В груди снова вспыхнула боль. Его напутствие. Она собрала слова и прижала к себе, запоминая на будущие дни, недели и месяцы. Они смотрели в постоянно меняющееся будущее, и ни один из них не знал, чем оно закончится.
Встав, Эма повернулась к нему лицом и низко поклонилась, сжимая кулаки рядом с собой.
— Мицуги, я недостаточно выразила тебе свою благодарность. Мне жаль. Но знай, я никогда не забуду то, что ты сделал для меня здесь. Спасибо за мудрость и доверие ко мне. Спасибо тебе за все.
Даже этих слов, произнесенных прямо из ее сердца, казалось недостаточно. Но он улыбнулся и поднялся со скамейки.
— Это взаимно, Эмамори, — он склонил голову, на его лице появилась слабая улыбка. Затем он шагнул к утесу, сцепив ладони за спиной. Она присоединилась к нему, в последний раз взглянув на бескрайний горный пейзаж, пока первые признаки сумерек не поцеловали небо.
9
Многие лидеры были за закрытыми дверями — и Рё ушел на тайное задание — и Эма была одна почти полностью три дня.
Вместо приятных утренних визитов Рё она терпела проверки капитана Дайсу. Он с каждым днем становился все нетерпеливее, ворчал, что у них не было новостей о местоположении Назэ.
Эма не рассказала о своем разговоре с ним.
Назэ предложил ей шанс. Доверие. Она не хотела подвергать риску его намерения — или свои.
Но что подтолкнуло его предложить это доверие?
Дрожь пробежала по ее спине. Она не врала, сказав Назэ, что была впечатлена. Он прибыл сюда, чтобы поговорить с ней, показал презрение и бесстрашие перед Фракцией, ведь разговор прошел у замка.
Та ситуация могла сложиться иначе. Очень плохо. Как беспечна она была, раз подпустила его близко. Он показал, что мог ударить в любой момент. Так почему он не убил ее там? Кровожадный беспощадный убийца, каким его рисовал Ноэ, легко пронзил бы ее ножом в толпе.
Почему он выследил ее и предложил союз? Он не просил и не требовал ничего от нее. Но он повторил ей напутствие Мицуги. Вице-командир Тайкен сказал, что Назэ мог учиться с монахами. А Мицуги говорил тепло о беспокойной душе, которая тренировалась с ними.
Это мог быть Назэ?
Потирая виски, она выдохнула, благодарная за то, что после полудня могла быть одна. Кроме того, ее мечи нуждались в хорошей чистке, и она с нетерпением ждала этой простой, успокаивающей задачи.
С откровением Назэ все обрело смысл. Поведение Тайшо и Тайкена, грандиозные угрозы Ноэ, его самоуверенность в ее послушании, огромное давление Фракции… Нет сомнений, Ноэ считал, что у него были все карты. Он контролировал их клан. Если бы только она знала, каковы его намерения, помимо дела с Назэ. Готовились ли они напасть на императора? Будет ли война, как предполагали они с Мицуги?
После их встречи, как она могла с чистой совестью завершить миссию? Не то чтобы она вообще хотела это осуществить. Если бы было необходимо защитить себя или свой клан, она бы боролась до конца, выжила или умерла. Несмотря на то, что ей врали, это было бы правильно.
Только вот, похоже, все было иначе.
Вздохнув, Эма подняла катану двумя руками, глядя на чистый, смазанный маслом клинок. Никаких следов ржавчины. Масло было нанесено равномерно, без излишков. Хорошо. Убрав меч в сая, она поднялась и опустила ножны на дно деревянной стойки под своим вакидзаси.
Два разных меча. Катана была подарком отца, созданная известным кузнецом, который давно умер. Вакидзаси был из оружейной Тайшо, на нем был герб клана — цветок сливы с пятью лепестками — у основания клинка. Оба меча сослужили ей хорошую службу, хотя и не были созданы в паре.
Ей это нравилось.
Вернувшись на пол, Эма пустилась на колени в целеустремленном молчании, закрылась от далекого гула голосов людей из клана из соседних комнат. И все же ее мысли блуждали, как всегда, находили путь к Рё, и вопрос крутился в ее голове.
Он уже знал?
Сердце пронзила острая боль. Они не разговаривали с момента их ссоры за пределами столовой, и с тех пор она его не видела. Теперь он ушел. Похоже, никто не знал, куда делись он со своим отрядом. Скрытые задания не были чем-то странным, но даже не оставить ей записку…
Она сжала кулаки. Как только Ре вернется, она его разыщет. Это молчание между ними длилось достаточно долго.
Так много нужно было ему сказать. И это решение будет иметь долгосрочные последствия. Это выходило за рамки простого отказа завершить миссию. Ей придется покинуть Тайшо — нет, Фракцию — и отказаться от своей клятвы. Поступив так, она лишится клана: станет изгоем, у которого на спине не было ничего, кроме одежды. Хотя ни Тайшо, ни лорд Ноэ не позволят ей уйти так легко. И Рё, без сомнения, не сможет это принять. Он хотел, чтобы все было так, как было до ее отъезда. Он хотел выполнить свои семейные обязательства перед кланом и держать ее рядом с собой. И раньше она хотела того же.
Но теперь…
Эма зажмурилась и утихомирила те мысли, медленно дышала. Мгновение тишины было настолько редким, что она снова пренебрегла медитациями, которым ее научил Мицуги.
Опустошив разум, она сосредоточилась на бесконечной темноте под веками и позволила звукам вокруг нее улететь. Таким образом, она почти могла представить себя на горе Цу-рен. Шорох деревьев, когда осенний ветерок плясал в их листьях, ритмичное щебетание ночных насекомых, даже отдаленный лязг деревянных тренировочных мечей, когда монахи тренировались…
Громкий стук в дверной косяк нарушил ее хрупкое спокойствие.
Она неуверенно поднялась, дрожа, и крепче укуталась в хаори.
Неужели Назэ передумал?
Да. Будто он постучал бы, прежде чем убить ее.
Эма кашлянула.
— Да?
Вместо ответа шоджи резко отъехала.
— Рё.
Он заполнил дверной проем, сжимал деревянную раму, его темные глаза глядели на нее.
Пот пропитал ее ладони, ее сердцебиение участилось, когда он безмолвно вошел внутрь.
Свет от жаровни осветил тени вокруг его глаз, его брови были сдвинуты. Духи, что это был за взгляд? Она отступила, заняла защитную позу. Ее пальцы потянулись к ее талии, но вспомнила, что ее мечи были на стойке.
Ее сердце колотилось о ребра.
— Рё?
Его пальцы дернулись. Ее единственное предупреждение.
Три быстрых шага, и он добрался до нее.
10
Это не могло происходить… Он не мог…
Он сжал ее лицо, его рот прижался к ее. Скуление вырвалось из ее горла, жар прилил к щекам. Ее голова кружилась, удивление, облегчение и смятение смешались. Она не могла больше думать. Он прижал ее к себе, удерживал, словно она могла ускользнуть. Она обвила руками его шею, притянула его ближе. Снова и снова его губы встречались с ее губами с грубым отчаянием и диким желанием, которое посылало горячие импульсы по ее сердцу, зажигая ее собственную подавленную потребность.
Рё, наконец, прервал поцелуй, провел большими пальцами по ее щекам. Приятный озноб танцевал по ее коже.
— Мы можем поговорить?
Мягкий смех сорвался с ее губ, она наслаждалась его медленными ласками.
