– Да, он мог бы все объяснить, – предположил Кристер. – Но он умер, не так ли?
– Да. Три года назад. И он тоже. Кристер оживился.
– Знайте же, Ваша милость! Мои родители поехали сейчас на курорт Рамлеса, чтобы кое-что там разведать.
– Они тоже помогают тебе? Тоже интересуются?
– Моя мать на дух не переносит фру Бакман, – кровожадно заявил Кристер. – А когда мать кого-то не любит, ему несдобровать. Что касается другой Магдалены, то здесь все сходится. Фру Бакман сказала, что ее родители умерли, поэтому они взяли ее к себе.
– Да, мать, очевидно, умерла раньше. Ах, как же горько оказаться вдруг одиноким стариком, лишенным последней радости в жизни. Радости ожидания скорой встречи с внучкой.
– Вы мне позволите продолжать расследование? Я хочу побольше узнать о судьбе Магдалены.
– Я тоже. Делай все, что в твоих силах!
Старик обратил слабый взгляд к сиделке.
– Как выглядит юноша? Опиши мне его!
– Очень привлекательно выглядит, Ваша милость. Очень симпатичный.
– Это все, что мне требовалось. Коль Симон, приходи сюда завтра вместе с мальчиком в это же время. Мы вместе пообедаем, все втроем. Нет, возьми еще и свою жену! А сегодня я хочу… я хочу…
– Мы понимаем, – заверил Коль. – В жизни каждого есть место скорби. Молин согласно кивнул.
– А завтра я буду к вашим услугам: дам любые разъяснения и окажу всю материальную помощь, на какую способен.
Они поблагодарили его и вышли.
– Увы, – подавленно произнес Кристер, когда они проходили через парк. – Надежды больше нет.
– Боюсь, что это так, – отозвался Коль. – Все говорит за то, что маленькая Магдалена умерла.
– Но как? И где это случилось? Я не смирюсь, пока не узнаю все детали – и не увижу ее могилы.
– Я понимаю тебя, Кристер.
– Но у Бакманов номер не пройдет.
– Нет, об этом Молин позаботится. Он страшно отомстит. Пусть девочка умерла, – очевидно, она была больна. Но каковы Бакманы! Пытаться присвоить целое состояние таким простым способом! Вот и показали свою сущность, верно? Можешь мне поверить, старый Молин этого так не оставит. Не хотел бы я оказаться сейчас в шкуре Бакманов.
Кристер задумался.
– Молин почти слепой и глухой, и судя по всему, долго не протянет. Мы забыли его спросить, видел ли он когда-нибудь новую Магдалену, но скорее всего, не видел. А если бы встреча оказалась неизбежной, Бакманы рассчитывали, что старик не заметит разницы, – я имею в виду, подмены девочки. Но для надежности они сбежали. Переехали так далеко, чтобы он никогда не увиделся с девочкой. Ну и хитрые лисы! «Магдалена Бакман» здравствует до его смерти, фальшивая внучка наследует состояние – и Бакманы становятся сказочно богаты.
– Но я не понимаю ее, – произнес Коль. – Чтобы юная девочка участвовала в подобном мошенничестве!
– Вероятно, ей посулили крупную сумму.
– Да, конечно, ты прав. Вообрази, какой будет скандал, если нам удастся разоблачить их!
– Это уж непременно, – огорченно согласился Кристер. Никто из них даже не предполагал, что очень скоро Кристер окажется втянутым в еще более громкий скандал. Совершенно неожиданно для себя самого.
Когда они вышли, старый хёвдинг решил прилечь.
Сиделка обеспокоилась и пригласила врача.
Молин, лежа в постели, смотрел на приближающегося доктора, который считался крупным специалистом в своей области.
– Хорошо, что пришли именно вы, доктор Люнгквист. Мой старый лейб-медик прописывал мне только «что-нибудь снотворное». Поэтому я постоянно жил словно в темном туннеле дурноты и дремоты. Так не пойдет. Ваше лечение, по крайней мере, бодрит. Помогает остаткам старой развалины встряхнуться.
– Я делаю все, что в моих силах, Ваша милость, – ответил Люнгквист. – Сиделка упомянула, что вы получили печальное известие?
– Да, получил.
Доктор ждал продолжения, но старик с головой ушел в мрачные мысли.
– Нам надо что-то делать с вашей депрессией. – Врач криво усмехнулся. – Ничего не остается, кроме как предложить «что-нибудь снотворное».
– Что? Ну нет… Нет, не хочу. Дайте мне чего-нибудь бодрящего!
– Но это обострит мысли!
– Вот именно, – заявил Молин.
– Но…
– Делайте, что я говорю, – рявкнул старик в доброй старой манере, как когда-то строптивым подчиненным.
– Как угодно Вашей милости, – натянуто произнес доктор Люнгквист и позвал сиделку. – Сюда я кладу обычные тонизирующие порошки. А сюда, на другую сторону ночного столика, я кладу снотворное. Убедительно прошу Вашу милость принять верное решение. Ошибка может оказаться роковой!
– Разумеется, я знаю, что делаю, – грубо отрезал старик. – Ох, простите меня, доктор Люнгквист, я сегодня так взвинчен. Сам не свой. Я вам очень благодарен за вашу заботу.
Доктор Люнгквист, светловолосый мужчина средних лет, понимающе улыбнулся. У него были красивые тонкие кисти рук и узкое лицо. Сразу видно – интеллектуал, ученый.
– Мне приходить завтра? – поинтересовался он.
– Посмотрим. Я вызову Вас, если возникнет необходимость.
Выходя, врач сказал сиделке:
– Присматривай за ним, он очень плох! Лучше всего, если он примет снотворное, но он упрямится. Что случилось?
Лицо сиделки замкнулось.
– Чтобы служить у Его милости, нужно держать язык за зубами, – коротко ответила она.
– Да, конечно. Извини! Просто я немного обеспокоен. Его состояние хуже, чем он думает.
– Да, в последнее время он сдал. Но сила воли осталась прежней!
– Да. Он чудный старый вояка.
Старый Молин простер на постели ноющее тело.
Для чего ему теперь жить?
Может, принять снотворные порошки доктора Люнгквиста? Все разом?
Освободиться от скорби. Избежать жестокого зрелища неумолимо дряхлеющей плоти, разрушающейся вопреки стараниям врачей.
Нет! Он должен преградить дорогу Бакманам, запускающим когти в его богатство. Они его не заслужили! Как они обошлись с его дочерью! Снюхались за ее спиною, когда она лежала больная. Конечно, это только слухи, но дыма без огня не бывает.
А маленькая Магдалена! Он почти не виделся с нею после смерти дочери. Всего пару раз в год. А последние три года их вообще разлучили.
Он должен жить дальше. Должен узнать, что с ней приключилось. И уж по крайней мере, положить цветок на ее могилу.
Удивительный юноша, тот, что здесь был! Кристер Томассон. С присущими молодости пылом и рвением. И определенно влюбленный в малышку Магдалену. Это понятно, она такая восхитительная! Похожа на свою мать. Ничего общего с несимпатичной породой Бакманов.
«О Боже мой! Зачем ты заставляешь старика так страдать? Разве с меня не хватит напастей? Если я должен понести кару за то, что служил Маммоне, разве я уже не достаточно наказан?
