Да я после этой новости даже дышать боялась. Перед глазами стояла стена огня и изломанное тело Алекса. И... нет, не хочу думать об этом. Не могу.
– Я бы не придавал этому такого значения, – пояснил директор. – На раннем этапе становления дара видения часто метафоричны и зачастую противоречивы. Но твоя встреча со Стражем все изменила.
Вот откуда я не ждала неприятностей, так это от почти забытых призрачных демонов.
В старых сказках говорилось об одном глотке из колодца противоречий. Один глоток, который освободит вечных узников. Один глоток, который иссушит источник. Один глоток глубиной в мою жизнь.
– Спасибо потом скажешь, – намекнул тогда Страж. И я поверила. Я даже благодарна была ему за то, что он помог мне попасть в темный дворец. А он просто воспользовался моей наивностью и доверчивостью. И теперь каждая манипуляция с любой из моих с таким трудом обретенных стихий может иметь необратимые последствия, включая мою смерть и смерть моих близких.
Первый день в Школе был испорчен на корню. Я сначала плакала, свернувшись калачиком на супружеском ложе. И никакие уговоры не помогали успокоиться. А потом я просто лежала и боялась. В первую очередь себя саму. Я – мина замедленного действия. Одно неверное движение – и я могу уничтожить все. Из-за меня погибнут люди, которых я люблю. Надо было оставить меня в темном дворце, выслать на необитаемый остров, в пустыню.
– Юлочка! – Алекс не отходил от меня ни на шаг и вообще, возился, как с младенцем. – Мы обязательно найдем выход.
Найдем. А что до тех пор? Стихиями не пользоваться, за границы Школы не выходить, ни в какие неприятности не встревать, мужа из поля зрения не выпускать... по крайней мере, до начала занятий. Хорошо, что хоть дышать разрешили самостоятельно.
В ту ночь мне приснился только один сон.
Я стояла у края осеннего леса. Пахло прелой листвой, грибами и совсем чуть-чуть мокрыми еловыми шишками. Ветер легонько обдувал мое лицо и лениво играл с распущенными волосами. Я щурилась восходящему солнцу и дрожала от утренней прохлады, потому что из одежды на мне было незабываемое желтое платье. И выглядело оно именно так, как в тот день, когда я со зловещей улыбкой на губах, к неописуемому ужасу горничной, сжигала его в камине нашей гостиной в темном дворце.
– Миленькое платьице! – прозвучало за моей спиной, и я оглянулась. – Оно мне так понравилось, что я позволил себе маленькую вольность, слегка подправив твой образ.
Страж выглядел необычно. Серый балахон исчез, уступив место белой рубашке и черным брюкам для верховой езды, заправленным в высокие сапоги.
– Свой образ, я смотрю, ты тоже подправил, – я указала пальцем на его длинные рыжеватые волосы, выбивающиеся из-под черной банданы, которая ему удивительным образом шла. – На пирата похож, из книжки сказок моего старшего брата.
Он грустно улыбнулся.
– В некотором роде, я и есть пират. По крайней мере, я был им раньше. Наверное. Не помню точно, давненько это было.
– Зачем я здесь, Страж? – спросила я, нетактично и против всех правил повернув беседу в другое русло. – Не для того же, чтобы тебе было с кем обсудить свое прошлое?
– Не для этого.
Он посмотрел на солнце, сделав козырек из своей правой ладони.
– Тысячу лет не видел солнце! – прошептал он восхищенно. – Или две… не помню. Я до недавнего времени вообще не помнил о том, что оно есть.
Я промолчала, все еще не понимая, чего он от меня хочет, а Страж продолжал смотреть на горизонт и беззвучно шевелить почти улыбающимися губами.
– Не о прошлом… о нем – нет. Может, о будущем немного? – и глянул на меня вопросительно. – Отпустишь?
– Не понимаю тебя, – я пожала плечами.
– Мы начали меняться в тот момент, как ты вступила в лес, малышка, – проговорил призрачный демон и тревожно оглянулся. – Ты только вступила – а мы уже почувствовали… Помни об этом, когда решишь сделать выбор.
– Какой выбор? – воскликнула я возмущенно. – Ты воспользовался мной, ты…
Страж снова оглянулся и нахмурился.
