Перед ними расстилалась пустынная каменистая долина, зажатая между опаленными хребтами, среди которых дымилось несколько действующих вулканов. С почерневших пиков поднимались облака пара, исчезая в ровном, пустом синем небе. Воздух был холодным — маленькое, беспомощное, словно съежившееся солнце не давало тепла. Тени путешественников, блуждая среди нагромождений серых камней на дне долины, исчезали где-то вдалеке. В разреженном воздухе пахло серой, дышать было трудно. Рису казалось, что он никак не может набрать в легкие достаточно воздуха. Но ужаснее всего была тишина, которая казалась живым существом. Создавалось ощущение, что она дышит, наблюдает, выжидает чего-то.
Долину усеивали странные каменные образования. Гигантские черные кристаллы с острыми краями и гладкими гранями торчали из земли. Некоторые достигали в высоту более двадцати футов. Монолиты были беспорядочно разбросаны по долине.
Это были не природные образования, и они, по-видимому, не возникли из земли. Наоборот, они, казалось, были сброшены с неба какой-то могучей рукой, чья сверхъестественная сила вогнала их глубоко в дно долины.
— Самое меньшее, что ты мог сделать, — это захватить с собой пирога, — продолжал Паслен. — А теперь нам нечем позавтракать. Я знаю, что согласился идти с тобой на поиски Бога-Странника, но я не предполагал, что путешествие окажется таким внезапным.
— Я тоже, — ответил Рис и резко воскликнул: — А где Мина?
Паслен показал большим пальцем себе за спину. Мина ждала, пока проснется Рис, сидя рядом с ним, затем ей это наскучило, и она побрела осмотреть местность. Она стояла неподалеку, глядя на свое отражение в грани огромного кристалла.
— Почему у тебя такой хмурый вид? — приставал Паслен. — Что случилось?
— Я знаю, где мы, — сказал Рис, торопливо направляясь к Мине. — Я знаю это место. И нам пора идти отсюда.
— Да я обеими руками «за». Хотя уйти, мне кажется, будет посложнее, чем прийти, — заявил Паслен, переходя на бег, чтобы поспеть за размашисто шагавшим Рисом. — Особенно потому, что мы понятия не имеем, как «пришли» сюда. Я не думаю, что это дело рук Мины. Когда я проснулся, она лежала на земле и спала, а очнувшись, испугалась и растерялась не меньше меня.
Рис был уверен, что это Белая Госпожа послала их в это жуткое место, хотя представить не мог, зачем это ей было нужно. Единственной причиной могло быть то, что, по слухам, Дом Богов находился неподалеку отсюда.
— Ну же, Рис, — пропыхтел Паслен, стуча сапогами по камням и поднимая пыль, которая образовывала небольшие колыхавшиеся на ветру водовороты, похожие на змей, — где мы? Что это за место?
— Это долина Нераки, — ответил Рис. Кендер задохнулся и выпучил глаза:
— Нерака? Нерака? Та самая Нерака, где Темная Королева выстроила свой темный Храм и собралась прийти в этот мир? Я помню эту историю! Там был еще один парень с зеленым камнем на груди, который убил свою сестру, но только она простила его, и ее дух преградил дорогу Темной Королеве, и та проиграла войну, а брат вернулся к сестре, и вместе они взорвали Храм, и… и все! — Паслен остановился и с любопытством уставился на свое отражение в черном кристалле. — Эти уродливые камни — остатки Храма Такхизис!
— Мина! — позвал девочку Рис.
Та, казалось, не слышала его. Она пристально, словно загипнотизированная, смотрела на камень. Рис замедлил шаг. Он не хотел пугать ее, подойдя к ней неожиданно.
Тем временем Паслен продолжал обмозговывать ситуацию:
— Нерака имеет какое-то отношение и к Войне Душ. Эта самая война началась, когда Такхизис стала Единой Богиней и собралась заключить здесь души всех умерших. Бедные души. Я говорил со многими из них, ты знаешь, Рис. Я был рад за них, когда война закончилась и их наконец выпустили, хотя на кладбищах после этого стало ужасно пустынно…
— Мина, — негромко произнес Рис.
Жестом приказав Паслену держаться подальше, Рис медленно подошел к девочке. Кендер схватил Атту, и они остановились, с трудом переводя дыхание в бедном кислородом воздухе.
— Нерака. Война Душ. Нерака, — бормотал Паслен. — Ах да, теперь я все вспомнил! Именно в Нераке разразилась война и… О Боги! Рис! — завопил он. — Это здесь Мина начала Войну Душ! Такхизис послала ее сюда во время бури…
Рис сделал суровый, повелительный жест, и Паслен захлопнул рот.
— Думаю, он это знал и без меня, — сказал кендер и, обняв Атту за шею, крепко прижался к ней — на тот случай, если собака испугалась.
Рис подошел к Мине и остановился у нее за спиной.
— Кто это? — испуганным голосом спросила девочка, указывая на отражение в черном кристалле.
У Риса перехватило дыхание. Он не мог произнести ни слова. Рядом с ним стояла Мина-ребенок, с длинными рыжими косами, веснушками на носу и детскими золотистыми глазами. Но в черном камне отражалась женщина с колдовскими янтарными глазами, женщина-воин, рожденная в этой долине, женщина, поклонявшаяся Единой Богине, Темной Богине Такхизис.
Внезапно Мина в ярости бросилась к камню, принялась пинать его и бить по нему кулаками.
Рис схватил ее, но она успела поранить руку об острую грань. Из раны текла кровь. Он оттащил Мину от камня. Она высвободилась и стояла, тяжело дыша и злобно глядя на отражение, затем вытерла кровоточащую ладонь о платье.
— Почему эта женщина так уставилась на меня? Она мне не нравится! Какое ей дело до меня? — в ярости кричала Мина.
Рис попытался успокоить ее, но он сам был потрясен при виде женщины с суровым лицом и янтарными глазами, смотревшей на них из черного зеркала.
— Ничего себе, — произнес Паслен. Подойдя к монаху, кендер уставился на Мину, затем на отражение, потер глаза и поскреб затылок. — Ничего себе, — повторил он.
Озадаченно покачав головой, он повернулся к Рису.
— Я ужасно не хочу добавлять нам проблем, особенно сейчас, когда проблемы приняли такую необычную форму… Но тебе, мне кажется, следует знать, что вон по тому склону спускается большой отряд минотавров.
Кендер заморгал и прикрыл глаза от солнца.
— Я знаю, что это покажется тебе странным, Рис, но, по-моему, с ними идет эльф.
Галдара преследовали призраки. Это были не призраки мертвых, как во время Войны Душ. Это были призраки его самого, его собственного мертвого прошлого. Здесь, в Нераке, Мина пришла в этот мир и навсегда изменила жизнь Галдара. Он не бывал в этой долине с той ночи, которая оказалась одновременно ужасной и прекрасной. Сейчас путешествие в Нераку не доставило ему радости. Время залечило рану, на обрубке руки наросла плоть. Но в памяти осталась боль, пульсирующая, мучительная, словно боль в этой воображаемой руке.
