Кобольд опустил морду к земле и снова стал шарить под кустами. Искал, пока машину Гингемы не заметил, а, заметив, со всех лап бросился навстречу друзьям: рассказать, что тут без них произошло. Втайне надеялся, конечно, что и Гингема, и Дарин придут в восхищение от его храбрости – как-никак, принял бой с вурдалаками! А вышло наоборот: Гингема, узнав, что он покинул квартиру и отправился сражаться с упырями, лишилась дара речи, а Дарин, вместо того, чтобы восхититься беспримерным подвигом кобольда, стал ругаться.
– Тохта! Да ты с ума сошел! Арбалетных болтов всего пять, а если б вурдалаков больше было? Шесть или семь? Что б ты делать стал? Да они бы тебя в клочки растерзали!
Кобольд сел – предусмотрительно устроился за машиной, чтоб никто из случайных прохожих не увидал – и почесал за ухом.
– Шесть или семь? Гм… об этом я не подумал, – честно признался он.
– Он не подумал! – проворчал недовольный Дарин и полез в кусты – искать вместе с Тохтой серебряный болт.
Отыскался он не скоро: лежал себе, зарывшись в прошлогоднюю листву, хорошо, что Тохта все же учуял. Сунул находку в карман и поплелся вслед за Дариным к подъезду, не забывая поглядывать по сторонам: мало ли что! Когда поднимались по лестнице, Дарин проговорил:
– Ладно, бесстрашный и опасный кобольд-одиночка, рассказывай, как дело было!
Тохта для приличия поотнекивался, мол, так, ничего особенного, но потом вошел во вкус: поведал все в деталях, даже про то, как с убитым вурдалаком поступил – как и полагается по законам племени.
Только приступил к обстоятельному описанию этих самых законов, как Дарин остановился и, покосившись на идущую впереди Гингему, прошипел:
– Тохта! Ты давай без кровожадных подробностей! Она все-таки женщина преклонных лет…
Гингема резко остановилась.
– А ну-ка, повтори! – потребовала она, испепеляя взглядом бывшего студента.
И Дарин тут же заткнулся и больше не мешал кобольду рассказывать.
…Устроившись за письменным столом, Тохта внимательно исследовал предметы: пергамент, мешочек, полный земли с перекрестка, коробку с ножницами. Пакет с сажей он и обнюхивать не стал – и так все ясно. Спрыгнул со стула, направился к миске, доел последний кусок рыбы, потом вытащил из рюкзака Дарина свои листки с жизнеописанием отважного кобольда-одиночки, фломастер и задумался: как бы получше описать недавнюю схватку с упырями?
Между делом, прислушивался к разговору Дарина и Гингемы: те рассуждали о том, как бы добыть последний ингредиент. Тохта сморщил нос. Добыть недостающий компонет можно было только одним способом и он сам этот способ и предложил. Сам, собственными силами, разработал план и поведал о нем Дарину и Гингеме. Ни тому ни другому план не понравился, но Тохта знал – другого выхода не было. Ему и самому не очень-то эта затея нравилась: хорошо, если сработает, а если нет? Кобольд тряхнул головой – об этом лучше было не думать. Но как прикажете не думать, когда мысли так и лезут в голову?!
Тохта прихватил листки и направился к столу, за которым сидели Дарин и Гингема.
– Ну, ребята, сказала Гингема, подливая себе чаю. – Можно сказать, вы сегодня оба получили боевое крещение?
– Точно, – откликнулся Дарин. Он осторожно перекладывал в рюкзак вещи, необходимые для проведения ритуала. – И что? Радоваться по этому поводу как-то не хочется.
Кобольд вспрыгнул на стул и внимательно уставился на приятеля – догадывался, что у того на душе неспокойно.
– Гингема права, тот, кого ты убил, уже не был человеком, – принялся втолковывать он Дарину. – А если он не человек, что переживать?! Ну, застрелил, и что?!
Дарин многозначительно покосился на штабеля с дисками, что виднелись возле телевизора.
– А вдруг мне так понравится убивать, что я стану маньяком?! Знаешь, сколько фильмов про это снято? Живет себе человек, живет, потом, в один прекрасный день убивает кого-нибудь… чисто случайно, ну, бывает же такое? И после этого – раз! И одним маньяком больше.
– И не надейся, – отозвалась Гингема, окинув его скептическим взглядом. – Посмотри на себя в зеркало, какой из тебя маньяк? Давайте-ка лучше прикинем, какое место теоретически может подойти для ритуала.
Кобольд почувствовал, как сердце у него словно бы заледенело от страха, но постарался держаться как ни в чем ни бывало.
– Попуций говорил – подальше от чужой магии, – напомнил он. – Поле какое-нибудь нужно… или луг. Но с деревом посередине!
Гингема вздохнула.
– До ближайшего поля три часа ехать…
– Пустырь? – подсказал Дарин. – Где-нибудь на окраине?
Гингема задумалась.
– Ты Прибрежный район хорошо знаешь? Там, между рекой и дендрарием как раз пустырь есть. Огромный! По-моему, нам подойдет. И ехать не так уж далеко: свернем на Юбилейное шоссе, а там – рукой подать.
Дарин взглянул на Тохту: кобольд изо всех сил делал вид, что все происходящее его волнует очень мало.
– Тохта… – окликнул он.
– Что?! Я – бесстрашный и опасный одиночка, кобольд-убийца! – храбрясь, отозвался тот и сполз со стула. – Вы тут пока поговорите, а я подумаю… почитаю о ритуале. Я все-таки, не маг, о таких вещах лишь понаслышке знаю…
Он прихватил листок с описанием ритуала и удалился.
– Боится, – сочувственно сказала Гингема.
– Я б на его месте тоже боялся, – хмуро проговорил Дарин.
– Погоди, будешь и ты на его месте, – со вздохом напомнила Гингема. – Бояться – это не стыдно. Все боятся. Другое дело, сможет ли он в нужный момент перебороть свой страх. Сможет?
Дарин вспомнил все, что ему было известно о страхе кобольдов перед драконами, и промолчал.
Пролетела теплая летняя ночь, украшенная крупными августовскими звездами и ранним утром Крынкин сидел на балконе, размышляя.
Кто это решил, интересно, что в обычной жизни ни чудес, ни удивительных приключений быть не может? Что и волшебство, и приключения разные – это только в книжках для детей младшего и дошкольного возраста? В таком-то возрасте, конечно, думать о драконах и чародеях, о принцессах и рыцарях не стыдно. А вот поди-ка, помечтай о волшебном мире, о его таинственных обитателях, когда уже вырос и соседские мальчишки тебя давно по имени-отчеству называют! Скажи-ка кому, что до сих пор веришь в чудо, шепни-ка на ухо, что все ждешь: вдруг произойдет что-то этакое, что всю твою обычную жизнь перевернет – ведь засмеют!
Поэтому, про мечты свои, про то, что когда идешь бывало, куда-нибудь, то представляешь себя вовсе не тем, кто ты есть – молчок!
Крынкин вздохнул и подпер рукой щеку.
То рыцарем в латах себя вообразишь, то странствующим магом в остроконечной шляпе, с посохом в руке, то воином… ах, какая жизнь их ждет, какие приключения!
