Отсюда суденышки казались не больше скорлупки лесного ореха, а люди в них — величиной с муравьев — усердно гребли веслами, стремясь поскорее достичь устья реки.
Эта сцена дышала таким неземным покоем, что Конан боялся пошевелиться, чтобы не нарушить его. Варвару вдруг почудилось, что от малейшего шороха чары спадут, и эта волшебная красота растает, как в сказке. Заслонив глаза от солнца, киммериец внимательно оглядел всю равнину, но не обнаружил ничего подозрительного. Все вокруг было мирно, покойно и тихо.
«Надо будет сделать здесь наблюдательный пост, — сказал он себе. — И до лагеря недалеко, и видно всю округу».
Конан решил вернуться в лагерь другим путем. Он спустился по северному склону холма и пошел берегом реки, которая, петляя и оставляя широкие заводи, бежала к морю.
* * *
— Вот что я тебе скажу… — Тенгри отломил кусок лепешки и, обмакнув его в пиалу с цветочным медом, отправил в рот, с наслаждением прикрывая глаза. Юмжаг сидел на пропыленной кошме, не произнося ни звука и ожидая, когда хозяин прожует и сможет закончить свою речь.
— Так вот, — вытирая руки о халат, продолжил Тенгри, — наверняка, буря, что бушевала пять дней, сильно потрепала не один корабль. Может, какой-то из них выкинуло на берег. Смекаешь? — Он отломил очередной кусок лепешки, готовясь продолжить прерванное длинной речью занятие.
— Понял, господин! — не вставая, поклонился Юмжаг. — Ты хочешь, чтобы я прочесал весь берег до Фашаха.
— Вот именно, — икнув, подтвердил Тенгри. — Возьми несколько человек, и отправляйтесь, не медля. Двух дней тебе хватит. Реку не переходи. Мало ли что, я не хочу ссориться с тамошними вождями. Нам сейчас лишние схватки ни к чему. Понял?
Тенгри был хозяином земель на границе с Гирканией между морем Вилайет и плоскогорьем Арим. В этих местах издревле обитало множество разных племен и народов.
Временами они враждовали друг с другом, временами объединялись в борьбе — то против Гиркания, то против Селанды или Дамаста. У этих государств не хватало мощи полностью подчинить себе кочевые племена, вот они и существовали на зеленой равнине, то промышляя грабежами, то вступая в войны — сегодня на стороне одних, а завтра — против своих вчерашних союзников.
— Все понятно, господин, — ещё раз склонился в поклоне Юмжаг, — разреши взять людей из сотни Цеденба.
— Возьми всю сотню, я разрешаю, — кивнул князь. — У Цеденба самые лихие воины. Да смотри, не напорись на военный корабль из Султанапура. Им ничего не стоит дойти до наших земель и даже высадиться на берег.
— Если напорюсь, — оскалив желтые зубы, сверкнул глазами Юмжаг, — вызову подмогу. Их лучше уничтожить, чтоб неповадно было. Помнишь, как два года назад? И пепел по ветру развеяли. Пусть ищут, — захохотал он, откинув назад голову и тряся редкой бородкой, пучками торчащей на сморщенном лице.
— Ха-ха-ха, — подхватил Тенгри, дрожа животом, — вот была потеха! Эти сонные собаки даже не успели глаз протереть как следует, слава Солнцеликому Митре. А какое хорошее оружие у них было!
— Теперь меч их предводителя служит мне, — вытащив клинок из ножен, сотник показал его князю. — Ты сам одарил меня им, господин!
— Еще бы! — опять захохотал хозяин. — Ты же чуть ли не надвое разрубил его!
Они посмеялись, вспоминая минувшие схватки, потом Юмжаг, кланяясь, вышел из княжеского шатра и, щурясь на ярком солнце, посмотрел по сторонам. Вся лощина между двумя невысокими хребтами была заполнена повозками, кибитками, шатрами. Вдали под присмотром вооруженных всадников мирно щипали травку табуны лошадей. Свободные от службы мужчины чистили и чинили оружие и упряжь, некоторые подносили к шатрам бурдюки с водой, привезенной с реки, которая угадывалась вдали по зеленовато-желтым зарослям тростника, обступившего берег.
Юмжаг принял поводья своего каурого жеребца из рук стоявшего перед шатром стражника и, ловко вскочив в седло, потрусил к дальнему концу их бивака, где встал со своей сотней хитрый и лихой рубака Цеденб.
Конан шел вдоль широкой полноводной реки, временами поглядывая на противоположный берег. Но там не было ничего интересного — такой же кустарник, как и здесь, да редкий лесок близ моря. Киммериец надеялся, что матросы уже нашли подходящее дерево для фок-мачты. Путь оказался длиннее, чем показалось варвару с вершины холма. Река петляла по равнине, временами разливаясь в небольшие озерца, поросшие по берегам тростником, таким же, сквозь который он не так давно продирался. Киммерийцу приходилось обходить эти места подальше: от берега, и он уже подумывал, не срезать ли ему путь и не направиться ли к лагерю прямиком через кустарник, как вдруг его чуткое ухо уловило плеск воды. Конан остановился и прислушался. Нет, этот звук не был похож на журчание воды на перекате или удар рыбьего хвоста.
Осторожно раздвинув стебли тростника, киммериец выглянул из зарослей. От увиденного у него перехватило дыхание: в зеркальной глади воды отражалась женская фигура. Нагая незнакомка стояла в реке спиной к Конану. Белые одежды, словно пятно нерастаявшего снега, лежали поодаль на траве. Женщина! Варвару довольно долгое время пришлось обходиться без женщины, и один вид стройного нагого тела с длинными ногами, узкой смуглой спиной и округлыми ягодицами вызвал у него такой приступ желания, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть,
«Откуда здесь женщина? — лихорадочно соображал Конан. — Поблизости ни намека на жилье! И опять в белом, рога Нергала!»
Между тем женщина повернулась к нему лицом, и киммериец сделал шаг назад, чтобы она его не заметила. Ее тело, позолоченное солнцем, с переливающимися, словно алмазы, капельками воды на смуглой коже, было прекрасно.
Сердце Конана глухо забилось от неодолимого желания. Но тут женщина отвернулась, отошла подальше от берега и медленно поплыла на середину реки. Она плыла легко и бесшумно, без всплесков и брызг. Затаив дыхание, Конан следил за черной головкой, скользящей над гладью воды. Она доплыла до противоположного берега и повернула обратно.
В голове киммерийца мгновенно созрел план. Он обогнул заросли тростника, вышел на небольшую полянку и быстро сбросил с себя одежду. Глянув на реку, он увидел, что женщина уже приплыла обратно и сидит на камне, подставив тело ласковым лучам солнца. Конан осторожно вошел в воду и, глубоко вдохнув, тихо, без всплеска нырнул. Вода оказалась холоднее, чем он ожидал. Почти касаясь животом дна, он поплыл к камню, на котором нежилась красавица.
Варвар рассчитал точно — он вынырнул из воды прямо перед женщиной. Вопреки ожиданиям Конана, она не завизжала от испуга, а легко соскользнула с камня, приблизилась к нему и спокойно проговорила:
