С уважительной фамильярностью его называли мосье Гастон. Это был человек серьезный и достойный, сознающий, какая ответственность лежит на плечах портье крупного отеля. Он заметил Мегрэ прежде, чем тот успел пройти через вращающуюся дверь, и, морща лоб, перебирал в памяти лица клиентов, из-за которых он мог удостоиться визита полиции.– Минутку, Лапуэнт.Мегрэ пришлось подождать, пока пожилая дама узнает час прибытия самолета из Буэнос-Айреса, чтобы пожать руку Гастону.– Когда я вас вижу, я всегда начинаю думать…– Не волнуйтесь. Ничего страшного. Если не ошибаюсь, мосье Карю снимает у вас апартаменты на четвертом этаже?– Да… С мадам Карю.– Она значится у вас под этим именем?– Во всяком случае, мы так ее называем. — Мосье Гастону даже не следовало бы улыбаться при этих словах: Мегрэ и так все было ясно.– Она у себя?Портье взглянул на доску с ключами, ключа не было.– Не знаю, зачем я туда смотрю. Старая привычка… В это время она обычно завтракает.– Мосье Карю отсутствовал на этой неделе, не правда ли?– В среду и в четверг.– Он уезжал один?– Да. Шофер отвез его в Орли к пятичасовому рейсу. Кажется, он летал во Франкфурт.– Когда он вернулся?– Вчера днем — из Лондона.– Вы ночью не дежурите, но, наверное, можете выяснить, уходила ли куда-нибудь в среду вечером мадам Карю и в котором часу вернулась.– Это сделать нетрудно.Он перелистал большую книгу в черном переплете.– Возвращаясь вечером, клиенты обычно сообщают моему коллеге, который дежурит ночью, когда их следует разбудить утром и что подавать на завтрак. Мадам Карю обязательно это делает. Мы не отмечаем, в котором часу клиенты возвращаются, но по порядку, в котором записаны фамилии, можно приблизительно установить время. Например, в среду перед мадам Карю значится всего десяток имен. Могу побиться об заклад, что мадам Карю вернулась до двенадцати. Во всяком случае, до театрального разъезда. Вечером я точно выясню у своего коллеги.– Спасибо. Доложите ей обо мне.– Вы хотите ее видеть? Вы с ней знакомы?– Вчера вечером мы пили кофе с ней и с ее мужем. Сейчас назовем это визитом вежливости.– Соедините, пожалуйста, с четыреста третьим. Алло! Мадам Карю? Это портье. Комиссар Мегрэ просит разрешения подняться к вам в номер. Да. Хорошо. Я передам.И обращаясь к Мегрэ:– Она просит подождать минут десять.Зачем ей понадобились десять минут? Чтобы закончить свой мудреный и жуткий грим? Или позвонить на улицу Бассано?Комиссар вернулся к Лапуэнту, и они стали молча ходить от витрины к витрине, любуясь драгоценностями лучших ювелиров Парижа, меховыми манто, шикарным женским бельем.Их не покидало неприятное ощущение, что они выставлены на всеобщее обозрение, и, когда прошло десять минут, они, с облегчением вздохнув, вошли в один из лифтов.– Четвертый.Дверь открыла Нора в пеньюаре из зеленого шелка под цвет глаз; ее волосы были светлее, чем накануне, почти седыми.Гостиная была просторной, с двумя окнами от пола до потолка, одно из которых выходило на балкон.– Я не ждала вас, вы застали меня врасплох.– Надеюсь, мы не помешали вам позавтракать?Подноса с едой в гостиной не видно: наверное, он в соседней комнате.– Вы хотите видеть мужа? Он недавно ушел к себе в контору.– Нет, я хотел задать несколько вопросов именно вам. Прежде всего, вопрос, который я задаю всем без исключения, кто знал Софи Рикен. Не усмотрите в нем подвоха. Где вы были в среду вечером?Она и глазом не повела. Поудобнее устроилась в своем кресле и спросила:– В котором часу?– Где вы ужинали?– Минутку… В среду? Вчера — с вами. В четверг я ужинала одна у Фуке, но не на втором этаже, где мы бываем обычно с Карю, а на первом, за маленьким столиком. В среду… В среду я вообще не ужинала. Должна сказать, что, кроме легкого завтрака, я ем еще один раз в день. Если обедаю, то уже не ужинаю. В среду мы обедали в «Беркли», потом у меня была примерка в двух шагах отсюда, потом я выпила рюмочку «У Жана», на улице Марбеф. Примерно в девять вернулась в отель.– Вы поднялись прямо к себе?– Да. Читала до часу ночи, потому что раньше заснуть не могу. До того — смотрела телевизор. — Он стоял в углу комнаты.– Только не спрашивайте, что передавали. Все, что я помню: там были какие-то неизвестные молодые певцы и певицы. Вы удовлетворены? Может быть, позвать рассыльного с этажа? Впрочем, кажется, сегодня дежурит другой…– Вы что-нибудь заказывали?– Бокал шампанского.– В котором часу?– Перед тем как лечь спать. А вы подозреваете, что я отправилась на улицу Сен-Шарль и пристрелила несчастную Софи?– Я ничего не подозреваю, а лишь выполняю свой профессиональный долг и стараюсь быть как можно менее докучливым. После ваших вчерашних реплик о Софи Рикен трудно заподозрить, что вы друг другу симпатизировали.– Я и не пытаюсь это скрыть.– Речь шла о вечеринке здесь, в гостинице, когда вы застали ее в объятиях вашего мужа.– Наверное, мне не следовало об этом говорить. Я просто хотела показать, что она цеплялась за всех встречных мужчин, вовсе не была наивной дурочкой и не была страстно влюблена в Фрэнсиса, как вам это, наверное, преподнесли.– Кого вы имеете в виду?– Мужчинам свойственно попадаться на крючок… Большинство из тех, с кем мы общаемся, считают меня холодной, честолюбивой, расчетливой…– Никто не говорил мне о вас в таких выражениях.– Но все так думают, даже такой тип, как Боб, который многое повидал на своем веку. И наоборот, в их глазах малышка Софи, такая нежная, кроткая — жертва безответной любви. Думайте, как вам угодно. Я сказала правду.– Карю был ее любовником?– Кто это утверждает?– Вы же сказали…– Я сказала, что она прижималась к нему, хныкала, чтобы ее пожалели, но вовсе не утверждала, что Карю был ее любовником.– А все остальные — были. Я правильно вас понял?– Спросите у них… Посмотрим, осмелятся ли они солгать?– А Рикен?– Вы ставите меня в трудное положение. Я стараюсь не судить людей, с которыми общаюсь, но совсем не обязательно думать, что они наши друзья. Разве я вам говорила, что Фрэнсис знал? А может быть, и говорила. Я уже не помню. Я иногда подвластна порывам. Карю увлекся этим парнем, предрекал ему большое будущее. Я же считаю, что Фрэнсис ловкач, изображающий из себя творческую личность. Выбирайте.Мегрэ встал, вынул из кармана трубку.– Еще один вопрос. Год назад Софи была беременна…– Знаю.– Она вам сказала?– У нее было два или три месяца беременности, не помню точно. Фрэнсис не хотел ребенка, считал, что это помешает его карьере. Тогда она обратилась ко мне… Ей кто-то посоветовал обратиться по адресу в Швейцарии, но она не решалась туда ехать…– Вы ей помогли?– Я ответила, что никого не знаю. Мне совсем не хотелось, чтобы мы с Карю были замешаны в подобной истории.– И как же она выпуталась?– Наверное, с ее точки зрения — удачно. Поскольку она больше об этом не заговаривала, а ребенок тоже на свет не появился.– Благодарю вас.– Вы были в конторе Карю?Мегрэ ответил вопросом:– Он вам не звонил?Было ясно, что, оставшись одна, Нора свяжется с конторой на улице Бассано.– Спасибо, Гастон, — сказал Мегрэ, проходя мимо портье.На улице он глубоко вздохнул.– Если вся эта история закончится всеобщей очной ставкой, это будет забавно.Он зашел в первый попавшийся бар выпить сухого вина. Ему этого хотелось еще с утра, и пиво Карю не отбило охоты.– На набережную, малыш Лапуэнт. Любопытно, в каком виде мы застанем нашего Фрэнсиса.В стеклянной клетке его не было — там сидели только старуха и парень с перебитым носом. В кабинете Мегрэ расположился Жанвье, а рядом — разъяренный Рикен.– Пришлось его впустить сюда, шеф. Он устроил страшный шум в коридоре, требуя, чтобы судебный исполнитель немедленно отвел его к начальнику, угрожал сообщить в газеты.– Это мое право! — хрипло крикнул парень. — Хватит с меня! Обращаются как с идиотом или преступником! Убили мою жену, а меня держат взаперти, как будто я собираюсь смыться. Ни на минуту не оставляют в покое.– Хотите пригласить адвоката?Фрэнсис посмотрел на Мегрэ, колеблясь, и в его глазах еще читалась ярость.– Вы… вы…От гнева он не мог найти слов.– Вы изображаете из себя покровителя. Наверное, любуетесь собой — такой добрый, такой терпеливый, такой понимающий! Я тоже так думал. Но теперь знаю: все, что о вас рассказывают, пустая болтовня.Он распалялся, говорил все быстрее и быстрее.– Сколько вы платите журналистам за рекламу? А я-то, несчастный кретин! Когда увидел ваше имя в бумажнике, вообразил, что спасен, что встретил наконец человека, который меня поймет. Позвонил… Ведь без моего звонка вы бы меня не нашли. Я мог бы с вашими деньгами… Подумать только, даже не взял на еду! И что же? Вы меня запихиваете в гнусную гостиницу… с инспектором, который караулит на улице. Потом запираете в какой-то мышеловке, и время от времени ваши люди приходят посмотреть через стекло, чем я занимаюсь. Я насчитал по меньшей мере человек двенадцать, которые потешались надо мной таким образом. И все из-за того, что полиция не в состоянии защитить своих граждан. А потом, вместо того чтобы искать виновного, берут на подозрение мужа, а тот, видите ли, смеет быть недовольным.Мегрэ спокойно смотрел на разбушевавшегося Фрэнсиса, который стоял посреди кабинета со стиснутыми кулаками.– Все? — комиссар не выказывал ни нетерпения, ни насмешки. — Так вы настаиваете на адвокате?– Я сам в состоянии себя защитить. Скоро вы поймете, что ошиблись, и выпустите меня.– Вы свободны.– То есть?Возбуждение Рикена внезапно спало, и он застыл, опустив руки и недоверчиво глядя на комиссара.– Вы свободны, вы это прекрасно знаете. И если я нашел вам пристанище на прошлую ночь, то только потому, что у вас не было денег, и, как я полагал, вам не очень-то хотелось возвращаться на улицу Сен-Шарль.Мегрэ достал из кармана бумажник, тот самый, который Фрэнсис вытащил у него на площадке автобуса, достал две десятифранковые купюры.– Это — чтобы перекусить и добраться до квартала Гренель. Кто-нибудь из друзей даст вам взаймы немного денег, чтобы вы как можно скорее привели себя в порядок. Должен вам сообщить, что послана телеграмма в Конкарно родителям вашей жены и ее отец вечером будет в Парнасе. Не знаю, захочет ли он встретиться с вами. Я разговаривал с ним по телефону, но, похоже, он собирается перевезти тело дочери в Бретань.Рикен больше не говорил, что уходит. Он пытался понять.– Конечно, вы муж, вам и решать.– А что вы посоветуете?– Похороны стоят дорого. Не думаю, что потом у вас будет время часто ходить на кладбище. И если семья хочет…– Мне нужно подумать.Мегрэ открыл дверцу стенного шкафа, где всегда была в запасе бутылка коньяка и рюмка — он не раз убеждался, что такая предусмотрительность часто оказывается кстати.Он налил одну рюмку и протянул ее молодому человеку.– Выпейте.– А вы?– Мне не хочется.Френсис залпом выпил коньяк.– Зачем вы мне даете спиртное?– Чтобы придать вам сил.– Полагаю, что за мной будут следить?– Нет. Только скажите, где вас можно будет найти. Вы думаете вернуться на улицу Сен-Шарль?– А куда мне еще идти?– Там находится один из моих инспекторов. Кстати, вчера вечером дважды звонили по телефону, он снимал трубку, и оба раза ему не отвечали.– Это не я, поскольку…– Я не спрашиваю, вы это или не вы. Кто-то звонил вам домой. Кто-то, наверное, не читал газет. Вам не случалось подходить к телефону, а в ответ слышать дыхание?– Вы что-то имеете в виду?– Предположим, кто-то считал, что вас нет дома, и хотел поговорить с Софи.– Опять? Что они там наговорили, те, кого вы расспрашивали вчера и сегодня? Какие грязные сплетни вы…– Один вопрос, Фрэнсис.Рикен вздрогнул, услышав такое обращение.– Что вы сделали год назад, узнав, что Софи беременна?– Она никогда не была беременна.– Готов медицинский отчет, Жанвье?– Вот он, шеф, Делапланк только что принес. Мегрэ пробежал его глазами.– Вот, смотрите, я ничего не выдумываю и только опираюсь на медицинское заключение.Рикен снова свирепо посмотрел на него.– Господи, что это еще за история? Можно подумать, вы нарочно решили свести меня с ума… — он схватил рюмку и швырнул ее на пол. — Мне следовало заранее предвидеть все ваши фокусы! Отличный вышел бы фильм! Но префектура, конечно, запретила бы его. Значит, год назад Софи была беременна! И поскольку детей у нас не появилось, мы обратились к подпольной акушерке? Так что ли? Еще одно обвинение в мой адрес?– Я не утверждал, что вы поставлены в известность. Я лишь хотел спросить: говорила ли вам жена? В действительности, она обратилась за помощью к другому человеку.– Значит, это касалось другого, а не меня, ее мужа?– Может быть, она хотела избавить вас от волнений или, более того, от психологической травмы? Считала, что ребенок будет помехой для вашей карьеры? Она доверилась одному из ваших друзей.– Кому же, черт возьми?– Карю.– Что? Что вы говорите?– Он сам сказал это утром. А Нора — получасом позже.Но, правда, с некоторой разницей. По ее словам, Софи была не одна, когда речь шла о ребенке. Вы были вместе с ней.– Она лжет!– Возможно.– Вы ей верите?– Пока я никому не имею права верить.– И мне тоже?– И вам тоже, Фрэнсис. Но, тем не менее, вы свободны.Мегрэ зажег трубку, сел за письменный стол и начал перелистывать какое-то досье.
