— Тебе тут лорд какой-то пишет из… не поняла откуда, — вдруг объявила Амелия. — Любовное письмо, кажется. Хм… Уважаемая леди Рокберри, хочу пригласить Вас…
Камилла быстренько вырвала письмо из рук девочки и презрительно взглянула на текст.
— Где ты это взяла? Я же просила разбирать старые бумаги.
— Наверное, письмо перемешалось с тем, что было на столе. Дьюк, слышал, кажется, у тебя появился соперник?
Управительница с нескрываемым презрением посмотрела на адресованное ей письмо, затем смяла и бросила в камин, не дочитывая. И взглянула на Дьюка, который как раз достал из мешка очередной конверт. Впрочем, никакой реакции не последовало, но Камилла всё равно решила оправдаться:
— Я, кажется, припоминаю этого лорда. Виделись несколько раз в замке у императора. И это не любовное письмо, а приглашение в его имение. Но он довольно стар. Да и лица я его толком не помню.
— Ну, хотя бы богат? — спросила Амелия, но не успела получить ответ, как тут же воскликнула: — Ой, а это что?
Под всеми бумагами на столе лежал голубой конверт из плотной, дорогой на вид бумаги. Запечатанный красивой сургучной печатью. Наверняка от кого-то важного, и, кажется, девочка знала от кого. Она вскрыла письмо и молча начала читать. Дьюк подошёл ближе и увидел красивый выверенный подчерк. Взгляд девочки был приятно удивленным, будто кто-то сообщил очень хорошие новости.
— Ну, что там? — не выдержала Камилла.
— Это дяде Грейнору писали, из королевской канцелярии принца Освальда. Нас зовут в гости на день вознесения Вианоры. Это же через несколько дней, уже скоро!
— Праздник какой-то? — поинтересовался Дьюк.
— А ты не знаешь? — удивилась Амелия. — В Алкории его отмечают каждый год в начале лета, открывается ярмарка, ночью зажигают факелы по всем улицам, поют песни на центральной площади. Последний раз я была в Алкории на этом празднике с родителями. Это было так здорово! Поехали в Палеонесс? Можно же мне пару деньков отдохнуть от учебы?
В голосе Амелии слышалось еле заметное волнение.
— Нельзя, — отрезала Камилла.
— Да так и постареть не сложно раньше времени от усталости, — возмутилась девочка. — И тебе не помешало бы отдохнуть.
— Уж мне-то точно не помешало бы, — усмехнулась управительница. — Но работы пока хватает. Зато император меня хвалит и подмечает, что дела в центральной провинции идут лучше, чем у других. Ко мне у него нет никаких вопросов. Так что у плодотворного труда есть свои приемущества.
— То есть, он по-прежнему относится к тебе хорошо? — уточнила Амелия.
— Да, я вообще стараюсь быть в хороших отношениях с важными для нас людьми, куда же без этого? Поддерживать репутацию и иметь связи — это дорогого стоит. А, когда речь идёт о правителе, и он что-то требует, всё должно быть безупречно. Так что я тут без дела не сижу. А ты, дорогая, будешь заниматься с утра до ночи, если я посчитаю нужным. Из-за стола у меня не вылезешь. И спать будешь в обнимку с этими своими учебниками, а не отдыхать где-то на праздниках, поняла меня?
— Да я эти учебники уже…
— Я спросила: поняла или нет?
Амелия, услышав тон, не терпящий возражений, быстро сдалась и пошла на мировую:
— Поняла. Зачем злиться-то?
— Затем, что я уже устала повторять одно и тоже.
— Так не повторяй! Но, на счет Палеонесса, к ним всё же нужно ехать, потому что такой отказ может расцениваться как оскорбление правящего рода. И потом папа и принц Освальд были хорошими друзьями, а это позволяло поддерживать экономику Гальрада на плаву восемь лет.
Тут Дьюк увидел, как Камилла сначала удивилась, а затем всерьез задумалась. И было над чем. Однако, она больше ни слова не сказала. Просто молча продолжила работу, писала ответы на какие-то прошения или жалобы, заверяла и складывала их на угол стола. Пока Дьюк и Амелия перебирали бумаги, солнце уже начало садиться, и пришлось зажигать свечи. А когда и вовсе стемнело так сильно, что приходилось всматриваться в текст, Камилла решила закончить работу на сегодня.
Дьюк и Амелия делали перерыв в учебе и ужинали, но в разное с Камиллой время, так что, когда Дьюк шёл на занятия, они с управительницей практически весь день не встречались. Она ела, когда придется, и слуги часто приносили обед прямо в кабинет. И хоть сейчас немного хотелось есть, Дьюку было уже лень идти на кухню в замок. Всё же удобно, когда у тебя кабинет и спальня и гостиная в одной башне на самом верху. К хорошему быстро привыкаешь. Можно выйти из кабинета и сразу же отправиться спать, ну или спуститься на этаж ниже и провести деловые переговоры.
Перед тем как уйти к себе в комнату, у самой двери, в гостиной третьего этажа, Амелия поинтересовалась:
— Дьюк, как думаешь, мне с каким учебником спать сегодня? У меня там есть история Палеонесса, например. И правила этикета, том второй…
Камилла еле слышно пробурчала что-то похожее на «Малеон, дай мне сил». Но Амелия её не расслышала:
— Что ты говоришь?
— Я говорю, спать ложись, дорогая. Поздно уже.
Девочка поклонилась напоследок, как учили по правилам этикета, но не для обязательств, а скорее в шутливой манере. И молча удалилась.
Камилла зашла в просторную шикарную спальню и завалилась на застеленную кровать. Да уж, признаться, последнее время они редко виделись. Дьюк приезжал в замок не так часто, как хотелось бы, поскольку дорога была неблизкой. В ордене он находил время и для того, чтобы разбираться в управленческих делах, и чтобы отдохнуть. Пропадать из дома надолго не следовало, да и условия проживания в ордене были на порядок хуже, хоть и разнообразие еды больше. Камилла не любила разговоров об этом, поскольку содержать хоть и небольшой, но всё же орден в мирное время было недёшево. А сейчас она и вовсе молчала, будто находилась в комнате одна. Такое поведение Дьюк обычно списывал или на усталость, или на то, что она погружалась в свои мысли, словно в омут, и не желала видеть никого. И он решил спросить прямо:
— Тебя что-то сильно тревожит последнее время?
— С каких это пор ты стал такое замечать?
Дьюк знал Камиллу с детства и понимал её состояние, помнил каждый жест, выдающий скрытое волнение, знал слабости и уязвимые места. Сейчас он промолчал. На колкость подобного рода он уже давно не реагировал.
— Тревожит и много чего, — всё же ответила управительница полушепотом. — Не хочу даже рассказывать. Когда я появляюсь при дворе императора, на меня смотрят как на прокажённую. И с деньгами всё ещё не улажены вопросы. Мамаша Амелии, как выяснилось, успела нахватать несколько больших долгов в гильдии торговцев перед уходом. Сил уже нет! Такими темпами мы не то, что претендовать на престол, просто провинцию не сможем удержать.
— Ты хочешь заявить совету о праве Амелии на престол? А ты уже говорила с ней об этом?
Он думал, что они собирались как-нибудь в будущем все вместе сесть за стол и обсудить такое важное решение, но оказывается, никто и не планировал этого делать. Пока Дьюк раздумывал, Камилла уже начала раздеваться и готовиться спать. Слуги заранее приходили в спальню, чтобы зажечь несколько свечей на столе, прибраться и расстелить кровать, аккуратно накрыв её покрывалом.
— Нет ещё. Да тут и говорить не о чем. Ей надо сначала получить образование и выйти в свет. А недавно она ещё и заявила, что хочет владеть оружием. Так что, вон, иди её обучай. Почему всё я должна делать?
Дьюк знал об этом. Девочка как-то просила показать пару приемов. Но тогда он просто отмахнулся, отложив до лучших времен. Может и зря. Хотя удивился Дьюк по другому поводу:
— Сейчас?
— Да, Дьюк, можешь сейчас, — возмущённо ответила Камилла, будто это он спросил что-то несуразное. — А когда ещё? Ты почти всё время проводишь в ордене с Божко, до которого добираться не ближний свет. А сюда приезжаешь только выпить с Дорианом и поспать. А я почти каждое утро просыпаюсь одна! И мне целый день приходится заниматься мелкими жалобами, аудиенциями, проблемами, посещать мероприятия, договариваться с гильдиями, и иметь дело с теми, кто плевать хотел мне в лицо.
