зафиксированы на месте, обездвижены и надёжно охранялись. Чтобы кто-нибудь из тысяч пришедших в те дни не поддался искушению. Они очень старые. Как-то раз Элден сказал мне, что они находились там ещё до основания Лилимара, и даже до самой мысли о возведении этого города.
Услышав это, мне стало не по себе. Я наклонился и погладил свою собаку, которая свернулась калачиком у меня между ног.
– Радар побывала на них. Это основная причина, по которой я пришёл сюда, потому что она умирала. Как ты, наверное, знаешь от Клаудии.
– Да, – сказала Лия, и наклонилась, чтобы тоже погладить Радар. Радс сонно посмотрела на неё. – Но твоя собака – животное, она не подвержена дурным наклонностям, что таятся в сердцах каждого мужчины и женщины. Наклонности, которые погубили моего брата. Думаю, в твоём мире они тоже есть.
Я не мог с этим поспорить.
– Ни один член королевской семьи не пошёл бы на это, Чарли. Часы меняют разум и сердце. И это ещё не всё.
– Мой друг мистер Боудич воспользовался ими, но он не был плохим человеком. Вообще-то, он был хорошим.
Это правда, но, оглядываясь назад, я понял, что это не совсем правда. Справиться с замкнутостью и раздражительностью мистера Боудича было нелегко. Нет, почти невозможно. Я бы сдался, если бы не моё обещание перед Богом (Богом моего понимания, всегда говорят люди из группы АА моего отца). И я бы никогда не познакомился с ним, если бы он не упал с лестницы и не сломал себе ногу. У него не было ни жены, ни детей, ни друзей. Он был одиночкой и барахольщиком, хранил ведро с золотом в своём сейфе и любил свои старые вещи: мебель, журналы, телевизор, старый «Студебекер» в хранилище. Он был, как он сам говорил, трусом, который дарил подарки, вместо того, чтобы занять твёрдую позицию. Если хотите начистоту – не я, но вы – то он был похож на Кристофера Полли. То есть, на Румпельштильцхена. Не хотелось бы мне проводить такое сравнение, но оно само напрашивалось. Если бы я не пришёл, если бы мистер Боудич не любил свою собаку, он бы умер в одиночестве в своём доме на холме. И проход между мирами, оставшийся без присмотра, наверняка бы обнаружили. Неужели он никогда не думал об этом?
Лия смотрела на меня, вертя на пальце кольцо с печаткой, и улыбаясь своей однобокой улыбкой.
– Был ли он хорошим сам по себе? Или ты сделал его хорошим, принц Чарли?
– Не называй меня так, – сказал я. Если я не мог быть её принцем, то не хотел быть ничьим. И я даже не стоял перед выбором. Мои волосы снова потемнели, а глаза возвращались к своему привычному цвету.
Она поднесла руку ко рту, затем снова заставила себя опустить её на колено.
– Хороший сам по себе, Чарли? Или ты был его милостью от высших богов?
Я не знал, как ей ответить. Большую часть своего пребывания в Эмписе я чувствовал себя старше, и иногда сильнее, но сейчас ощутил себя снова слабым и неуверенным. Видеть мистера Боудича без смягчающей призмы воспоминаний, – это шокировало. Я вспомнил, каким был воздух в том старом доме № 1 по Сикамор-Стрит, пока я не проветрил его: кислым и пыльным. Затхлым.
Она спросила, и не без тревоги.
– Ты ведь не заходил на них, не так ли?
– Нет, только снял Радар. Точнее, она спрыгнула. Но я почувствовал их силу. Могу я задать тебе один вопрос?
– Да, конечно.
– Золотая платформа. Мы поднялись, чтобы спуститься. Вниз по этой винтовой лестнице.
Она слегка улыбнулась – на большее она не была способна.
– Да. Это было рискованно, но мы справились.
– Лестница между стен вела до самой подземной камеры?
– Да. Элден знал два пути. Этот, и тот, что вёл из маленькой комнаты с одеждой. Могут быть и другие, но мне он их никогда не показывал.
– Тогда, почему мы пошли длинным путём? – «И чуть не упали», – почти вырвалось у меня.
– Потому что ходили слухи, что Летучий Убийца не мог пройти больше нескольких шагов. Это делало пусть по лестнице между стен более безопасным. И я не хотела нарваться на его свиту, но, в конце концов, выбора не было.
– Если бы мы не остановились в покоях Верховного Лорда… Йота мог бы выжить!
– Мы сделали то, что должны были сделать, Чарли. Ты был прав насчёт этого. Я была неправа. Во многом неправа. Мне нужно, чтобы ты знал это, и знал ещё кое-что. Теперь я уродлива от кончика носа до…
– Нет, ты не…
Она подняла руку.
– Тихо! Ты видишь во мне друга, я люблю тебя за это и всегда буду любить. Остальные не видят и не увидят. И всё же, будучи королевой, мне придётся выйти замуж, пока я не состарилась. Уродлива или нет, найдётся много желающих, кто примет меня, по крайней мере, при выключенном свете, а чтобы произвести на свет наследника, поцелуи не нужны. Но мужчины, которые прокатились на солнечных часах, даже на полоборота, – бесплодны. Как и женщины. Солнечные часы дают жизнь, но также отбирают её.
Что, полагаю, объясняло, почему не было маленьких Боудичей.
– Но Петра…
– Петра! – Она презрительно рассмеялась. – Всё, чего хотела Петра, это стать королевой развалин, созданных моим братом. И она всё равно была бесплодна. – Лия вздохнула, опустошила стакан и налила новый. – Она была сумасшедшей, и она была жестокой. Если бы Лилимар и Эмпис оказались в её руках, она бы каталась на солнечных часах снова и снова, и снова. Ты сам видел, какой она была.
Я видел. И почувствовал. И всё ещё чувствовал, хотя её яд вышел из моей раны, и боль сменилась сильным зудом, который, как заверяла Дора, со временем должен пройти.
– Элден был другой причиной, почему я так долго не приходила к тебе, Чарли, хотя мысли о тебе никогда не покидали меня, и, полагаю, никогда не покинут.
Я чуть не спросил, уверена ли она, что я слишком молод для неё, но промолчал. Во-первых, я не должен был становиться супругом королевы, не говоря о том, чтобы стать королём. Во-вторых, у меня остался отец, который был бы невероятно рад узнать, что я всё ещё жив. Была и третья причина для
