— Я не знал, что они на нее нападут. И вы тоже, когда вернулись.
— Ну конечно, иначе мы бы не вернулись.
Тай покачал головой:
— Нет, это значит, что ваше мужество заслуживает уважения.
Ему в голову пришла мысль. Иногда вино отправляет твои мысли по такому пути, который ты бы иначе не нашел, подобно тому, как речной тростник скрывает, а потом открывает приток на болоте.
— Ты поэтому позволил младшему выпустить обе стрелы?
Прямой взгляд Бицана в смешанном свете его смущал. Тай начинал ощущать действие выпитого вина. Тагур сказал:
— Ее распластало по стене хижины. Они собирались раздавить ее насмерть. Зачем зря расходовать стрелы?
В лучшем случае, это половина ответа. Тай лукаво заметил:
— Зачем упускать возможность обеспечить солдату татуировку и повод похвастать?
Тагур пожал плечами:
— Это тоже. Он ведь вернулся обратно вместе со мной.
Тай кивнул.
Бицан сказал:
— Ты выбежал из хижины, зная, что они тебе помогут? — Голос его звучал напряженно. А почему нет? Они ведь сейчас слушали крики за стенами хижины.
Тай мысленно перенесся назад, в те отчаянные мгновения после смерти Яня.
— Я выбежал за лопатой.
Бицан шри Неспо рассмеялся коротким, неожиданным смехом:
— Против каньлиньских мечей?
Невольно Тай тоже рассмеялся. Отчасти из-за вина. И от воспоминания о пережитом страхе. Он тогда думал, что умрет.
Он стал бы одним из призраков Куала Нора.
Они снова выпили. Пронзительный голос умолк. Теперь начал вопить другой, не менее неприятный. Голос одного из тех, кто, казалось, до сих пор мучительно умирает где-то в ночи. Слушая его, разрывалось сердце и страдал рассудок.
Тай спросил:
— Ты думаешь о смерти?
Собеседник посмотрел на него:
— Каждый солдат о ней думает.
Такой вопрос задавать было нечестно. Это чужак, из народа, который совсем недавно был врагом и, весьма вероятно, еще будет врагом. Варвар в синих татуировках, живущий за пределами цивилизованного мира.
Тай выпил. Тагурское вино не заменит сдобренное пряностями или ароматами виноградное вино в лучших домах Девятого квартала, но сегодня ночью и такое хорошо.
Бицан вдруг пробормотал:
— Я сказал, что нам надо поговорить. Сказал об этом Гнаму, помнишь?
— Разве мы мало разговариваем? Жаль… жаль, что мы похоронили Яня там. Он бы заговорил тебя до такого состояния, что ты бы уснул, только чтобы отдохнуть от его голоса.
Похоронили там…
Такое неподходящее место для доброго, словоохотливого человека. И Янь проделал такой дальний путь… Какие вести он принес? Тай не знал. Он даже не узнал, осознал он, сдал ли его друг экзамены?
Бицан отвел глаза и посмотрел в окно на лунный свет. Он сказал:
— Если кто-то послал одного убийцу, могут послать и второго, когда ты вернешься или будешь в дороге. Ты это понимаешь?
Он понимал.
Бицан добавил:
— В крепости у Железных Ворот видели, как они ехали. Они спросят, где эти двое.
— Я им расскажу.
— И они пошлют сообщение в Синань.
Тай кивнул. Конечно, пошлют. Каньлиньский воин, приехавший так далеко на запад, в качестве убийцы? Это было важно. Не так важно, чтобы потрясти устои империи, Тай не был настолько важной фигурой, но случившегося достаточно, чтобы отправить сообщение из сонного пограничного форта. Его отправят с военной почтой, и оно дойдет очень быстро.
Бицан спросил:
— Значит, твой траур закончился?
— Почти. Он закончится к тому моменту, когда я попаду в Синань.
— Ты отправляешься туда?
— Придется.
— Потому что ты знаешь, кто ее послал?
Этого он не ожидал.
«Мне это предложил Синь Лунь». Последние слова Яня на земле, в жизни, под девятью небесами.
— Может быть, я знаю, как это выяснить…
Возможно, он знает даже больше, но он не готов думать об этом сегодня ночью.
— Тогда у меня есть другое предложение, — произнес тагур. — Даже два предложения. Чтобы попытаться спасти твою жизнь. — Он коротко рассмеялся и осушил еще одну чашку. — Кажется, мое будущее тесно связано с твоим, Шэнь Тай, и с полученным тобой подарком. Тебе нужно оставаться в живых так долго, чтобы ты успел послать за своими конями.
Тай это обдумал. Это было разумно с точки зрения Бицана — не надо было слишком напряженно думать, чтобы понять, что это правда.
Оба предложения тагура были хорошими.
Таю бы ни одно из них не пришло в голову. Ему необходимо вернуть себе прежнюю проницательность раньше, чем он доберется до Синаня, где тебя могут отправить в ссылку за то, что отдал лишний поклон, или не сделал нужного количества поклонов, или поклонился первым не тому человеку. Он одобрил обе идеи тагура, с одним добавлением, которое казалось ему нужным. А потом они допили остатки вина из фляги, погасили свет и легли спать.
Перед тем как наступило утро, когда луна склонилась к западу, тагур тихо произнес со своего места на полу:
— Если бы я провел здесь два года, я бы стал думать о смерти.
— Да, — ответил Тай.
Свет звезд. Голоса снаружи, звучащие то сильнее, то слабее. Звезда Ткачихи раньше была видна, сияла в окно. На другом берегу Небесной Реки от своего возлюбленного…
— В основном они выражают скорбь, да?
— Да.
— Но они бы ее убили.
— Да…
* * *
Тай узнал стражника на воротах; тот приезжал к озеру, по крайней мере, дважды, с присланными ему припасами. Он не помнил его имени. Коменданта звали Линь Фун, это он знал. Невысокий решительный человек с круглым лицом и манерами, которые наводили на мысль о том, что крепость у Железных Ворот — лишь остановка на его пути, промежуток в карьере.
С другой стороны, комендант приехал к Куала Нору через несколько недель после того, как прибыл в крепость прошлой осенью, чтобы самому увидеть странного человека, который хоронит там мертвых.
Фун дважды поклонился Таю, когда уезжал вместе с солдатами и повозкой, и потом припасы привозили точно в срок. Честолюбивый человек этот Линь Фун, и несколько высокомерный. И он явно знал, когда навестил Тая у озера, кем был его отец. Но Тай решил, что в нем виден человек чести, и у него возникло ощущение, что комендант знаком с историей этого поля боя в горах.
Одним словом, не тот человек, которого ты выбрал бы в друзья, но ведь Тай приехал к Железным Воротам не за этим.
Комендант стоял, безупречный в своем мундире, сразу же за воротами, когда они открылись. Только что рассвело. В первую ночь своего путешествия Тай спал, но на вторую ночь его разбудили волки. Они не были в опасной близости или голодными, насколько он мог судить, но он предпочел прочесть молитвы за отца в темноте и поехать дальше под звездами, а не лежать на твердой земле в горах без сна. Никто из катайцев не был в хороших отношениях с волками, ни в легендах, ни в жизни, и Тай не был исключением. Он чувствовал себя в большей безопасности верхом на коне, и он уже влюбился в гнедого сардийского жеребца Бицана шри Неспо.
