Поэт развел костер, подвесил над ним медный котелок с водой, насыпал овса и посолил. Старик сел у огня, поджав ноги. Друсс, сняв с себя шлем и колет, растянулся на солнцепеке. Сварив похлебку, Зибен налил миску и подал старику.
— Нет ли у вас сахара? — спросил тот.
— Нет. Есть немного меду — сейчас достану.
Поев, старик спустился к ручью, вымыл миску и отдал Зибену.
— А теперь, полагаю, вы хотите узнать свое будущее? — с кривой улыбкой осведомился он.
— Охотно послушаем, — ответил Зибен.
— Так ли уж охотно? Хотел бы ты знать, когда умрешь?
— Я понял тебя, старик. Расскажи лучше о красотках, с которыми я буду спать.
Старик усмехнулся:
— Дар мой велик, но людям нужны только жалкие его крохи. Я мог бы рассказать, какие у тебя будут сыновья, и предостеречь о грядущих опасностях, но ты не хочешь об этом слышать. Хорошо, дай мне руку.
Зибен, сев напротив старика, протянул ему правую руку. Тот помолчал несколько минут и вздохнул.
— Я побывал в твоем будущем Зибен-Поэт, Зибен-Сказитель. Перед тобой длинная дорога. Первая женщина, с которой ты ляжешь в постель, будет машрапурская шлюха — она спросит с тебя семь серебряных монет, и ты заплатишь. — Старик отпустил руку Зибена и обратил незрячие глаза к Друссу: — А ты не хочешь узнать свое будущее?
— Свое будущее я творю сам.
— Вижу, что ты человек сильный и независимый, — но все же позволь мне взглянуть, ради моего собственного любопытства, что ждет тебя впереди.
— Не кобенься, парень, — вмешался Зибен. — Дай ему руку.
Друсс присел перед стариком и протянул ладонь. Странник схватил ее пальцами.
— Большая рука и сильная… очень сильная. — Внезапно старец сморщился, и тело его застыло. — Ты еще молод, Друсс-Легенда? Ты уже стоял на перевале?
— На каком перевале?
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— Да, конечно. Тебе семнадцать, и ты ищешь Ровену. Да… Машрапур. Вижу теперь. Еще не Побратим Смерти, не Серебряный Убийца, не Мастер Топора — но уже могуч. — Он отпустил руку Друсса и вздохнул. — Ты совершенно прав, Друсс: ты сам творишь свое будущее, и мои слова тебе не нужны. — Старец встал и взял посох. — Спасибо за гостеприимство.
Зибен тоже встал.
— Скажи хотя бы, что ждет нас в Машрапуре.
— Шлюха за семь монет, — сухо усмехнулся старик и обернулся к Друссу: — Будь сильным, воин. Путь долог, и легенды еще не сложены. Но смерть ждет, она терпелива. Ты встретишься с ней в воротах на четвертом году Леопарда.
Старик побрел прочь.
— Невероятно, — прошептал Зибен.
— Что тут такого? Я бы и сам мог предсказать, что следующая твоя женщина будет шлюхой.
— Он знает наши имена, Друсс, он знает все. Когда у нас четвертый год Леопарда?
— Ничего путного он нам не сказал. Поехали.
— Как так — ничего путного? Он назвал тебя Друссом-Легендой. О какой легенде речь?
Друсс молча взобрался на коня.
— Не люблю лошадей. В Машрапуре продам ее — мы с Ровеной вернемся домой пешком.
Зибен заглянул в его светлые глаза.
— Так его пророчество тебя ничуть не тронуло?
— Это только слова, поэт. Пустой звук. Поехали.
— Четвертый год Леопарда настанет через сорок три года, — поразмыслив, сказал Зибен. — Ты доживешь до старости, Друсс. Хотел бы я знать, что это за ворота.
Друсс молча послал коня вперед.
Бодасей пробирался сквозь толпу, кишащую в гавани, — мимо пестро разодетых женщин с раскрашенными лицами и фальшивыми улыбками, мимо торговцев, расхваливающих свой товар, мимо увечных нищих. Он ненавидел Машрапур, ненавидел все его отребье, толкущееся здесь в надежде на скорое богатство. Дома здесь строят в три, в четыре и даже в пять этажей, а в узких темных улицах между ними караулят грабители, чтобы вонзить нож в жертву и убежать — немногочисленной городской страже не под силу ловить их.
Грязный город — город воров, контрабандистов, работорговцев и перебежчиков.
— Не скучно ли тебе, милашка? — спросила какая-то женщина, сверкнув золотыми зубами. Бодасен поглядел на нее сверху — ее улыбка померкла, и она шмыгнула прочь.
Въехав в узкий переулок, Бодасен перекинул свой черный плащ через левое плечо, и рукоять сабли блеснула на предзакатном солнце. Дальше он пошел пешком. Во мраке затаились трое — Бодасен смерил их вызывающим взглядом, и они попятились. Он дошел до маленькой площади, посреди которой бил фонтан с бронзовой статуей мальчика верхом на дельфине. Несколько уличных девок, болтавших у фонтана, при виде мужчины тут же выпятили груди и привычно заулыбались. Бодасен прошел мимо, и они снова принялись болтать.
В гостинице было почти пусто, если не считать старика, сидящего у стойки в обнимку с кувшином пива. Две служанки протирали столы, третья складывала в очаге дрова к вечеру. Бодасен сел у окна, лицом к двери. Одна из служанок подошла к нему.
— Добрый вечер, господин. Подать вам ваш обычный ужин?
— Нет. Принеси кубок хорошего красного вина и кувшин чистой воды.
Девушка, присев, отошла. Ее учтивость смягчила раздражение Бодасена. Даже в этом гнусном городе умеют распознать вельможу. Вино оказалось не лучшего свойства, не более четырех лет выдержки и терпкое. Бодасен пил умеренно.
С улицы вошли двое мужчин. Первый — красивый, высокий и плечистый, в багряном плаще поверх красного камзола и с саблей на бедре. Второй — здоровенный лысый воин, мускулистый и угрюмый.
Первый сел напротив Бодасена, второй стал у стола.
— Где Хариб Ка? — спросил Бодасен.
— Ваш соотечественник не придет, — ответил Коллан.
— Но он обещал — поэтому я и согласился на встречу.
— У него встреча в другом месте, — пожал плечами Коллан.
— Он ничего не говорил мне об этом.
— Думаю, это произошло неожиданно. Ну так как, займемся делом или нет?
— Я никакими делами не занимаюсь, Коллан. Я хочу лишь заключить договор с… с вольными мореходами Вентрийского моря. Насколько я понимаю, у вас с ними имеются какие-то связи.
— Как видно, выговорить слово «пираты» вы не в силах? — усмехнулся Коллан. — Для вентрийского вельможи это трудно. Что ж, посмотрим, как обстоят у вас дела. Вентрийский флот разбит и потоплен, сухопутные войска также разгромлены, император убит. Теперь вы возлагаете свои надежды на пиратский флот — только он может помешать наашанской армии дойти до столицы. Или я в чем-то ошибаюсь?
Бодасен откашлялся.
— Империи нужны союзники. Вольные мореходы могли бы помочь нам в борьбе против сил зла — а за помощь мы всегда вознаграждаем щедро.
