«Мне интересно знать, что в этом рассказе кошмарного и какой будет концовка, а не сама история! — поспешил поправить себя Виктор Ильич. — И как я смогу повлиять на её концовку, если та предполагает стать плачевной! Смогу ли?..»
Подобные — «смогу ли?» — вопросы — признак малодушия, так сказала бы Надежда Олеговна. Виктор Ильич поморщился (он не очень-то верил в себя) и дочитал текст. А дочитав, немало порадовался. Была в этой рукописи одна вещица, зацепка, вновь связавшая смотрителя с приключениями Егорки, пронизывающая невидимая (а может, уже и видимая?) нить разума
памяти
подсознания
Виктора Ильича. Ведь он вычитал про волков-хортов в Интернете, когда, собирая информацию о деревьях в славянской мифологии, ошибочно кликнул в алфавитном указателе сайта букву «в» вместо «б» и попал на «волка», а не на «бузину». Мельком пробежался, ан в памяти-то отложилось! Значит, всё-таки возможность контроля действительно есть, а если так, то и влиять на ход событий тоже возможно. Виктор Ильич очень на это надеялся. Если Надежда Олеговна права и душа её сына сможет успокоиться за счёт хорошего окончания романа, то, знать, реально нужна победа над… магией стола? Хм, выходит так. Волновала только одна маленькая проблемка: где найти тот необходимый немыслимый образ возможного контроля? Как контролировать написание рукописи в «отключке»?
И ещё неизвестно, насколько силен стол. Самосожжение страниц про Ивана Грозного и последующее возрождение из пепла, колоссальная борьба за щербинку и бешеное «ВЕРНИ ЩЕПУ», исчезновение перочинного ножика и появление в сложенном виде — достаточное количество фокусов, а?
«Благо, что гребаный стол мыслей читать не умеет! А то бы он мне устроил какой-нибудь геморрагический инсульт», — подумал Виктор Ильич и отложил листки с текстом. Он крутанулся в кресле, и некоторое время тупо глядел на портретную рамку «СВЯТО МЕСТО ПУСТО» со смешанным чувством желания взять в руку заветную ручку и не прикасаться к ней.
— Почему у тебя никогда не было серьезных отношений с женщинами? Почему, Юра? — спросил смотритель портретную рамку. А внутренний голос тут же прошептал: «Потому что он часто пил и потому что времени ему хватало лишь на писательство».
Мысль о выпивке не понравилась Виктору Ильичу, и, чтобы не развивать её, он схватился за «Waterman», как за спасительную соломинку, пусть и спасение это сомнительно.
Небольшой сундук, сплошь обитый воронёным железом, единственный без замка, был водружён на огромный сундучище в окружении множества других разнокалиберных сундуков. Он словно подзывал к себе, просил, молил открыть его. Лицо Егора растянулось в самой счастливой улыбке. Он понятия не имел, что хотел найти в подземелье, но теперь знал, что нашёл. Как в сказке «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» с одной лишь разницей — Егор не собирался куда-то тащить сундук, Егор его нашёл.
И собирался открыть. Сейчас.
Он медленно подошёл. Облизнул потрескавшиеся губы, убрал со лба прилипшие волосы и протян
Ощущение было такое, будто кто-то тряхнул его за плечо, выводя из транса. Виктор Ильич моргнул несколько раз, прежде чем взгляд сфокусировался. Он увидел незаконченное слово и никак не мог сообразить, в чём причина внезапной остановки.
— Протянул, — прочитал вслух Виктор Ильич, и хотел дописать «ул», но стержень вхолостую процарапал бумагу. Виктор Ильич попытался расписать ручку. Не вышло. Тогда он раскрутил её. Ха! Чернила кончились!
Смотритель потянулся за новым стержнем, но в последнюю секунду вытянул из письменного набора дешёвую ручку, из прозрачного пластика. Стало интересно: что если писать этой ручкой, а не металлической «Waterman»? Он занёс дешёвую ручку над бумагой, с неуверенностью и опаской дописал «ул» и почувствовал, как ручка стала гнуться под давлением пальцев. Виктор Ильич посмотрел на ручку, она уже не просто гнулась — она плавилась! Пластик обжёг кожу. Виктор Ильич вспомнил, как будучи ещё шкетом поджигал целлофановые пакеты и наблюдал за горящими каплями, с гудением обрушивающимися на жухлые осенние листья, наблюдал, фантазируя, что-де целлофан — это советский бомбардировщик, а листья — фашистские танки «Пантеры» и «Тигры». При этом не раз обжигался и знал, каково это, но сейчас пластик не горел и даже не грелся, он просто плавился и жёг пальцы. Виктор Ильич засучил рукой, и оплавленная ручка отлетела, сбив одну из египетских кошек. Он поставил статуэтку на место, ощутив прохладу металла.
Металл.
«В этом дело?», — подумал Виктор Ильич и вспомнил, что ручка «Waterman» после писанины всегда казалась очень тёплой, намного теплее, чем просто нагретая вспотевшей ладошкой. У смотрителя мелькнула мысль: а что если взять другую металлическую ручку? Но голос здравого смысла отмёл идею.
Виктор Ильич вставил новый стержень в «Waterman», расписал ручку… и отключился.
ул руки. Пальцы нащупали сургучную печать. Егор подковырнул её, и она сломалась пополам. Но этого он мог и не делать: бечёвка, скрепляющая железные скобы сундука давно сгнила, и стоило Егору до неё дотронуться, как она рассыпалась в прах. Сердце билось в горле. Егор испытывал невообразимое благоговение. Он верил, что в сундуке — именно в этом, а не в остальных — храниться самый настоящий клад, ценнее которого ещё не находили. Он понятия не имел, что это может быть. Вспомнился фильм про Индиану Джонса, но страха, что это ящик Пандоры, не возникло, потому Егор, более не мешкая, открыл сундук и сунул в него руку.
Сундук был пуст.
Егор с ошеломленным и не верящим взглядом посмотрел вокруг, ища поддержки, но ни карлика-богатыря, ни кого бы то ни было ещё не наблюдалось. Егор вскарабкался на сундучище и заглянул внутрь загадочного сундука.
И увидел себя.
Нет, это не было отражением в зеркале. Двойник Егора что-то говорил, когда сам Егор смотрел на него с раззявленным ртом. Егор силился разобрать слова двойника, но не улавливал даже тембр. Казалось, двойник нем. Егор встретился с ним глазами… и мозг взорвался какофонией звуков, средь которых доминировали два леденящих душу слова: «ВЫПУСТИ МЕНЯ!!!»
Егор завизжал и грохнулся на пол, выбивая остатки воздуха из легких. Визг так же резко оборвался, как и начался, мальчик глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег.
А из сундука тем временем поднимался торнадо чёрного дыма.
