Я могу. Я многое могу представить.
Я смотрел на Лоту и говорил с ней, но последние мои слова адресовались также и Ришье. Человеку, который уже черт знает сколько лет (у Выродков свой счет годам) заглядывает в лица женщин, пытаясь разглядеть в них черты той, которую запретил себе желать.
Клянусь когтями Бегемота, ты можешь не желать заключать со мной сделку, Ришье, но ты поверишь в мой мотив. Ты сам пляшешь под такой же. И ты меня поймешь, потому что знаешь, насколько крепок такой поводок.
Момент истины.
Ришье долго молчит. Потом поворачивается и бросает Корту:
- Развяжи его.
- Спасибо, милорд. Я снова готов вам служить.
Я слегка напрягаюсь, чтобы на лице не отразилась гримаса боли, когда лента Тотема отделяется от кожи и рвет веревки, точно паутину. Обрывки сыплются на пол, а я встаю со стула, аккуратно поднимаю руки и начинаю демонстративно разминать затекшие кисти.
Корт выпучил глаза и открыл рот, на какой-то момент утратив всю свою воинственность. Надо же, он может быть почти забавным - слишком коренастый и коротконогий. Фер хмыкнул. Лота смотрела на меня так, словно увидела только сейчас. Ришье же словно и не обратил внимания на случившееся. Он хмур и прислушивается к чему-то внутри себя.
- Теперь мы можем поговорить о том, как добраться до Жабы и вытащить мою Клариссу, - говорю я.
- Не зарывайся, - пренебрежительно кривит губы Фер Малиган. - Ты по-прежнему всего лишь смертный. И даже более чем смертный, потому что влез в дела Древней Крови. А с этим, - тычет в татуировки. - я намерен кое-что сделать. Так что сюрпризов как с веревками больше не будет.
- Буду только рад, милорд. Через Тотем Мастера могут добраться до меня. Если у них возникнут подозрения, ничем хорошим это не закончится.
Я слегка кланяюсь.
Интересно, что они решат на мой счет, когда - и если - мы вернем Клариссу?
- Не обольщайся, варвар. Интерес тёт... Клариссы к тебе не продлится долго, - говорит Лота. - Она всегда была ветреной натурой.
- В любом случае, это большее, на что я могу рассчитывать.
- Хорошо. Пока мы вместе. - Ришье, наконец, усилием воли возвращает себя в нашу грешную реальность.
Он говорит медленно, тщательно расставляя слова.
- Но заруби себе кое-что на носу, Дакота. Мне приходилось играть немало героев-любовников. Как только я увижу, что ты ведешь себя как один из них - не обессудь. Пристрелю на месте.
- Потому что они не искренни?
- Потому что они - банальны.
- Согласен, мой господин.
Хозяин - теперь уже без всяких там "хозяин" - криво усмехается. Я улыбаюсь в ответ непослушными, расплющенными о зубы губами.
Больно. А еще с такой физиономией я едва ли буду симпатичен Клариссе. Впрочем, об этом будем беспокоиться, когда придет время.
Эх, господин мой Ришье, мы ведь и вправду кое в чем похожи. Сказать по чести, нами обоими в известной степени правят члены. Но мне все-таки легче. Я-то свой уже разгрузил. А вот вы...? Ночь со служаночкой не в счет. Мне бы подошла любая женщина, не желающая выцарапать глаза, чтобы сожрать их во славу Сагаразат-Каддаха. Но вам нужна только Лота Хантер, урожденная Малиган.
- Кларисса. Защита от Мастеров. И спасение души. - подвожу итог торга. - Последнее, конечно, если нам повезет, и мы доберемся до Дикого Таланта... прежде, чем это сделают мои братья, ваши Слотеры или кто-то там еще. Взамен - я ваш. Целиком и без остатка. А учитывая, насколько значим для меня удачный исход вашего предприятия, служить буду не за страх, а за совесть.
Я протягиваю руку.
Ришье не пожимает ее. Фер отворачивается. Корт бормочет что-то нехорошее.
Сделки нет. Меня всего лишь не выставили с торгов. Но пока хватит и этого. Нельзя требовать от удачи слишком многого.
НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ
(Наемник)
Это был жаркий день. Самый жаркий за последнее лето, решил Гилберт Кёльдерер. "Будь я проклят, если это не так". Он закончил поливать мочой чахлую траву, подтянул завязки штанов, быстро пересек залитый солнцем двор, торопясь уйти с солнцепека. В последний момент, прежде чем войти в тень постоялого двора, молодой наемник на мгновение обернулся и поднял глаза вверх.
По истомленному жарой, выгоревшему до бела небу тянулись росчерки едва заметных облаков. Косматый шар солнца, словно взорвавшийся в опаленной выси, расплескивал вокруг море безжалостного огня. Когда Гилберт отвернулся, перед глазами заскакали черные пятна.
В следующее мгновение все вокруг сдвинулось. Гилберт едва удержался на разом ослабевших ногах... выпрямился, едва сдерживая тошноту. Это было похоже на предчувствие.
Словно по твоей могиле прошел гусь. Дурацкая поговорка, но...
Оставаться в Приюте более незачем.
Нет, безусловно, этому городишке, лежащему так близко от Наола, что он фактически можно считаться предместьем, было что предложить человеку с патентом наемника. Рубак, прибывших прощупать почву и присмотреться к командирам, под начало которых можно пойти, из-за слухов о грядущей войне с Лютецией было много. Вербовщики из Наола приезжали постоянно - что от герцога, что из Ура, так что пристроить свой меч будет несложно. И даже деньги, судя по разговорам за кружкой вина или бутылкой граппы, платят хорошие, но Гилберта не прельщала служба в солдатах.
Он предпочитал работу менее рутинную, и с как можно меньшим числом командиров за плечами.
Наверное, сюда вообще не надо было и приезжать-то. Не в первый раз он поддается наитию, и пора взять за правило - ничего путного из этого не выходит. Вот последняя попытка... дернула же нелегкая поддаться импульсу и взять билет на поезд, увязавшись за странной парочкой, встреченной в привокзальной таверне несколько дней назад.
Заика-дворянин из Ура и приземистый, но широкий в плечах телохранитель-варвар, его телохранитель варвар. В последние дни они занимали все его мысли.
От них веяло загадкой. Приключением.
Шансом на удачу.
И он пошел на этот флер, как ослик за морковкой.
Хотя по правде, не так много вариантов оставалось. Во Фронтире все равно нельзя было задерживаться. После заварушки в таверне, где было убито несколько солдат барон фон Талька, одного из многочисленных местных лордов, ноги следовало уносить подальше. Барона не зря называли Бесноватым - поговаривали, у него случались припадки бурной ярости.
Гилберт лелеял надежду, что уранийский дворянин вспомнит его, "случайно" встретив еще раз - уже в Наоле. Вспомнит и оценит услугу, которую он им оказал, когда помог немного уравнять шансы против людей фон Талька и наемничьего отребья, затеявших побоище. У уранийских нобилей, рассказывают, есть традиция набирать личные дружины для решения деликатных дел, а он, Гилберт, всеми статями для такой службы вышел. Увы, на месте все сложилось иначе.
