захотелось свалить. Как только из палаты донеслось не менее громкое:
— Вышла отсюда!
На кого именно он сорвался, стало понятно, как только дверь вновь распахнулась, а из палаты вылетела медсестра, судя по форме. Тоже чуть не врезалась в меня на ходу, так торопилась исчезнуть.
Судорожно вздохнула. Вот и как с ним таким разговаривать, если он на каждое моё слово реагирует подобным образом? Источает столько презрения, будто я и правда виновата перед ним. То есть я, конечно, виновата, наверное, что заставила его поволноваться. Стоило и правда сперва с ним поговорить, а не позволять маме увозить меня на другой континент. И я хотела. Просто не вышло. А потом поздно стало.
Всё так быстро завертелось. Обследования эти их, стремительный рост детей, и я убедила себя, что лучше я останусь под наблюдением тех, кто точно поможет сохранить жизнь мне и нашим малышкам, а уже потом вернусь к нему. Сразу с детьми. Чтобы не думал, что я реально решила лишить его их. У них ведь в Москве нет никаких подходящих врачей. А мама оборотней изучала, и мой организм знает со всех сторон, рядом с ней точно безопасно. Сама мама тоже поддержала это решение. Точнее, она его и предложила, а я согласилась. Разумно же, ну?
Но в остальном…
Это ведь он всё испортил своим враньём. Не умолчи он обо всём, не случилось бы ничего из того, что произошло. А он маму мою убил. Пусть и не совсем своими руками. Едва ли это соизмеримо с тем, что я от него ушла и не вернулась так сразу. В глубине души вовсе продолжала надеяться, что она выжила каким-нибудь чудом. Плиты упали так, что она оказалась под завалом, но живая и относительно здоровая. Но даже при всём при этом я готова была с ним договориться, попробовать наладить отношения. Ради детей, но всё же. А он…
Не надо оно ему. И не в Алексе дело. Ему просто до меня нет никакого дела. Тогда почему я вновь и вновь бьюсь в эту стену? Продолжаю ходить за ним, как на привязи, будто и впрямь мазохистка какая-то.
И это его заявление последнее…
Что значит “та, кто способна от него понести”?
Он, что же, решил, что раз я смогла забеременеть от него, то могу и от Алекса? То есть, наверное, могу в теории, но он так сказал, будто я намеренно могла бы захотеть провернуть нечто подобное, точнее, хотела бы, но не вышло. Или это я уже на эмоциях себе всё придумывала?
Ну, не мог же он на самом деле так думать? Что за очередной бред? Что у него вообще творится в голове? Откуда такие мысли взялись? Не мой же побег настолько ему разум затмил? Ерунда какая-то. Или это всё из той же оперы, где моя мать — учёный генетик, изучающий оборотней? У живущих здесь явно плохие ассоциации с делом мамы, а я толком даже понять не могла, в чём проблема. Да я и о работе мамы ничего особо не знаю, только в общих чертах. Они там все подписывают договор о неразглашении, само моё присутствие в той лаборатории было под запретом, но ради меня мама его нарушила. И я точно знаю, что всё там происходит на добровольных началах. Пару раз своими глазами видела оборотней, кто сотрудничал с ними, и никакой агрессии от первых в сторону вторых не исходило. Наоборот, улыбались и шутили, пока у них собирали и фиксировали нужные показатели организма. А тут будто в альтернативную реальность попала.
И вот как понять, где правда, а где… что?
Впрочем, чего гадать? Пойду и прямо спрошу обо всём!
Правда, как вошла, так и забыла обо всех своих стремлениях.
— Кайл…
Кайл сидел на краю ванной, дрожащими руками стирая с себя кровь маленьким полотенцем, и тяжело дышал.
— О, боже, Кайл! — тут же бросилась ему на помощь.
Наверное, не надо упоминать, как он отреагировал на моё вмешательство? Да, снова недовольно зарычал.
— Уходи, — оттолкнул от себя.
И так мне обидно стало. Я ведь только что размышляла про свой идиотизм, и вот, опять на те же грабли наступала. Серьёзно, сколько можно? Но смотреть, как он мучается, не могла. Кровь ли Алисы тому виной, или моя природная сердобольность вкупе с неостывшими чувствами к нему, не знаю. Да только никуда я не ушла.
— Ага, пойду, — пробурчала хмуро, всё-таки отнимая у него полотенце. — Вот помогу тебе и пойду. А до тех пор, будь добр, посиди спокойно. Чем быстрее закончу, тем скорее ты от меня избавишься.
И, о, чудо, он и впрямь не стал сопротивляться. Сидел, молчал, смотрел на меня всё так же хмуро, но не прогонял, лишь вздрагивал периодически от моих действий. Звук тишины ванной комнаты разбавляло только наше дыхание, текущая из крана вода и шуршание бинтов. Почти хорошо и уютно, если бы не исходящее от оборотня напряжение. Его между нами можно было пощупать физически, настолько плотной аурой оно обволокло наши тела, но я упорно делала вид, что не замечаю. Даже в итоге всё-таки решилась на повторный заход с разговором. Правда, так и не придумав, с чего лучше начать, сосредоточилась на его последних обвинениях в сторону Александра. Возможно, у меня получится переубедить его хотя бы насчёт него, и лучший друг останется нетронутым. Он ведь, правда, ни в чём не виноват. Просто хотел убедиться, что со мной всё в порядке. Убедился на свою голову…
— Ты не прав, — произнесла тихо. — Я и Алекс, — пояснила на всякий случай. — То, что мы рядом. Это действительно совпадение. Его родители пропали, когда ему было девять. Он некоторое время жил в детском доме, а затем его усыновили наши соседи — милая пара стариков. Мне как раз исполнилось семь. У меня не было друзей. Соседские дети невзлюбили меня из-за моей внешности. У меня, по их мнению, была слишком бледная кожа, излишне светлые волосы, а серые глаза, как вишенка на торте. Моль. Так они меня называли. К тому же, из-за анемии мама не позволяла мне вести активный образ жизни, что тоже не способствовало дружбе с ними, поэтому я предпочитала тихие игры в нашем саду.
Пока рассказывала, память воспроизводила тот день в самых мельчайших деталях.
Мама накануне подарила мне детскую развивающую химлабораторию, и я по-детски важно изучала её, готовясь провести свои первые важные опыты. Всё испортил прилетевший через забор
