Да, годы и бремя власти добавили ему величия, взгляд стал мудрее, но это тот же дядя Кан, с которым я в свое время гонял на лыжах по окраине Севера. Он крепко пожал мне руку, а потом обнял, как родного.
Жаль, не получилось поговорить, как в старые добрые… Глава семейства итак нарасхват в преддверии торжества, а если он еще и правитель трети Омниса, то все куда хуже. Потому он вскоре умчался по каким-то делам, оставив меня на попечение своей жены — Занны, ну да ее внимания мне досталось не больше, чем любому другому гостю, ведь мы с нею почти не знакомы.
А гостей было много, и каких гостей! Столь пестрого собрания влиятельных и просто известных личностей я сроду не видел. Причем, вполне верю, что все они получили приглашения исключительно по старой дружбе.
Братья и сестры Кана стояли поодаль. Девять Кангассков, с ума сойти… хотя я слышал, что всего — вместе с Дэлэмэром — их аж одиннадцать. Неважно… все они, кроме Лара, который учил моего отца, мне люди чужие. А Лар — славный малый, я рад был его видеть.
Еще один замечательный человек подошел ко мне сам. То был Флавус Бриан, исследователь Кулдагана и дикой части Срединной Земли, мой кумир, можно сказать. Я с ним поздоровался, робко так… Спектор он, ветеран войны, и вид у него суровый… однако сошлись мы быстро, так как на науке и путешествиях помешаны оба. А уж как я был польщен вниманием такого человека к моей скромной персоне… «Наслышан о тебе от Кана,» — сказал Бриан.
И жена у Флавуса милая… О Небеса, когда же меня корёжить от грусти и зависти перестанет при виде чужого счастья…
Я как раз усиленно тер рукавом глаза, чтобы никто и не подумал, что у меня злые слезы наворачиваются, когда меня отловил отчим и, добродушно встряхнув за шкирку — для бодрости, надо думать, — решил просветить насчет личностей остальных присутствующих. Теневой братии, преимущественно.
Я уже достаточно взрослый, чтобы не обманываться, думая, что мой отчим — просто смотритель Серой башни и добропорядочный сторонник Закона. Знаю и про Тени, и про дела его. Ступать на эту стезю я не собирался никогда, но из научного и природно-драконьего любопытства с интересом его слушал. Те, кто мыслился мне фигурками на шахматной доске, когда я просто читал и слушал о политике, предстали теперь живыми людьми.
Сумах Даргбис, вопреки своей громкой и не всегда доброй славе, оказался улыбчивым и приятным в общении человеком. Пират; родственник и наставник моего отчима. Герой войны, а ныне — адмирал Срединного флота. Друг Кана… Не удивлюсь, если он людей убивал с такой же улыбкой, с какой жал мне руку…
Рафдар Дайн, теневой король Лура… и его чернокожая королева… Еще одна счастливая пара — еще одна щепоть соли мне на рану.
…но сыновья его мелкие — просто стихийное бедствие…
Гурронская братия меня не впечатлила, впрочем, и отчим с каждым из них перекинулся лишь парой слов. И решил представить меня уже другой стороне мира — Закону.
Алый Совет. Серый Совет. Все шестеро явились сюда как друзья Кана, однако даже в преддверии праздника говорили о чем-то серьезном, порой срываясь в вековое непонимание двух сторон (Фрументария-Инквизиция). За что сам Кан им и выговорил, шутя, но с намеком.
Сейвел Нансар, глава навийских гадальщиков… и он здесь… Насколько помню, жена Кангасска принадлежит к династии Илианн. И чтобы спустя пару тысяч лет вражды представители двух династий встретились на мирном празднике? Кажется, я чего-то недопонял, но Сейвел с Занной разговаривали довольно мирно. Оба темноволосые, с проседью, темноглазые, с одинаковыми черными обсидианами на шее (крупные, как положено главам династий)… так бы и подумал, что брат и сестра.
От Кангасска мысль моя не укрылась (а что можно вообще скрыть от гадальщика с Триадой харуспексов?), и он шепнул мне, что когда-нибудь объяснит, в чем тут дело.
Я не гадальщик, но уже начинаю понимать, что как на глупого мальчонку на меня уже никто не смотрит, раз уж знакомство с сильными мира всего идет столь целенаправленно. От меня чего-то ждут… меня к чему-то готовят… надежды возлагают… Вот так и осознают, наверное, что детство кончилось. Впрочем… какое детство… у меня тут любимая девушка замуж выходит за другого…
Перезнакомив с кучей народу, отчим оставил меня в покое и умчался встречать новоприбывших: Ориона и Астэр. Я решил, что хватит с меня созерцания счастливых пар и, четко развернувшись на сто восемьдесят, влился в компанию драконьей молодежи, прилежно сохранявшей человечий облик.
Те были рады. Зейна, облаченная в чудесное белое платье, как полагается подружке невесты, и румяная от счастья, тут же обняла меня за шею и даже чмокнула в щечку. Аглайн налил мне кулдаганского эля…
Эль я все-таки продегустировал, но не более того. Мне нужен был ясный разум.
— запись четвертая
Лайель Грифон появился в общем зале куда раньше невесты. И отвечал на улыбки, шутил и тому подобное не менее рассеянно, чем я. Да уж, мы оба были в ожидании. «Счастливец, — подумалось мне, — у тебя на все иная причина».
И вот наконец под руку со своим отцом к гостям вышла Милия. Я замер и даже не дышал все время, что она спускалась по лестнице.
Помню все, каждую мелочь. Навсегда врезались в память эти мгновения…
Ее простое белое платье, облачно нежное, выглядело таким… бесхитростным рядом с платьями ее подруг, не пожалевших кружев и блестящих камушков… Ее лица не коснулись румяна и краска. И волосы рассыпались по плечам так же свободно, как всегда, только заколка с крохотным хрустальным первоцветом чуть придерживала прядь над левым ушком.
Милия, любимая моя, ты прекрасна…
Кажется, я забылся, любуясь. У меня совершенно вылетело из головы, кто я, что я и зачем я. И, когда Милия ступила на блестящие мраморные плиты зала, я невольно подался вперед, словно она шла ко мне.
И опомнился я только тогда, когда встретился взглядом с ее отцом… Даже если бы меня разбудили, окунув в ледяную воду, я, наверное, не испугался бы так.
Нет, взгляд Кангасска не был гневным и не таил в себе никакой угрозы. Он был понимающим…
Я прозрачен перед этим человеком. Моя судьба видна ему как на ладони. И боль свою мне от него не скрыть никогда. И беспомощность… А он смотрит на меня с пониманием, зная, что суждено мне в жизни.
Это отрезвило меня, тронуло измученную душу ледокаиновым холодком. Остаток церемонии я наблюдал с предельной отрешенностью, будто это все не со мной.
Наблюдал. И в какой-то момент подумал о самом Кангасске. Что чувствует человек, выдающий дочку, которой суждено жить половину драконьего века, за простого смертного? Не сомневаюсь, что он искренне желает счастья и Милии, и Лайелю. Короткое это будет счастье, но все же… он ведь сам такой, и жена его — Занна — проживет не больше, чем отмерено человеку. И Кангасси — его приемная дочка — тоже. А третья — Влада? Не знаю…
