Светоч все же решил проучить дерзкую красавицу. И теперь ждал, не взмолится ли она о милосердии.
Нурайна решила немного подыграть своему пленителю, пока он не изобрел для нее наказания пострашнее. Она нахмурилась, угрюмо отвела взгляд и с тяжким вздохом произнесла:
— Чего и ждать от похитителя женщин... Но мое доброе имя — под защитой богов, им и вручаю свою судьбу...
Светоч, разочаровавшись в своих ожиданиях, резко повернулся и молча вышел из комнаты. Нхари-дэр поспешил за ним, метнув на прощание уничтожающий взгляд в сторону грайанки.
* * *
За мужчинами захлопнулась дверь. Нурайна отвесила им вслед издевательский поклон и поудобнее уселась на подушки. Она знала, что спать в эту ночь ей не придется.
Мелькнула, больно уколов сердце, мысль о Ралидже, но Нурайна отогнала ее. Женщина, прямая и сосредоточенная, глядела перед собой, собирая все силы своей души.
Были, были у наследницы Первого Дракона способности, о которых не знал даже брат-король! Никто не догадывался, что Нурайна умела по своей воле посылать людям сны. Правда, удавалось ей это ценой сильного нервного напряжения. Необходимо было состояние лютой ярости или острой тоски... ну, об этом позаботился Светоч!
Даже хорошо, что мерзавцы оставили ее ночевать на мужской половине. Где-то неподалеку — опочивальня Светоча... знать бы поточнее, где именно! Но раз это неизвестно — что ж, нынче ночью всех в этой части дворца будут мучить кошмары. Вернее, один и тот же кошмар...
Моление скоро кончится, все разойдутся по домам. У Нурайны есть время, чтобы обдумать, как именно намерена она этой ночью усладить своего господина и его окружение.
Как наррабанцы представляют себе смерть? Черное спрутообразное существо по имени Гхурух? Отлично! Значит, из-под пола полезут черные щупальца и оплетут спящего. Спящий начнет рваться из холодных объятий, кричать, но сам не услышит своего голоса. А самым ужасным будет то, что с бесформенной черной туши на беднягу глянет женское лицо, обрамленное шевелящейся массой щупалец.
Нурайна чуть изменила позу, поймала свое отражение в висящем на стене круглом зеркале. Вот это лицо и растревожит сон всем обитателям мужской половины дворца!..
Бездонное, черное, расцвеченное огромными звездами небо опрокинулось над Нарра-до. Но люди, столпившиеся у ступеней храма Единого, не поднимали глаз на эту красоту. Их взгляды были прикованы к распахнутым настежь гигантским дверям над широкими ступенями, открывавшими взору внутреннее помещение храма, ярко освещенное, похожее на театральную сцену. Сегодня в храм вошли лишь жрецы, а прочие почтительно сгрудились под открытым небом.
Глазам молящихся открывался сводчатый зал, стены которого были украшены многоцветной росписью. Колоссальных размеров картины живо изображали кары, насылаемые Единым на отступников: огненный дождь, землетрясение, нашествие гигантских крыс... Вдоль покрытых страшными росписями стен строем застыли младшие жрецы в серых глиняных масках. Над их головами ровно горели стеклянные светильники.
В глубине храма высилась статуя Гарх-то-Горха. Ее скрывал занавес из тяжелого бархата. Никто, кроме старших жрецов, не имел права узреть лик Единого.
Почти каждый из тех, кто стоял в толпе, хотя бы раз в жизни поднялся по ступеням, прошел по мозаичному полу, вгляделся вблизи в пугающие картины, простерся ниц перед черным занавесом. Но сейчас, из мрака, сияющий храм казался недосягаемым и прекрасным, как алмазная диадема Светоча.
На мозаичном полу возле занавеса смиренно сидела фигура в снежно-белом одеянии. Капюшон скрывал лицо человека, который спокойно вслушивался в рокот молящихся голосов, волнами колыхавшийся вокруг храма.
Главный жрец, некогда принесший свое имя в жертву Единому и теперь живущий безымянным, не надеялся различить среди моря голосов один — высокий, похожий на детский. Но он знал, что этот голос звучит, вплетаясь в общую молитву. Знал, что в первых рядах верующих, у самых ступеней храма, четверо дворцовых стражников подняли над собой широкий щит, на котором застыла тоненькая фигурка, — чтобы Единый сразу разглядел эту женщину, чтобы она не сливалась с толпой.
Ахса! Как же повезло ему с дочерью! Как щедро наградил его Единый за верную службу!
Все знают, что у женщин нет души. Лишь мужчине дано, промучившись после смерти положенный срок в мрачном царстве Гхуруха, возродиться в одном из своих далеких потомков и вновь начать жизненный круг. Женщина же — дивный цветок, украшающий земную жизнь. Она живет лишь раз — рождается, расцветает и вянет без надежды вновь увидеть этот мир.
Но бывают исключения. Иногда в царство Гхуруха попадает бесстрашный герой или известный своей добродетелью и набожностью человек, не оставивший после себя мужского потомства. Закон запредельного царства жесток: души бездетных несчастливцев обречены на мучительный распад и окончательную гибель. Но перед великими людьми склоняется даже Гхурух. Он берет душу бездетного героя или святого и дает ее новорожденной девочке, чтобы та, прожив жизнь, передала эту душу одному из своих потомков. Когда свершается милость подземного владыки, на свет является особая, незаурядная женщина, про которую говорят: «У нее мужская душа!»
Интересно, кто из древних героев воскрес в его маленькой Ахсе?..
От сентиментальных раздумий главного жреца отвлек протяжный удар гонга во внутренних помещениях храма. Это был знак: посланный за грайанским звездочетом отряд выполнил приказ. Жаль, немного поздно... Жрец предпочел бы допросить преступника без свидетелей и лишь потом предать дело огласке. Но выбора нет: следующее великое моление не скоро, а когда еще удастся собрать в храме столько народа? Забывают Единого, пренебрегают им... Ничего, сегодня эти жалкие людишки увидят мощь храма! Допрос, суд, казнь преступника — все свершится на глазах у молящихся еще до полуночи...
Жрец решительно отбросил на плечи белый капюшон, открыв крупную седеющую голову с широким лбом, кустистыми бровями и массивным подбородком. Темные глаза глубоко залегли в глазницах.
Из-за строя серых фигур выскользнули две юные жрицы и подбежали к старику, чтобы помочь ему подняться на ноги. Главный жрец отнюдь не был дряхлой развалиной, но происходящее было частью ритуала, поэтому он, вставая, привычно оперся на хрупкие плечики. Ярко сверкнуло воспоминание: вот так же подставляла ему плечо тринадцатилетняя Ахса, когда была жрицей и не привлекла еще к себе взгляда Светоча...
Держа руки на плечах девушек, старик вышел на верхнюю гранитную ступень. Толпа затаила дыхание, и в этой сложившей крылья тишине обе жрицы запели молитву. Девочки не голосили, не надрывались, но люди вокруг храма прекрасно слышали их. Древние строители придали гигантской пещере такую форму, что она ловила каждый звук, раздающийся в храме, и бросала его в толпу.
