— Ну, вот, — недовольно пробурчала я, — не прошло и года. Давно не виделись?
— Мне нужна Милка, — с ходу поставил меня в известность Макинтош, принимая из моих рук неподъемные пакеты. Джентльмен!
— Понятно, что не я. А зачем?
— Нужна, — отрубил мои расспросы Макинтош.
— Хочу тебя обрадовать, — съязвила я, — только с того памятного вечера, неделю назад, я её не видела и не слышала. И не стремлюсь. Хватит с меня экстрима!
Он молча развернулся и направился в сторону моего дома. Я обогнала его и, встав на пути, широко развела руки в стороны:
— А вот в гости я тебя не приглашаю, к тому же у меня муж дома.
— Нет у тебя никого, — отодвинул меня в сторону Макинтош.
— Есть!
— Ты не умеешь врать, — спокойно резюмировал мой невольный оппонент, — у тебя уши расти начинают, как зеленые плоды вьяла, — и расхохотался, глядя, как я торопливо принялась ощупывать свои уши. Шутник хренов!
— А зачем ко мне, — решила схитрить я, — давай сразу к Милке. — Точно, отведу его к ней, и пусть там без меня разбираются, сколько хотят, а у меня и без них своих заморочек хватает.
— А где она живет? — Да, об этом я и не подумала. Придется сначала звонить Ольге, а у нее, как назло, мобильный поломался, в ванну уронила. Ну, что ж, деваться некуда, все равно не отвяжется:
— Приглашаю тебя в гости, — постаралась сделать я хорошую мину при плохой игре. Честно говоря, с большииим трудом.
Пока мы плелись по улице (признаться честно, я намеренно замедляла шаг), я пыталась немного прояснить ситуацию, задавая Макинтошу по-детски наивные вопросы, надеясь хитренько выведать, а что же ему от нас с Милкой на самом деле надо. Ну, не верю я в альтруистов, не верю!
Хранящий молчание Макинтош терпел до самого подъезда, но потом, видимо, я его достала своей болтовней и он, аккуратно поставив пакеты на пол, взял меня за шиворот и встряхнул так, что у меня оглушительно клацнули зубы. Не ощущая тверди под ногами, я моментально впала в панику и едва успела набрать в рот воздуха, чтобы заверещать, как Макинтош ласково прошептал: — "Иди вперед, только молча" и подтолкнул меня к лифту. Его гневный демарш занял мгновение, а для меня время, кажется, остановилось: в полумраке слабо освещенной лестничной клетки я увидела, как сузился и вспыхнул алым вертикальный зрачок, на который я раньше как-то не обращала внимания, как упругая волна мышечных конвульсий прокатилась под кожей, как хрустнули выворачиваемые суставы, становясь на место. Макинтош волевым усилием остановил спонтанную реакцию тела, но я успела сообразить, что лучше сделать так, как он хочет. Видела в кино, знаю. В заплеванном лифте я молча развернулась лицом к разрисованной маркерами стене, с трудом сдерживая рвущийся наружу крик.
Распахнув дверь квартиры, я вдохнула запах родного очага и неожиданно успокоилась: — "Нет, ну, что, в самом деле, я так психую? Ну, вампир, так не сделал же ничего плохого". Внутренний голос, трусливо молчавший все это время, стервозно вякнул: — " Ага, до тех пор, пока ты будешь послушной девочкой. Хорошо, хоть Сашки нет дома".
Макинтош сгрузил пакеты в коридоре, не раздеваясь, прошел в гостиную и, усевшись в кресло, застыл, как изваяние. Я потихоньку сгребла трубку телефона и пошла вызванивать Ольгу. Занято, занято, занято. "Ну, сколько можно висеть на телефоне?" — я постепенно закипала, мне так не терпелось как можно скорее отправить гостя к Милке, что я даже на секунду не задумалась, а стоит ли это делать? Просто мне хотелось как можно скорее остаться одной, закрыться на все замки и выпить стопку-другую водки, чтобы перестали, наконец, противно трястись пальцы и холодеть ноги.
Тишина квартиры взорвалась заливистой соловьиной трелью. Я подпрыгнула и, выронив телефон из враз ослабевших рук, ринулась к двери. На пороге стояла взлохмаченная Милка, которая, увидев меня, с рыданиями рухнула мне на грудь. Забыв обо всем на свете, я притащила ревущую подругу в кухню, усадила её на мягкий диванчик и, от души плеснув водки в две пузатые рюмки, жестом предложила следовать моему примеру. Она не стала ломаться и через пару минут смогла уже членораздельно изложить свою беду, по сравнению с которой мои проблемы оказались такой мелочью.
* * * * *
Потревоженные пылинки плясали в тонких лучах, сумевших пробиться через плотные шторы. Толстым слоем лежала пыль на мебели, усиливая ощущение заброшенного жилья. Милка прошлась по комнатам, пощупала каменно-твердую землю в цветочных горшках. Захрипевший кран плеснул в раковину тонкой ржавой струйкой.
"Зачем? Цветы все равно не оживить" — Милка сгребла немногочисленные горшки в картонную коробку из-под пылесоса, отнесла к входной двери. Зажгла нижний свет на кухне, открыла холодильник и чуть не задохнулась от нахлынувшего зловония. Остатки продуктов покрылись мохнатым налетом зеленовато-белесой плесени. Захлопнув дверцу, девушка поморщилась и решила, что здесь работы не на один час, а делать ничего не хотелось. По крайней мере, не сегодня. Эйфория от возвращения домой быстро прошла, нахлынула непонятная усталость. Хотелось свалиться в постель и спать, спать, спать, несмотря ни на что. Милка не стала лишать себя маленького удовольствия — заснуть и проснуться в СВОЕЙ постели. Постелила любимый тесно-синий комплект со знаками зодиака, облачилась в старую безразмерную футболку и с блаженным вздохом натянула на голову одеяло. Дом, милый дом!
Проснувшись, Милка долго лежала, слушая размеренное тиканье часов. Интересно, ночь сейчас или день? Зашторенные окна мешали определиться, а впрочем, какая разница, но все равно она встала и поплелась на кухню, включила чайник с голубоватой подсветкой и, подождав пару минут, без особого желания заварила свежий чай. Какая-то неотчетливая мысль крутилась в голове, но даже думать было лень. Возмущенный резкими переменами разум объявил забастовку и упрямо не хотел включаться в реалии Милкиной жизни. А ведь уже пора бы уже, пора, жить-то на что-то надо!
Верткая крышка почти пустой сахарницы, выскользнув из рук, покатилась под стол. Милка, краем глаза наблюдая за крышкой, крутящейся на полу, ложкой зачерпнула полную ложку сладости и отшатнулась от сверкнувшего перелива светлых, как слеза, кристаллов. Она вспомнила…
…безумные глаза немолодой женщины, идущей навстречу. Она прижимала к себе девочку, свесившаяся рука которой бессильно покачивалась в такт шагам женщины. Милка оглянулась — безлюдная улица, полуразрушенные дома с выбитыми стеклами, ржавые остовы разбитых машин. Поравнявшись с неподвижно застывшей девушкой, женщина покачнулась и тяжело осела на промерзшую землю. Ребенок легко скатился с её рук, сломанной куклой свалившись рядом. Милка кинулась к девочке, откинула спутанные волосы с лица и облегченно вздохнула. На тоненькой шейке быстро-быстро билась голубоватая веночка. Плотно сомкнутые веки подрагивали, словно нечто, таящееся под ними, силилось вырваться на волю.
