«Извольте. Операция ваших вооруженных сил в эмирате Эль-Шана 2 года назад. Убито 17 гражданских лиц, разрушена электростанция, центральный узел водоснабжения столицы, ВПП гражданского аэропорта и две развязки на главной национальной автомагистрали».
«Минуточку. Какие такие гражданские лица были в резиденции шейха Фархада? Если вы имеете в виду его охрану, то она была вооружена…»
«А его жена, пятеро детей, обслуживающий персонал?» — перебил представитель бюро.
Координатор пожал плечами: «Ну, знаете, это все-таки война. Наша армия, по крайней мере, не забрасывала бомбами жилые кварталы, как это принято в военной практике так называемых цивилизованных стран. Никто, кроме непосредственного окружения шейха, физически не пострадал. У жителей, конечно, были неудобства с транспортом, водой и электричеством, но в условиях войны такие вещи неизбежны».
«Но мистер Торрес, объявлять войну, физически уничтожать семьи высших чиновников государства и угрожать тотальным разрушением инфраструктуры страны из-за какого-то незначительного недоразумения с несколькими гражданами …».
«Это не было незначительное недоразумение, — отрезал он, — власти эмирата Эль-Шана захватили гражданский авиалайнер, взяли в заложники группу туристов, среди которых были наши граждане, и игнорировали наше требование вернуть им свободу».
«Но есть же дипломатические методы…»
«Есть Великая Хартия, — перебил Торрес, — Каждый гражданин Меганезии находится под безусловной защитой правительства. Эта защита не зависит ни от какой политики, ни от какой дипломатии, и осуществляется любыми средствами без всякого исключения».
«Не играйте словами! — выкрикнула дама из лиги защиты семьи, — О какой защите граждан может говорить правительство, легализующее рабовладение? Работорговля нарушает все мыслимые цивилизованные нормы!».
«Работорговля? Рабовладение? — переспросил он, — это вы о чем?»
«О вашей практике торговли каторжниками».
«Вы, вероятно, имеете в виду передачу правонарушителей в аренду предприятиям, имеющим жилые комплексы в охраняемом периметре, — сказал Торрес, — И что этим нарушается? Почему общество должно нести расходы по содержанию тюрем?»
«А как на счет надсмотрщиков с кнутами?» — спросила дама.
«На счет надсмотрщиков с кнутами вас дезинформировали», — ответил координатор.
«Но заключенных же принуждают работать, вы этого не будете отрицать?»
«Буду отрицать, потому что это — неправда. У нас принцип информированного согласия. Можно отказаться и сидеть за решеткой в одиночном боксе хоть весь срок. Но это некомфортно. Из примерно 8000 осужденных в стране это выбрали менее 50 человек».
«А каторга — это, по-вашему, комфортно?»
Торрес почесал в затылке: «Там не курорт, но ни одна международная комиссия по правам заключенных не нашла нарушений. По их данным, условия на закрытых предприятиях Меганезии примерно на уровне тюрем Швеции. Питание, быт и медицинское обеспечение практически одинаково. Оборудование спортивных площадок у них лучше, зато у нас гуманнее решен вопрос секса. У нас смешанный контингент, без ограничений на любые добровольные половые контакты. У шведов такого нет».
«Что? Как вы сказали? — Дама густо покраснела, — Вы хотите сказать, что там… на этой вашей каторге… мужчины и женщины могут друг с другом… это же гадко!»
Координатор пожал плечами: «Не понимаю, о чем вы. Суд приговорил их к лишению свободы, а не к лишению половой жизни. По мнению специалистов, принятый у нас порядок способствует исправлению и социализации правонарушителей».
11. Проблема занятий сексом в ошейнике
— Похоже, тетка спеклась, — сказала Инаори и гаденько хихикнула.
— Да, — согласился Эрнст, — у этой карги и на свободе-то половая жизнь не сложилась.
— Страшная, как термоядерная война, — добавил Лал Синг.
— А вот эта, кстати, ничего. Очень даже, — сообщил Викскьеф.
Его реплика относилась к молодой женщине, одетой в стиле «милитари», с табличкой на груди: «Жанна Ронеро. Green world press».
«В докладе бюро по правам человека было сказано, что на ваших заключенных надевают ошейники! Ошейники — на людей. Попробуйте-ка заниматься сексом в ошейнике!»
«Я бы, наверное, и вправду попробовал», — Торрес встал, развязал шейный платок и небрежно бросил его на стол. В студии послышался шум, все взгляды были обращены на шею координатора, которую охватывало полупрозрачное кольцо сантиметра 2 шириной. «Подойдите сюда, мисс Ронеро. Не бойтесь, я вас не съем».
— Зря он старается, — буркнул Лал Синг, — она ему не даст.
— Почем ты знаешь? — возразила Инаори.
— Так видно же…
— Фи! Тоже мне, Зигмунд Фрейд.
«С чего вы взяли, что я боюсь?» — вызывающе ответила Жанна, и, обойдя стол, оказалась на расстоянии вытянутой руки от координатора, «ну, я здесь, и что теперь?»
«Как видите, на мне есть ошейник слежения. Можете его осмотреть и убедиться, что он такой же, как на наших заключенных. Я надел его по требованию службы безопасности, в соответствии с пунктом моего контракта о мерах в обстановке повышенного риска».
«Подумаешь! — фыркнула она, — Вы же в любой момент можете его снять».
«Вряд ли, — возразил Торрес, — разве что я научусь отвинчивать свою голову. Чтобы снять эту штуку нужно 4 часа работы алмазной пилой».
«Или просто знать, где застежка», — язвительно дополнила Жанна.
«На нем нет застежки, мисс Ронеро, это сплошное кольцо, можете проверить».
«А я действительно проверю», — вызывающе сказала она и, протянув руку, начала ощупывать ошейник. В студии стало очень тихо. Через пару минут, журналистка достала из нарукавного кармашка пилку для ногтей и вопросительно посмотрела на координатора.
«Валяйте» — разрешил он.
Как только пилка соприкоснулась с ошейником, в кармане у Торреса зазвонил сотовый телефон. Он извлек трубку, сказал «все нормально, не беспокойтесь», и убрал назад.
Жанна, тем временем, безуспешно пыталась что-нибудь зацепить на ошейнике. При очередной попытке пилка соскользнула с гладкой поверхности и воткнулась на несколько миллиметров в шею координатора.
«О, черт!» — сказала она.
«Вы поосторожней там, — буркнул он, — я живой все-таки». В этот момент у него снова зазвонил сотовый. Он вздохнул и сказал в трубку: «ничего страшного… я же сказал, не беспокойтесь… да, под мою ответственность… хорошо, я это учту. Отбой».
По его шее стекали капельки крови, постепенно образуя на рубашке изрядное красное пятно. Фоторепортеры азартно щелкали своей аппаратурой.
