— Скоро к западным городам вернётся былое величие, — говорил отцу Айдан, ставший правителем Сатхамы.
Тот каменный город, который когда-то украсил своими творениями юный Диннар, был теперь лишь небольшой частью новой Сатхамы. Его берегли, как святыню, ничего там не трогали, а приезжих туда пускали маленькими группами в сопровождении специальных служащих. Гостям обязательно показывали храм Чёрной Звезды и могилу старой Сатхи, няни Аль-Маррана, к которой он был очень привязан. Первое, что он сделал, приехав в пустыню после своих земных и небесных приключений, так это издал закон о защите марканов. Этот закон потом строго соблюдали все западные правители. Каждый, вступая на трон, клялся защищать марканов от притеснений и насмешек. Для калек и слабоумных строились благотворительные заведения. К счастью, рождение неполноценных детей постепенно сокращалось, а с тех пор, как пустынные жители начали заключать браки с сантарийцами, и вовсе стало редкостью. Там более что решать эту проблему марвидам помогали нумады-саммины.
Дорога через горы, которую проложил "болотный великан", была теперь ровной, гладкой и удобной для проезда. Вторую такую дорогу из Сантары в Валлондол прокладывали двумя скантиями западнее Улламарны. Статую Маррона вернули на прежнее место, а бородатый великан вскоре украсил главную площадь новой Сингатамы. Душу "валлонского бога" освободили лишь спустя пятьдесят лет. Долгий сон в камне помог ей всё забыть, и больше она никого не тревожила. Возможно, тот, кто когда-то был Ангамиром, сыном Санхава, а потом сто сорок лет исполнял роль "живого бога", впоследствии жил недалеко от центральной площади Сингатамы… А может, родился где-нибудь в Валлондоле и с интересом слушал рассказы своего деда о войне и о битве двух каменных исполинов.
Подземный дворец стал сокровищницей потомков Уллавина. Часть ценностей Диннар распределил между своими детьми. Дочери получили хорошее приданое. Диннар считал своим долгом устроить их будущее. Впрочем, это оказалось нетрудно. Подрастая, черноглазые красавицы одна за другой выходили замуж за сантарийцев, которые были счастливы породниться с человеком, чьё имя стало легендой.
Длившаяся несколько лет связь Тиинат и Симмилаха так и не закончилась свадьбой. Молодой нумад взял в жёны дочь одного из улламарнских аттанов, хорошенькую, но ничем не примечательную женщину, способную лишь на одно — рожать детей. Тиинат с достоинством пережила этот удар судьбы. Только близкие знали, как ей тяжело.
— Наверное, я была о себе слишком высокого мнения, — сказала она однажды Амните. — Никогда не думала, что меня променяют на такое ничтожество.
— Тиинат, ты не стала хуже оттого, что Симмилах выбрал другую женщину, — улыбнулась Амнита. — Возможно, с ней ему проще.
— Выходит, это правда, что мужчины не любят сильных женщин…
— Если сами недостаточно сильны. Я знаю, Симмилах разочаровал тебя, но это ещё не конец жизни. Ты ещё встретишь того, кто тебя достоин.
— Не беда, если и не встречу, — пожала плечами девушка. — Я никогда особенно и не стремилась выйти замуж.
Тиинат долгое время работала в школе нумадов при Белом замке. Ей было уже двадцать пять, когда судьба свела её с Альгиером, сыном Вильманда, молодым аристократом из очень древнего валлонского рода. Первый раз он приехал в Улламарну вместе с Эрлином, а через полгода увёз Тиинат в Эриндорн, где счастливые молодожёны поселились в роскошном особняке недалеко от Солнечного дворца. Теперь у юной Диннары, которая была очень дружна с Тиинат, появился повод почаще бывать в Эриндорне. Ведь Сагарану, как первенцу и наследнику Эрлина, предстояло впоследствии занять трон правителя Валлондорна, и чем старше он становился, там больше времени ему приходилось проводить в столице своих будущих владений.
Эрлина нисколько не огорчало, что сын не унаследовал его тяги к техническим наукам. Сагаран был прирождённый правитель. Спокойный и рассудительный, он с самых юных лет удивлял окружающих своим здравым смыслом и дальновидностью. Обладая блестящими способностями и прекрасно усваивая все науки, он отдавал предпочтение истории и философии. Сагаран ещё в детстве прочёл и привёл в порядок все летописи и мемуары, которые хранились в горном замке. Эрлин сделал там одну из своих резиденций. Теперь недалеко от дворца была взлётно-посадочная площадка. Семья правителя Валлондорна и их друзья летали туда на небольших дайверах.
Живя в Эриндорне, Сагаран много времени проводил в библиотеке. Он изучал хроники, а также исследования Айнагура по языкам. Наследник знал толк в изящной словесности, а стихи, которые он писал с десятилетнего возраста, нравились не только членам его семьи. Правда, Сагаран не придавал своему литературному творчеству особого значения и никогда не изъявлял желание что-либо опубликовать. Лишь после смерти Сагарана его внук Эрлин издал его сочинения: стихи, поэмы, историко-философские труды и жизнеописания знаменитых людей, в том числе его родителей и кое-кого из их не менее известных современников.
Благодаря своей доброте и чуткости Сагаран легко располагал к себе людей всех возрастов и сословий, а безошибочная интуиция, унаследованная им от матери, позволяла ему находить подход к каждому и с каждым брать верный тон. Все дети Эрлина и Гинты пользовались симпатией окружающих — и в Валлондорне, и в Ингамарне, и в других минах, но Сагаран казался всем живым воплощением согласия, которое наконец-то воцарилось между двумя племенами. Настолько гармонично слились в его внешности и в характере черты валлона-отца и сантарийки-матери. Белокожий, как Эрлин, он имел иссиня-чёрные, как у Гинты, волосы. Только у Гинты волосы были прямые, а у Сагарана волнистые и завивались на концах крупными локонами — как у Эрлина. Узкий овал лица делал его похожим на чистокровного лирна, но большие, чуть раскосые глаза сияли яркой сантарийской синевой. Не получив отцовской способности долго находиться под водой, Сагаран унаследовал его огромную физическую силу. Ловкость же и гибкость, которой славились сантарийцы, у него были скорее от матери. Состязания по син-тубану он выигрывал даже у молодых нумадов. И ещё… У Сагарана с детства была какая-то таинственная связь с огнём. В восьмимесячном возрасте он заполз в горящий камин. Няня вытащила его оттуда довольно бистро, но при этом успела сильно обжечься. На его же теле не осталось ни одного ожога. Люди не раз замечали, что при его появлении свечи или пламя камина вспыхивали ярче, как будто приветствуя его. Всё это было странно, потому что способностями к таннуму Сагаран не обладал. Его анх не позволило бы ему стать даже простым колдуном. Одна только Гинта ничему не удивлялась. Обожая всех своих детей, к этому сыну она питала особую привязанность. Между ними была такая духовная близость, что Эрлин порой немного ревновал свою жену к своему первенцу.
