Но ответ он получил не словами. Вулкан уже завертелся в странном танце, расшвыривая большими сандалиями камешки и грязь, утаптывая взрыхленную после схватки и залитую кровью землю, давя уже умирающих змей, бывших недавно копьями Марса. Меч в вытянутой руке Кузнеца засветился, испуская высокий вой.
Марс, мгновенно позабыв о ранах и изнеможении, дернулся, словно подхлестнутый бичом. И помчался без оглядки. Удирая со скоростью, которую может развить лишь бог, Марс бежал через остатки рощи на склоне холма, где-то ныряя под покосившиеся стволы, где-то огибая надломленные деревья и разбивая в щепки те, которые преграждали ему путь.
И тут Берч увидел, как Вулкан метнул меч. Точнее, отпустил его. Вылетев из руки Кузнеца, меч стал разгоняться самостоятельно. Марс развил большую скорость, но меч помчался настолько быстро, что превратился в летящую полоску. И буквально мгновенно повторил весь извилистый путь убегающего бога войны.
В последний момент Марс обернулся, желая встретить судьбу лицом к лицу, и каким-то образом сумел снова обзавестись копьем. Но даже его магическое копье оказалось бессильно против меча Мести. Белая полоска резко оборвалась, издав тонкий звук.
Но даже с торчащим из сердца Дальнебоем Марс все же поднял копье и, пошатываясь, шагнул к погубившему его богу. Однако сил у него хватило лишь на проклятие, и он упал, умерев еще до того, как коснулся земли, и сломав при падении дерево. Ствол отбросил падающее тело, и бог войны перевернулся, упав на спину. Из его доспехов на груди торчала лишь черная рукоятка Дальнебоя и полоска сверкающей стали шириной в ладонь.
Когда Марк и Денис подъехали к Ташигангу, из Врат Гермеса, самых больших сухопутных ворот в стенах города, на широкий тракт под названием Верхняя дорога вытекал тонкий ручеек встревоженных горожан, стремящихся выбраться из города, а другая группа, на сей раз сельских беженцев, умоляла их впустить. Очевидно, согласия в вопросе о том, где будет безопаснее во время надвигающейся войны, не имелось. Стражники у Врат Гермеса безжалостно запрещали вывоз из города продуктов и всего прочего, что могло стать военными или лечебными припасами, одновременно не пропуская в него многих беженцев. Чтобы попасть в город, требовалось или доказать, что у тебя имеется важное дело внутри его стен — кроме собственного выживания, на которое стражникам было наплевать, — или внести существенный материальный вклад в способность города противостоять осаде. Денис, назвав себя курьером дома Кортене, был пропущен без лишних разговоров. А Марка вместе с его эскортом пропустили как представителя Тасавалты, что подтверждала сине-зеленая форма солдат.
Марку показалось, что кое-кто из стражников у ворот узнал висящий на его боку Фарт. Про меч не было сказано ни слова, но он предположил, что о наличии в городе такого меча быстро доложат лорду-мэру. Марк сообщил говорившему с ним офицеру, что его тоже можно будет найти в доме Кортене, и предупредил стражников, что скоро к городу подойдут остатки армии сира Эндрю. Этот отряд численностью в две или три сотни бойцов отставал от Марка и Дениса на несколько часов, и он, по их мнению, станет весомым пополнением городского гарнизона, по словам Дениса — хронически малочисленного.
Марк впервые в жизни въехал в настолько большой город — он слыхал, что это самый большой город в мире, и увидел много удивительного, пока Денис вел его и горстку тасавалтских солдат по широким улицам. Разумеется, дом Кортене он тоже увидел впервые и оказался весьма впечатлен роскошью, в которой жили его старые друзья Барбара и Бен. Но в тот день у него было мало времени глазеть по сторонам. В доме, как и в огромном городе, кипела суматошная работа, подгоняемая напряженностью. Войдя в дом, Марк вскоре поддался впечатлению, что никто из его жильцов до сих пор не знает, к чему готовиться — к битве и осаде или к эвакуации. Группа из не менее чем дюжины слуг и рабочих упаковывала ценные вещи, одновременно другая группа баррикадировала все (кроме нескольких) окна и двери, готовя дом к обороне.
Зайдя на первый этаж и попав в лязгающую суматоху мастерской, Денис немедленно завязал разговор с человеком, которого представил Марку как эконома по имени Тарим. Некоторые из сообщенных Таримом новостей уже успели шокировать Дениса.
— Эвакуация? Ташиганга? Только не говори, что это обсуждалось всерьез.
— Мы кое-что слышали о мощи Мыслебоя, — встревоженно ответил Тарим и обратил свои старческие глаза на Марка. — Возможно, и вы, господа, что-то слышали о нем, путешествуя по большому миру.
— Да, кое-что мы о нем знаем, — нетерпеливо продолжил Денис. — Но мы не беспомощны, есть и другое оружие, другие мечи. Один из них мы даже привезли с собой… А если город эвакуируют, то куда пойдут люди? Сколько их тут — полмиллиона или больше?
Тарим пожал плечами с видом фаталиста:
— Полагаю, в горы или на Великое болото. Я ведь не говорил, что в эвакуации есть смысл.
В комнату вошел кто-то еще. Обернувшись, Марк увидел мужчину, которого всю жизнь считал своим отцом. «А он и был мне отцом, — напомнил себе Марк, — во всем главном, что подразумевает это слово».
Поэтому он и назвал его отцом, едва увидев. Император на время оказался забыт.
Марку было всего двенадцать, когда он в последний раз видел Джорда, лежащего на улице их деревни и, очевидно, мертвого. Но сейчас перед ним, несомненно, стоял Джорд, потому что с тех пор он очень мало изменился. Если не считать того, что одет он был куда роскошнее, чем много лет назад. И если не считать…
Самое поразительное изменение оказалось настолько огромным и одновременно выглядело столь естественным и обычным, что Марк с первого взгляда едва не воспринял его как должное. И лишь после первого объятия он посмотрел на отца с изумлением.
Теперь у Джорда были две руки.
— То, что мечи у меня отняли, они же мне и вернули, — пояснил отец. — Мне сказали, что меня вылечили Целителем, когда я лежал раненый без сознания. И меч поработал куда лучше, чем надеялись те, кто им воспользовался.
— Меч Милосердия коснулся и меня, — прошептал Марк.
Потом некоторое время он мог лишь молча стоять, восхищаясь новой рукой Джорда. Тот рассказал, что рука сперва выглядела как припухлость, потом как цветочный бутон, а затем всего за пару месяцев прошла все стадии роста, став сперва размером с руку младенца, потом ребенка. Теперь она была столь же большой и сильной, как и левая, но кожа на ней все еще оставалась розовой и гладкой даже на ладони, что резко отличало ее от покрытой шрамами и морщинами левой руки Джорда.
