Конан заморгал; потом в его глазах появилась тень понимания.
— Договорились же работой не грузить, — укорил он. — Вот найду удаленку… А ты никогда не скучаешь? — оживился вдруг он. — По своим нефтяным северам?
— Нет, — резко ответил Антон. — Поганый городишко, — добавил он помягче. — Нечего вспомнить.
— Так не бывает, — ответил Конан.
— А все-таки нечего. И вообще, о чем мне скучать? В Москве все есть.
— Так уж и все?
— Ага, — ухмыльнулся Антон и принялся сбивчиво рассказывать о том, как, слегка заплутав в районе Яузских ворот, наткнулся на развалины древней буддийской ступы. Конан недоверчиво хмыкал.
— Да правду говорю! — пьяно бил себя в грудь Антон. — Даже морем запахло, соленым, холодным…
— Это как? Буддийская же…
— Ну ладно, — сдался Антон. — Церковь это была, на реконструкции. Но в темноте издали — похоже… Пиво кончилось.
— Какое же море холодное, — продолжал недоумевать Конан, чуть покачиваясь. — А я все-таки уеду. Прикуплю домик, деревянный такой, прямо в центре, и уеду, вот увидишь.
Антон постепенно раздражался. Путь за добавкой оказался слишком длинным, и он мало-помалу трезвел. Пить больше не хотелось. Хотелось загрузить Конана в метро и пойти домой. Все эти приветы из прошлого… Радости — на минуту, а мороки потом… Да еще нытье это ностальгическое.
Конан вдруг перестал умиленно бормотать и устремился к зданию торгового центра. «Зайдем в супермаркет, купим чего-нибудь поприличнее», — бросил он на ходу. Антон тоскливо огляделся по сторонам, раздумывая, как бы улизнуть, и увидел лошадь Человека с черным лицом.
В городе О. была только одна лошадь. В неряшливых клочьях бурой шерсти, костлявая от старости, одна-единственная лошадь — на весь городок, погребенный под холодным морским туманом вместе с тридцатью тысячами нефтяников, отчаянно тоскующих по материку. Эту клячу, запряженную в телегу, Антон видел раз в два-три месяца: чаще у рынка, иногда — у овощного магазина или почты. Однажды — у здания НИИ, мирно дремлющую между двумя «Уралами». Каждый раз, заметив скособоченную фигуру, Антон торопился уйти. Он бы даже убегал, если б не стеснялся, — лишь бы не наткнуться на владельца этой лошади, Человека с черным лицом.
Антон никогда не задавался вопросом — болен ли был этот не старый еще, судя по движениям, мужчина, было ли это чем-то вроде родимого пятна или просто странной несчастливой особенностью. Антон лишь знал — с самого раннего детства, с тех пор, как впервые увидел скособочившуюся в оглоблях лошадь и ее владельца, — что смотреть в это лицо страшно, страшно до одури, спазмов и холодного пота. Став немного старше, Антон начал стыдиться своего страха; еще старше — того, что этот страх вызывало; но преодолеть себя так и не смог.
* * *
Антон моргнул. Лошадь паслась не одна — на газоне под рекламным щитом с надписью «Сохраним Москву чистой» щипали скудную траву еще две, такие же убогие и костлявые. Никого чернолицего с ними не было. Рядом курили три девочки с надменно-брезгливыми гримасками — три лолиточки с обтянутыми бриджами идеальными задками, в ярких, но грязноватых коротеньких куртках. Заметив уставившихся на лошадей приятелей, одна из девочек отбросила сигарету и двинулась навстречу. Антон потянул Конана за рукав, но тот уперся.
— Помогите лошадкам на корм, — сказала девочка. Глаза у нее были как у куклы, большие, яркие и бессмысленные, густо обведенные тенями.
— Покатаете? — спросил Конан, ухмыляясь. — Поскачем, Сильвер? Варвары мы или нет?
— Сдурел, шею свернешь… — пробормотал Антон.
— Не свернете, они спокойные… мы вас за триста рублей покатаем… за двести… Садитесь!
— Спасибо, не надо, — буркнул Антон и сделал несколько шагов прочь. Оглянулся — Конан стоял на месте. Антон со вздохом закатил глаза.
Конан повис животом на седле, попытался подтянуться, но перегруженное пивом тело не слушалось. Лошадь уныло переступала с ноги на ногу и длинно вздыхала. Глаза у нее были какие-то мертвые, затянутые белесой пеленой. «Да стой ты, пылесос чертов! — прикрикнула девочка и уперлась ладонью в увесистый мужской зад: — Давайте лезьте…» Ее подруги захихикали. Конан задрыгал ногами и кое-как взгромоздился в седло. «Йохо-о-о-о!» — завопил он и хлестнул поводьями, воображая себя то ли ковбоем, то ли отважным киммерийцем. Девочка поморщилась, аккуратно вынула повод из рук. «За седло держитесь», — буркнула она и повела лошадь по кругу. «Это вообще лошадь или конь?» — донесся до Антона игривый голос Конана. «Жеребец, — сухо ответила девочка, — не вертитесь, спину собьете».
— Ну чё, поехали? — хрипло спросили под ухом. Антон вздрогнул, обнаружив у самого локтя конскую морду.
— Поехали? — снова спросила девочка, выглядывая из-за лошадиного плеча. Она не мигая смотрела на Антона. Ее челюсти мерно двигались, гоняя жвачку.
— Нет-нет, — пробормотал он и попятился. Посмотрел вслед Конану и, сначала не спеша, будто прогуливаясь, а потом все быстрее зашагал прочь. Он как раз сворачивал за угол, когда в кармане заорал мобильник. Облысевший варвар слез с коня и требовал продолжения банкета. Антон втянул голову в плечи, сунул вопящий телефон поглубже в карман и впрыгнул в троллейбус.
Вспомнить о Конане пришлось неделю спустя. Вернувшись с работы, Антон едва успел войти в квартиру и снять насквозь промокшие ботинки, когда зазвонил телефон. Антон зарычал от бешенства. Опять будут настойчиво выспрашивать, нельзя ли все-таки как-то воткнуть многоэтажную махину в болото, которое и сарая не выдержит. Мало он там сегодня ползал! Участок был недалеко от дома — но потом пришлось возвращаться в контору, а еще потом — пилить обратно в час пик, и все это — в мокрых, преющих носках, с пятнами жирной болотной грязи на брюках, Телефон не замолкал, и в конце концов Антон не выдержал.
Звонила женщина. Голос Антону не понравился — неуверенный, напряженный… неживой.
— Здравствуйте… Вы — Сильвер?
— Был, — осторожно ответил Антон. Кто бы это ни был, речь явно пойдет не о работе.
— Я девушка Сергея Конакова… Конана… была, — проговорила женщина. Антон мысленно застонал, припомнив ритуальный обмен номерами. — Извините… я просто пытаюсь понять, что случилось, и никак не могу, мы собирались пожениться, и все было хорошо, я посмотрела его мобильник и увидела, что он вам звонил последнему, может, вы знаете…
Женщина говорила ровно, как робот, нанизывая бессмысленные слова.
— А что, собственно, случилось? — раздраженно спросил Антон и, услышав ответ, похолодел.
Как же так, думал он. Ведь Конан не мог скрыть врожденную жизнерадостность, даже когда депрессия от общего несовершенства мира была в их студенческой компании таким же хорошим тоном, как любовь к панк-року и умение играть в преферанс. Конан вырос, студенческий выпендреж остался в прошлом. У него хорошая работа и здоровые хобби. Он собирается жениться на девушке с мертвым голосом… хотя, сообразил Антон, раньше с ее голосом наверняка все было в порядке. Однажды весенним вечером Конан встречает университетского приятеля, умеренно ностальгирует, умеренно хвастается, умеренно напивается, катается на лошади… А потом приходит домой и, не сказав никому ни слова, сует голову в петлю.
