Ознакомительная версия.
Юноша в смятении отступил, выдернув сапог из цепких рук наррабанки. Не знал он, как быть, когда перед тобою стоит на коленях женщина. Мало ему медведя на свободе…
— Деточки? Я о твоих деточках и думаю! Там твоего ребенка под крышу загнали, не забыла? — Стражник обернулся к «человеку-псу». — Тогда своих собирайте, что ли… хоть сеть на него… Да что он у вас — такой дикий, что ничьих команд не слушает?
— Он пьян! — горько выкрикнула женщина.
— Кто, укротитель?
— Да медведь же, медведь!
Впрочем, как тут же выяснилось, пьян был и укротитель.
Прешдаг Серый Путь, хозяин цирка, едва приехав в город, занялся любимым делом: принялся наливать брюхо дешевым кунтарским вином, крепким, почти как «водичка из-под кочки», которую мужики гонят из всякой дряни. Оно бы и ничего, труппа привыкла к его запоям, но на этот раз пьянчуга начал чудить. Спустил с цепи медведя Вояку, напоил его вином из бочонка — пусть, мол, и зверушка порадуется! А второму дураку, косматому то есть, вино только дай! Пробовал уже!
Теперь укротитель дрыхнет, а чего ожидать от пьяного медведя — не знает никто…
Закончив свой бессвязный рассказ, оба циркача уставились на стражника с такой отчаянной надеждой, что у того пересохло в горле.
Чего они хотят от Ларша, эти двое? Чтобы он ушел, не поднимая шума? Да он бы с радостью! Но ведь эта дура и этот недоумок не будут ничего делать! Хотят, видите ли, дождаться товарищей по труппе, вместе как-нибудь управятся. Или, дескать, Прешдаг продерет глаза, посадит зверя на цепь…
Конечно, Ларш может уйти. Ничего он не видел, ничего не знает…
Ох, если бы не ребенок! Если бы не маленький паршивец на потолочной балке! Что, если у мелюзги ослабнут лапки — и малец свалится прямо на пьяного медведя?
Резко побледнев, Ларш приоткрыл дверь. Сунувшейся было преградить ему дорогу женщине бросил хмуро:
— Попробую его отвлечь!
— Не ходи, господин, разорвет он тебя!
— Не ходи, — горячо поддержал циркачку «человек-пес». — Себя не жалеешь — нас пожалей. Если наш медведь городского стражника убьет, нам… даже не знаю, что нам всем и будет-то… повезет, если только в рудник на цепь…
Ларш слушал вполслуха. Все его внимание было поглощено маленькой фигуркой под потолком.
— Я осторожно, — сказал он не оборачиваясь. И ступил через порог.
Несколько шагов по соломе, устилающей проход.
Зверь в том конце конюшни повернул громадную башку к вошедшему.
«Я у самого выхода… Я успею удрать…»
Вояка коротко рявкнул, попытался подняться на дыбы, но не удержался, скотина пьяная, в этой грозной позиции, вновь опустился на все четыре лапы.
Стражник сделал еще шаг вперед.
«Это всего лишь Лиходей, — шепнул он себе, — это паршивец Лиходей снова сорвался с цепи и ушел гулять…»
Вдруг вспомнилось, как Лиходей, выбравшись на поиски приключений, вломился в сарай, где хранились овощи, и всласть извалялся на корзинах с луком.
Разом, мгновенно совместились в памяти Ларша две картинки. Лиходей, ошалев от счастья, елозит по груде раздавленных, измочаленных луковиц. И разрезанная пополам луковица, лежащая на блюде возле руки храпящего укротителя.
Медленно, не сводя взгляда с суровой медвежьей морды, Ларш присел, протянул руку — и пальцы точно сомкнулись на половинке луковицы.
Так же медленно стражник выпрямился. Медведь глядел выжидательно.
Ларш заговорил, как говорил когда-то с Лиходеем, ровно и приветливо:
— Хороший зверь, умный зверь… А вот кому я луковицу дам? Вояке луковицу дам! Иди сюда, приятель!
Медведь косолапо шагнул вперед. Ларш с трудом удержался от того, чтобы кинуться к дверям. Шаг назад, только один шаг…
«Это цирковой медведь… он к людям привык…»
Еще шаг от медленно подходящего зверя… еще шаг… не подпускать близко, не то отхватит руку вместе с угощением…
А вслух — негромкие, ласковые слова. А левая рука ведет по доскам, отделяющим стойла от прохода. Вот пальцы нащупали засов…
Ларш дернул деревянную задвижку. Медведь подошел опасно близко.
Задвижка подалась. Левой рукой стражник отворил дощатую низкую дверцу, правой бросил луковицу в пустое стойло:
— Иди, Вояка, бери… хороший зверь, хороший…
Медведь заколебался, подозрительно глядя на чужака, а затем шагнул в стойло за подачкой. Цепь потащилась за ним по соломе.
«Эта хлипкая дверь не удержит его, если начнет буянить, — соображал стражник. — Но хоть задержит, пока мы с мальчишкой убежим…»
Массивная цепь, конец которой тянулся в проход, мешала закрыть дверь. Ларш поднял конец цепи — и заметил, что в одно из бревен-стояков вбит железный крюк. Надежный такой, внушающий доверие. Вот на него бы накинуть цепь… но для этого нужно войти в стойло!
Ларш колебался лишь мгновение. А затем неспешно и уверенно, словно каждый день имел дело с пьяными медведями, вошел в стойло, набросил крайнее звено цепи на крюк и вышел.
Медведь, в двух шагах от которого прошел чужой человек, не обратил на это внимания: он самозабвенно возил мордой по раздавленной луковице.
«Почему он сам не учуял лук? — спросил себя Ларш, запирая стойла на засов. — Вино ему сбило чутье? Или отвлекся на мальчишку?»
Мысль о ребенке заставила поторопиться. Ларш подошел к опорному столбу, поднял руки — и на них молча, понятливо и бесстрашно спрыгнул маленький циркач. В этот миг замурзанный смуглый бродяжка был дорог Сыну Клана, как младший брат.
Ларш спустил ребенка на пол, легонько шлепнул пониже спины:
— Беги к матери!
Тот без единого словечка припустил по проходу к дверям — только босые пятки замелькали.
Стражник двинулся следом. Мимоходом бросил взгляд в стойло и с облегчением вздохнул: хмель взял свое. Вояка спал, уткнувшись мордой в солому.
Сына Клана уколола жадная, горячая мысль: «Не Дар ли во мне проснулся? Ведь кто-то из Первых Магов умел усмирять диких зверей… а за века кровь Кланов так смешалась…»
Но будить медведя и проверять, не проснулся ли Дар, юноше как-то не хотелось.
Оторвав умиленный взгляд от стойла с дрыхнущим чудовищем, Ларш обернулся к дверям и увидел: кое-что изменилось.
Хозяин цирка, на которого стражник до сих пор и внимания не обращал, уже не валялся в обнимку с бочонком, а стоял на ногах. И стоял довольно твердо.
Плоскомордый укротитель ростом и весом едва ли уступал своему зверю. Его хмурый взор живо напомнил Ларшу взгляд медведя.
— Это кто моего Вояку вздумал трогать? — враждебно поинтересовался Прешдаг. Пьяница мазнул глазами сверху вниз по гостю, зацепился взглядом за черно-синюю перевязь. — A-а, «краб»! А ну, пошел вон от зверя!
Ознакомительная версия.
