Она была в бешенстве, не давала никому говорить. К изумлению Беллис, она набрасывалась на Утера Доула и даже на Любовника. Тот просил ее успокоиться, все обдумать… Но Любовница была так близко к вожделенному предмету ее поисков, что теперь просто сходила с ума.
— Вот что я вам скажу, — бесилась она. — Это все дерьмо, и мы запрем этого подлого вруна, пока он не признается во всем. Мы скажем, что он выздоравливает. Мы будем ждать. Мы узнаем, что произошло на самом деле. Мы не станем верить в этот бред, которым он нас тут кормил.
— Она что, спятила? — прошептал Флорин Сак. — Что она такое несет?
— Это явно призвано устроить панику, — продолжала Любовница. — Это план, которым пытаются все разрушить Этот ублюдок снюхался боги знают с кем, но мы не позволим им победить. Утер, уведи его. Поговори с охранниками и отбери самых надежных, в которых ты не сомневаешься. Расскажи им о вранье, которым он, возможно, будет их потчевать. Мы пресечем это в самом зародыше, — жестко сказала она. — Мы не дадим этому подлому подстрекателю взять верх. Дальше этих стен его вранье не пойдет. Мы похороним эту историю здесь и сейчас. А сами поплывем дальше. Решено?
Видимо, Любовник и Утер Доул кивнули ей в ответ — Беллис больше ничего не услышала.
Еще до того, как Любовница закончила говорить, Беллис повернулась к Флорину. Она смотрела, как он слушает свою правительницу (ту, которой был до конца предан, которой обязался беспрекословно подчиняться), объявляющую о намерении обмануть всех жителей города. Держать под спудом то, что ей стало известно. И продолжать движение к Шраму.
Беллис видела, как на лице Флорина застывает холодное, решительное и пугающее выражение. Рот его плотно сжался, и Беллис поняла, что он думает о Шекеле.
Может быть, он вспоминал собственные слова о том, что все это (то, что случилось с ними, то, что они оказались в Армаде) — настоящий дар богов? Беллис не знала этого. Но что-то проявилось на лице Флорина, когда он посмотрел на нее убийственным взглядом.
— Ничего она не похоронит, — прошептал он Беллис.
Флорина Сака знали в Армаде. Он был одним из тех, кто, спасая умирающего, бросился на костерыбу. Он подверг себя переделке, превратился в своего рода рыбочеловека, чтобы лучше приспособиться к жизни в Армаде. Он потерял своего мальчика.
Флорина знали и уважали. Флорину верили.
От Беллис было мало толку. Ее не слушали. Чтобы распространить тот или иной слух, ей нужно было прибегать к чужой помощи. Флорина Сака знали все.
Если бы Беллис попыталась рассказывать то, что услышала в той малоприятной клетушке, попыталась поведать другим открывшиеся ей тайны, ей бы не поверили. Но она пригласила туда другого, чтобы он сам мог все услышать и передать услышанное другим.
Она не могла сдержать переполнявших ее чувств и безрадостно улыбалась. «Отличная работа», — думала Беллис, кивая головой, воздавая должное великолепному замыслу. Она чувствовала, как ее оплетают клубком причины, следствия, усилия и взаимодействия. Она чувствовала, все становится на свои места, как она, Беллис, оказывается там, где нужно, и в нужное время, чтобы случилось то, что должно случиться.
«Отличная работа».
Это началось почти сразу же, как только они с Флорином поднялись с нижней палубы.
Беллис моргнула и поглядела вокруг — на флаги, выстиранное белье, мосты, башни, все еще прочные, спаянные цементом. Ее преследовали образы рассказа Хедригалла. Она так ясно представляла себе, как город, сотрясаясь, падает в бездну, что испытала истинное облегчение, увидев: он все еще цел и никуда не делся.
Флорин начал выполнять задуманное. Любовники все еще оставались внизу, давали распоряжения, пытались спрятать Хедригалла. Пока они совещались там, внизу, плели свои интриги, Флорин начал выполнять задуманное.
Прежде всего он стал выискивать тех, кого хорошо знал. Говорил он быстро и с напором. Одной из первых он нашел Анжевину и познакомил ее с группой докеров, которых теперь агитировал.
Его страсть была искренней и совершенно безыскусной. Он не ораторствовал.
Беллис смотрела, как он двигается сквозь толпу, которая все еще толклась на палубе «Гранд-Оста», пересказывая гневным голосом то, что они слышали, сообщая о том, что видел Хедригалл, как и почему вернулся. На огромном древнем корабле все еще находилось немало пиратов, и Флорин говорил для них всех.
Его трясло от ярости. Беллис следовала за ним зигзагообразным, прерывистым путем, наблюдала за ним — напор Флорина впечатлял ее. Она видела, как по толпе, словно болезнь, распространяется недоумение. Она видела, как недоверие быстро превращается в уверенность и гневный испуг, а потом — в решимость.
Флорин настаивал — Беллис слышала его — на том, что они имеют право знать правду, и перед Беллис что-то забрезжило. Она не знала, что стоит за необыкновенным рассказом Хедригалла. Существовало несколько возможностей. Но это не имело значения. Она не хотела думать об этом сейчас. Ее доставили в это место, и она сделает то, что от нее требуется, и доведет дело до конца.
Беллис смотрела, как те, кому Флорин рассказал историю Хедригалла, пересказывали ее другим, но вскоре уследить за этим было уже невозможно. История приобрела собственную инерцию. Очень скоро большинство из тех, кто рассказывал многократно переиначенную историю спасения Хедригалла из Шрама, не могли ответить, откуда узнали ее.
Любовники в доступной всем форме рассказали о Шраме много верного — так, как они это понимали. Большинство армадцев знали, что из Шрама возникают возможности и в этом — источник его силы. Некоторые видели меч Утера Доула включенным, и они понимали, что дает добыча возможностей. И теперь здесь, в глубинах Скрытого океана, вблизи самого Шрама с его утечками, с вероятностями, которые сочились из него, как плазма, было совсем нетрудно поверить, что Хедригалл (этот Хедригалл, сходящий с ума где-то в трюме парохода) говорит правду.
И хотя подлинный их Хедригалл, убежав несколько недель назад, возможно, находился в тысячах миль от них — плыл над океаном, или разбился, или высадился на какой-нибудь неизвестной земле, или утонул в море, Армада согласилась с тем, что тот, которого они сейчас подобрали, был двойник Хедригалла, спасшийся из жуткого Бас-Лага, в котором погибла Армада.
— Два дня назад, — слышала Беллис, как одна женщина говорит с беспробудной тоской. — Все мы. Мы уже два дня как мертвецы.
Это было предупреждение. Никто не мог пройти мимо него.
