– Запомнил? – спросил Линьсюань.
– Благодарю учителя!
– Как я погляжу, лук ты знаешь, – заметил подошедший Доу Сюй. Линьсюань поморщился. Пусть он и не делал тайны из своего временного невежества, но и посвящать в него младших учеников в его планы тоже не входило.
– Хотя всё равно не мешает проверить, – добавил Доу Сюй, проигнорировав недовольный взгляд. – Так что давай, я хочу увидеть, как ты стреляешь.
Хотелось сказать, что шиди много на себя берёт, но Линьсюань сдержался – в конце концов, он сам согласился с ролью временного ученика, а с наставниками не спорят. Так что он молча пошёл за луком. Хорошо хоть Доу Сюй не стал продолжать свои нравоучения относительно ивовых девушек. Зачастил в парчовый домик, надо же. Всего-то два раза и был. В тот первый раз с Шуйсянь всё вроде бы прошло хорошо и даже замечательно, но Линьсюань всё равно не мог избавиться от мысли, что девушка изображает восторг, которого отнюдь не испытывает. Странно, в том мире ему доводилось несколько раз получать секс за деньги, но что именно испытывает партнёрша, его при этом не слишком волновало. Возможно, потому, что те девушки не пытались этот самый неземной восторг изобразить. Все как-то были согласны с тем, что для них это не более чем работа, из этого Андрей и исходил, хотя и грубым никогда не был.
Но в то утро при взгляде на сияющую Шуйсянь Линьсюаня мучило подозрение, что он испортил девочке спокойный вечер: та собиралась оттанцевать своё и отправиться на боковую, но тут появился он, а хозяйка не дала возможности отказаться. И потому, желая компенсировать, возможно, надуманные неудобства, заклинатель спросил у танцовщицы, где здесь находится ювелирная лавка. Оказалось, что на соседней улице. Торговец принял раннего гостя с восторгом и вывалил перед ним целый ворох украшений, из которых Линьсюань выбрал два парных нефритовых браслета и велел отправить в заведение Матушки Гу, лично танцовщице Шуйсянь в руки, а счёт уже привычно попросил переслать в орден. Если торговец чему-то и удивился, то ничем этого не показал. А Линьсюань при следующей встрече с Чжаньцюном ошарашил его вопросами о доходах ордена, и о том, какая доля этих доходов причитается лично ему, Хэн Линьсюаню.
Чжаньцюн, оправившись от первого удивления, осторожно поинтересовался, какая именно сумма нужна шиди Хэну и не может ли он ему чем-нибудь помочь. Похоже, решил, что соученик вляпался в неприятности. Пришлось, чтобы его успокоить, рассказать о своём походе в Гаотай и возникших проблемах с оплатой. Чжаньцюн с облегчением кивнул и объяснил, что шиди всё сделал правильно и что покупать в долг, предоставляя расплачиваться по счетам казначеям ордена – обычная практика. Но если Линьсюаню непременно хочется платить на месте, он может взять сколько угодно серебра у главного казначея мастера Ли – не Ли Ломина, а Ли Баовэня. Отчитываться в тратах не нужно, орден достаточно богат, чтобы не считать каждый лян**, потраченный на развлечения и покупки.
От комментария, что любое количество денег можно перебить качеством растрат, Линьсюань воздержался, а полученным советом воспользовался. Так что в следующий раз он отправился в заведение Матушки Гу с тяжёлым кошелём, полном слитков серебра, выданных ему без восторга, но и без возражений. Оказалось, что монеты тут бывают только бронзовые, а серебром и золотом платят по весу, считая в лянах, цзинях*** и прочих весовых единицах. Вечер, к слову, прошёл прекрасно, на этот раз Шуйсянь к нему отпустили без возражений, а Цюйсин таки порадовала игрой на гуцине. Никакого впечатления это треньканье на Линьсюаня не произвело, но он честно выразил одобрение. Память, оставшаяся от предыдущего обладателя тела и исправно помогающая с поэзией, боевыми искусствами и заклинательством, на этот раз молчала вмёртвую, никак не реагируя на чуждую музыку. Что было несколько странно, потому что музыка тоже входила в программу обязательной подготовки благородных людей и заклинателей, и гуцинь в своём домике Линьсюань точно видел. Надо будет как-нибудь попробовать и с ним попрактиковаться, может, тогда чувство прекрасного проснётся?
Вообще, наверное, стоило бы удивиться, как быстро он освоился с чужим, вроде бы, телом. Первое время он ещё вздрагивал, когда, подходя к зеркалу, видел там отражение красивой, но чужой физиономии, однако скоро перестал. И пусть в мыслях он всё ещё видел себя прежним Андреем, но при этом очень быстро перестал обращать внимания на отличия, разве что иногда всё ещё делал открытия: о, а вот тут есть ещё один шрам, а здесь родинка… Но, не считая этого, никакой разницы не чувствовалось – тело слушалось как родное, и иногда даже лучше. Например, Андрей если и смог бы натянуть тугой лук, то едва ли сумел выпустить стрелу точно в центр далеко отстоящей мишени.
– Ну, неплохо, – снисходительно похвалил Доу Сюй после пятого выстрела. Линьсюань кинул взгляд на небо. Со здешним лунным календарём он немного сбился со счёта, но по всему выходило, что сейчас конец августа или самое начало сентября. Утомительная жара начала потихоньку спадать, но всё ещё изрядно досаждала. Поэтому он сам предпочитал проводить тренировки рано утром, но иногда, как сегодня, их приходилось откладывать до более позднего времени. По какой причине шиди не смог прийти пораньше, он не говорил, а Линьсюань не спрашивал. У каждого их них свои дела.
Но драться с ним на солнцепёке будет тяжело.
– Тогда начнём? – Линьсюань отложил лук. Доу Сюй кивнул и жестом предложил пройти к дальней площадке. От учеников, к некоторому облегчению Линьсюаня, их загородил домик, служивший оружейной, который он мысленно окрестил сараем со спортивным инвентарём. Хотя среди тренировочного оружия там попадалось и вполне боевое – те же луки, к примеру. Но вот боевых мечей здесь Линьсюань не видел.
Впрочем, на этот раз Доу Сюй выбрал не меч, а копьё.
– Тело должно быть подвижно и изменчиво, – приговаривал он, вращая оружие с такой скоростью, что оно начинало напоминать пропеллер. – Растягиваться и сжиматься… Открываться и закрываться… Уворачиваться и распрямляться…
Линьсюань помалкивал, стараясь не отстать. Со стороны это, должно быть, напоминало цирковой номер: двое мужчин в красочных одеждах бешено машут длинным палками, то закручивая их вокруг загривка, то пропуская под высоко поднятыми ногами – растяжка у тела тоже была на зависть, – а то и вовсе подкидывая в воздух и перебрасывая из одной руки в другую. Или даже подбрасывая ногой, как мяч.
– Верх и вниз, оборачиваться, опрокидываться и кувыркаться, налетать и плотно кружить!..
Линьсюань едва не пропустил миг, когда Доу Сюй в буквальном смысле взмыл в воздух. Прыгнул с места вверх метра на три, вытянулся в воздухе горизонтально и спикировал вниз – так и хотелось сказать «подобно соколу» – метя наконечником копья в Линьсюаня. Тот успел отвести удар, но глаза у него при этом, надо полагать, стали формой и размерами как две монеты. Мягко приземлившийся и застывший в безупречной стойке шиди довольно усмехнулся:
– Ты почти не используешь духовную силу в бою. Против людей этого будет довольно, но против чудовищ и живых мертвецов…
Линьсюань едва не спросил: «Значит, я смогу так же?» Но, как гласит здешняя поговорка, лучше говорить, чем петь. Он уже знал, как привести в действие внутреннюю ци. Тёплый поток хлынул по жилам, делая тело невесомым, Линьсюань оттолкнулся от земли, чувствуя поддержку внутренней силы, словно воздушной подушки… чтобы быть сбитым на взлёте чужим копьём, которое, к счастью, плашмя, ударило его поперёк туловища.
– Слишком много думаешь, – недовольно бросил соученик.
Ответить поднявшийся Линьсюань не успел бы, даже если б захотел. Чужое копьё снова свистнуло в воздухе, метя в него, и стало не до размышлений, Линьсюань едва успевал отбиваться. Мелькнула только мысль, что долго он такой темп не выдержит, однако время шло, а он выдерживал. Тело и лицо заливал пот, сердце бухало в груди и одновременно в ушах и висках, лёгкие работали на пределе, но он отбивался и даже атаковал сам. Они кружили, подпрыгивали, налетали и сгибались в полном соответствии с только что прозвучавшими словами.
