Глава 8
ОНА УМЕРЛА…Через три дня передовые части моей армии спустились с плоскогорья туманов. Я прожил эти три дня в лагере своей конницы у городка Балластер. Находиться рядом с Габриель было теперь выше моих сил… Хэрри Эльсинер уехал на юг вместе с бароном Корки.
Бароны поклялись герцогине привести через две недели подкрепления, подняв всех своих вассалов.
Я ничего не ел и почти не пил. Валялся в своей палатке на походной кровати, снедаемый попеременно то тоской, то злобой.
Габриель меня обманула и предала… Движимая только чувством мести, она отдала душу и сердце сильфиде… Она получила магическое могущество, она утоляет свою жажду мести и счастлива…
Для меня Габриель потеряна навсегда… Она считай что умерла… для меня, для других людей… Сильфида выпьет ее душу, как селянка сырое куриное яйцо — досуха!
Жизнь потускнела и утратила краски. Серым было небо и серыми лица людей.
Голос Сью печально прозвучал в памяти:
…Только никогда, мой брат–чародей
Ты не найдешь себе королеву
А я не найду себе короля…
Ты права, сестра моя, я лишился тебя и мне найти королеву… Женщины, что затронули мое сердце, покинули меня, одна за другой… Я один и свободен как ветер… Я один и плачу по несбывшимся мечтам… Я один и путь мой во мраке таится…
Только Гвен, явившийся с известием о появлении отрядов Жасса, встряхнул меня и заставил немного прийти в себя.
— Дружище, я несказанно рад тебе!
Жасс тревожно вгляделся в мое лицо. У него самого обветренное и загорелое лицо.
— Вы нездоровы, Грегори?
— Я избавился от еще одной иллюзии, и я выздоравливаю…
— Что‑то с Габриель?
— Она умерла, мой друг… Ее больше нет…
— Умерла?!
Я привел Семюэля в палатку и откровенно рассказал обо всем. Пажи принесли обед и вино. Я сделал большой глоток красного лонгширского. И понеслось….
К вечеру я был пьян так, как никогда не был пьян в жизни. Я расплакался на груди своего друга. Это было сладкое облегчение…
Голова моя словно вращалась по кругу и готова была оторваться в любой момент. Я придержал ее слабой рукой. Но главное — боль в груди исчезла… Облик Габриель затуманился, и восхитительное равнодушие опрокинуло меня в пьяный омут без снов и печалей…
….Похмелье было ужасом, который не мог закончиться… Боль в голове, словно армия крохотных гномов настойчиво кирками взламывало мой бедный череп изнутри…
При попытке встать, я выблевал свой ужин прямо у постели.
Вокруг поднялась суета.
Явился лекарь Каллум, приведенный испуганным Гвеном, и озабоченно мял мою печень… Я слабо отбивался…
Хотелось умереть… Здесь и сразу…
Ужас еще и в том, что я не мог себя излечить.
Содержимое желудка иссякло, и я блевал своей желчью…
Фостер насильно влил в меня бокал вина. Я его тоже выблевал…
Но второй бокал остался на месте и принес облегчение. Желудок начал успокаиваться, а голова несколько прояснилась.
Постепенно я приходил в норму и задремал.
Проснулся я окончательно в обед и совершенно здоровым, но ослабленным.
Вечером за ужином я провел совет со своими офицерами.
Кроме Жасса, Гвена, Гринвуда я пригласил командиров всех реджиментов.
Бокалы были наполнены вином, но блюда с едой еще не поданы.
— Сьеры! Мы с вами в Лонгшире, и герцогиня наш союзник. Ее люди окажут нам всевозможную помощь. В Лонгшир движется армия короля Руперта. Единственный сухопутный путь к Лонгфорду ведет вдоль долины реки Дойл.
Там в теснине у замка Сэвидж мы встретим противника. Часть бомбард мы разместим в замке и возьмем под контроль и сам Дойл и долину. Уэсли, выезжай завтра поутру и сразу определись в замке с количеством бомбард и их позициями. С тобой отправится рота арбалетчиков Макнилла. Я полагаю, бароны южного Лонгшира окажут нам вооруженную помощь. И с юга опасности нет. Бастард Финней находится где‑то на северо–западе в лесах западного побережья. Точных сведений о нем не имеется. Займись этим, Фостер.
Завтра всю пехоту и конницу по мостам через Лонгфорд мы переведем на восточный берег Дача и устроим там укрепленный лагерь.
— Почему же не идти сразу к замку Сэвидж, государь?
— Все может измениться, Гринвуд и, сосредоточив армию под Лысой горой, мы рискуем сами себе устроить ловушку.
— Не лучше ли разместить армию в городе, государь? И тогда не нужен укрепленный лагерь.
— Создав укрепленный лагерь на восточном берегу, мы прикрываем как мост через Дач, так и северное направление, и у нас останется возможность отступить за Дач и разрушить мост за собой.
— При неудаче, государь?
— Неудачи не будет, Жасс!
Ночью меня разбудил Гвен.
— Государь, гонец от герцогини! На юге зарево — там что‑то горит!
Это был не гонец, а лейтенант Гризелл.
— Государь, днем с десяти судов ниже по течению высадились тевтонские наемники, примерно четыре тысячи. Они идут берегом вверх по течению к городу, жгут деревни и убивают селян. Моя госпожа просит вашей помощи!
— Передайте герцогине, что мы надерем им задницу!
Я обернулся к своим офицерам.
— Жасс, пошли лейтенанта Черча на юг. Пусть захватят пленных для допроса. Кто‑то из наших знает тевтонское наречие?
— Капитан Макгайл почти три года случил в наемных ротах в одном из королевств Тевтонии. Он знает их язык.
— Отыщите капитана.
ТЕВТОНЦЫТакого пестрого солдата я никогда не видывал!
Пышные рукава, пышные штанишки с разрезами. Правый рукав и штанина красного цвета. Левая же сторона — голубого, огромный, когда-то белый, теперь замусоленный и серый воротник. Правая нога по колено голая. Чулок где‑то потерялся вместе с туфлей. Под глазом большущий синяк. Волосые светлые, почти рыжие, коротко острижены. Рыжая бородка в беспорядке.
Пленник с трудом поднялся на ноги, руки то связаны, и, покачиваясь, завопил:
-Fort die Pfoten, die Burschen! Ich feldfebel mit dem doppelten Gehalt! Mich weiЯ Oberst Frusberg! Da die Barbaren! Gehen Sie fort oder geben Sie mein Schwert! Was fьr der Haufen der Idioten? Es ist Ihre Obersten? Ich werde vom Gelдchter sterben! / Прочь лапы, парни! Я фельдфебель с двойным жалованием! Меня знает сам полковник Фрусберг! Вот варвары! Идите прочь или дайте мой меч! Что за куча идиотов? Это ваши полковники? Умру от смеха!/
— Что он вопит, Макгайл?
— Ругается, говнюк!
— Мои парни сняли его с какой то селянки! — вставил довольный лейтенант Черч.
— Я бы тоже ругался, если бы меня с бабы сняли, не дав кончить… — пробурчал Макгайл и дернул своей меченой щекой.
