Ох. Почему у меня коленки подгибаются?
− Зато я тебя не хочу, − заявлю упрямо.
− Да неужели? – урчит ласково этот чёрный котище.
Прижимается губами к моему виску. Обдаёт и без того пылающую щёку горячим дыханием. И целует в уголочек губ, касаясь языком удивительно чувствительного места. По телу пробегает волна сладкой дрожи. Пальцы на его плечах судорожно сжимаются. О боги, это несправедливо! Почему, я всё это чувствую в его руках? Почему… мне это нравится?
− М-м-м, как же я тебе неприятен. Ты буквально дрожишь от омерзения, − шепчет этот коварный соблазнитель, шаг за шагом тесня меня куда-то в сторону. И целует уже напористей, проталкиваясь языком между губ, в один миг воруя моё дыхание, оглушая и ослепляя…
И я сама не замечаю, как обнимаю его за шею, с тихим стоном отвечая на бесстыдную ласку. Как прижимаюсь к нему теснее, позволяя подхватить меня на руки и куда-то нести. А потом… потом оказываюсь сидящей у него на коленях… задыхаясь от пылких поцелуев перешедших уже все грани приличия. Чувствую мужские губы на шее, и глаза закатываются от невероятного по своей силе удовольствия. Тело уже пылает. Кажется, что под кожей искры пляшут. И под веками. Кровь кипит...
Пальцы зарываются в волнистые волосы моего мучителя. Сжимают. Притягивают его ближе… о боги, я сейчас с ума сойду. Как же сладко и хорошо. Как же мне хочется… чего-то.
Внутри будто тугая пружина закручивается, нагнетая напряжение, заставляя ещё теснее прижиматься к мужчине в поисках освобождения.
И лишь когда я ощущаю, как ветерок обвевает мою обнажённую ногу, и по бедру скользит горячая ладонь, разум напоминает о себе.
− Стой, прекрати, − хрипло выдыхаю, пытаясь оттолкнуть от себя Азима.
Но это очень непросто сделать, когда ты сидишь у мужчины на коленях. Вместо того чтобы выбраться из этого порочного плена, я вдруг оказываюсь прижата спиной к каменной груди, а бесстыдные пальцы босварийского принца пробираются мне между ног.
− Тш-ш-ш, не бойся. Я только приласкаю, − шепчет он мне на ухо. − Ничего не будет.
Проводит языком по шее, прикусывает, целует… Обхватив ладонью затылок, вынуждает повернуть голову, снова порабощая мои губы, овладевая моим ртом… и вдруг прикасается там, внизу. Именно в том сокровенном месте, где мне больше всего хочется почувствовать его прикосновение. Как бы ни было мне стыдно в этом себе сознаваться.
Наверное, это сон. Я чувствую, как Азим гладит меня через влажную ткань панталон, как раздвигает ткань, проникая в разрез и добираясь до моей обнажённой плоти. Ослепляя этим запретным прикосновением. Меня чуть ли не подбрасывает в его руках, сердце заходится в бешенной дроби и все связные мысли куда-то вмиг улетучиваются. Остаются только эти невыносимо приятные ощущения, влажное скольжение, жар возбуждения во всём теле, тянущее чувство внутри и мужские губы, терзающие меня невозможно откровенными поцелуями. Хватаясь за его предплечье, я вместо того, чтобы оттолкнуть, лишь царапаю бессильно, наслаждаясь ощущением стальных мышц под моими пальцами. Наслаждаясь его властью надо мной.
О боги. Что он творит? Что я творю? Почему позволяю это?
− Азим, − срывается с моих губ хриплым стоном, когда бёдра начинают бесконтрольно дрожать в ответ на настойчивые поглаживания, а желание двигаться навстречу этой откровенной ласке становится почти нестерпимым.
− Да, сладкая моя? – урчит принц, слизывая стоны с моих губ и обводя по кругу бугорок чувствительной плоти между ног.
Скользит справа, потом слева, касается вершинки, нажимает, теребя уже гораздо настойчивей… И меня просто выгибает в его руках.
− Хорошая моя девочка, − шепчет хрипло мне в губы. − Такая чувственная. Такая желанная.
О боги. Я умру. Точно умру… если он не сделает что-то.
В рот толкается его язык, и я чувствую, как внизу в меня осторожно проникает мужской палец, раздвигая внутренние мышцы. Буквально оглушая меня этим ощущением. Начинает медленно двигаться. И этого хватает, чтобы окончательно толкнуть меня за грань.
Гортанно застонав Азиму в рот, я взрываюсь ослепительным шквалом ощущений. Запредельных в своей незнакомой остроте. По телу пробегают волны мучительно-сладостной дрожи, выгибая меня дугой в мужских руках.
А он вместо того, чтобы прекратить эту муку, всё продолжает ласкать и трогать там. Снова и снова окуная меня в волну жара. Доводя практически до безумия. Пока ощущения не становятся настолько острыми, что я с протестующим писком выворачиваюсь, сдвигая бёдра.
− Я не могу больше… не могу… − шепчу сбивчиво и хрипло, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание.
А в ответ слышу тихий довольный смех и меня сгребают в охапку, прижимая к мужской груди. Виска касаются улыбающиеся губы. А в бедро упирается что-то очень твёрдое, заставляющее меня покраснеть ещё больше. Если это вообще возможно.
Это же… это он меня так сильно хочет? Я же правильно поняла? Это тот самый мужской орган, про который мне мама рассказывала? О боги.
− Это всё… неправильно, − шепчу я, смущённо кусая губы. – Ты не должен был… и я не должна. Не понимаю, почему позволила тебе. И почему вела себя так…
Я даже слов подходящих подобрать не могу. Даже для самой себя.
Конечно, я не совсем наивная. Мама давно рассказала нам с Софи, что такое интимная близость между мужчиной и женщиной. Рассказала даже, что это нормально, когда девушки сами себя трогают, чтобы лучше знать своё тело и свои желания. И я даже пробовала… но такого даже близко никогда не испытывала. Наверное, всё дело в том, что с мужчиной это вообще ощущается лучше. Например, как с объятиями. Можно и самой себя обнять. Но с кем-то ведь гораздо приятней.
− Это называется страсть, Ники. Между нами она есть. Как бы ты ни доказывала обратное. Твоё тело меня хочет. Ты меня хочешь.
− Нет.
− Напомнить тебе, как ты только что стонала от удовольствия в моих руках? – урчит вкрадчиво этот коварный соблазнитель. Ловит губами мочку уха, посылая по моему телу новую волну жарких мурашек.
− Прекрати! Ты застал меня врасплох. И вообще! Это… неприлично!
− Может быть, − невозмутимо хмыкает Азим. − Но ты в любой момент можешь сделать из меня приличного мужчину, согласившись выйти за меня замуж.
− Я не хочу за тебя замуж, − ворчу раздосадовано.
− Думаю, это временно. Я подожду, пока захочешь.
Вот непробиваемый.
− Азим, то что рассказала Софи, не играет никакой роли, − сообщаю, мученически вздохнув. − Я отказала тебе по тем причинам, которые назвала днём. Моё мнение не поменялось. Отпусти меня, пожалуйста.
И надо же, мне удаётся наконец выбраться из этих загребущих рук. Вскочив на ноги, я принимаюсь лихорадочно поправлять на себе одежду. Выгляжу, наверное, так, будто меня по кустам валяли. Придётся иллюзию делать. И маме на глаза не показываться, потому что рассмотрит. И Тайрэну. А ещё Федерику с Анной... Бесы, вот как мне спрятать от всех этот растрёпанный вид?
− Ники… − начинает было его высочество, тоже поднимаясь.
Но именно в этот момент я вдруг чувствую сигнал почтового футляра. Столь своевременный, что у меня даже дыхание перехватывает от радости. Адаль, я тебя обязательно расцелую, когда вернусь.
− Извини, срочное письмо, − сверкнув рассеянной улыбкой в сторону нахмурившегося Азима, я, не скрываясь, отстёгиваю футляр от пояса и вытряхиваю из него послание от друга.
Мои ожидания оправдываются. В нём снова обнаруживается цветочек. На этот раз красный. И мои губы сами собой расползаются в довольной улыбке. Это именно то, что мне нужно.
− От кого это письмо, Николь? – слышу абсолютно предсказуемый вопрос.
А вот теперь главное не забыть, что я имею дело с принцем Босвари, который прекрасно чует ложь. И говорить только правду.
− От друга, − сообщаю ровным тоном, не поднимая взгляд на Азима.
Думаю, уже этого более чем достаточно, чтобы он всё понял так, как мне нужно.
− И что это за друг такой, который шлёт тебе цветы в письмах?
