Интересно, он получил деньги за разбитый мопед? А вдруг отец избил его за то, что тот плохо приглядывал за мопедом? Мысли вихрем сменялись в моей голове.
– Мама пробовала, сказала, что очень вкусно… Помогает согреться, попросила купить у вас… – голос Сучана отдавался в затылке.
– Мне тоже пятнадцать. Так что можешь на «ты», – предложил я, не оглядываясь.
Тот ничего не ответил.
– Ты прогулял школу?
В такое время он должен быть в школе.
– Сегодня суббота, – негромко ответил Сучан.
– Ах вот как. А мне без разницы – хоть суббота, хоть будни. Я ведь не хожу в школу. – Не знаю почему, но мне казалось, что я должен говорить хоть что – то.
– Ага…
– Ходил до прошлого месяца, а сейчас не хожу. По личным обстоятельствам.
«Нашел!» Я наконец-то отыскал подходящий контейнер, чтобы переложить в него «Сливочную нежность».
– Вот как.
– Тебе не любопытно, что за личные обстоятельства?
– Даже не знаю… – неопределенно ответил Сучан.
– Ты заболел? – спустя некоторое время поинтересовался он.
Он интересовался очень осторожно. Наверное, увидев мое лицо, подумал, что раз я не хожу в школу по личным обстоятельствам, то значит, по болезни.
– Да нет. Несчастный случай. Попал в аварию.
Я переложил еду в пластиковый контейнер и протянул Сучану. Надев капюшон и взяв в руки емкость, он вытащил из кармана деньги. С его одежды капала дождевая вода.
– Не надо денег, я не возьму. Забирай просто так.
– Почему?
– Мы все равно уже закрылись на сегодня. Некому съесть эту порцию.
– Ну все-таки… – Он никак не решался опустить руку с деньгами обратно в карман.
– Забирай просто так.
– Неудобно…
– Ничего подобного. Нет, если тебе так неудобно, считай, что это часть денег за разбитый мопед. – Я испуганно встрепенулся от собственных слов, которые сами собой слетели с языка.
Глаза Сучана стали круглыми от удивления. Я судорожно придумывал, как мне разрулить эту ситуацию.
– Ты знаешь, что наш мопед поломался? Но почему ты хочешь оплатить его стоимость? – удивился Сучан, прежде чем я успел придумать подходящее объяснение.
– Что-что? Ах это… Как я узнал. Как же я узнал… От Досу, точно, от него. Он подрабатывал у нас в ресторане. Ты ведь знаешь Досу?
– Досу? Да, знаю. Он старший брат Доёна. А что, он, правда, работал здесь?
– Ну да. Проработал немного. Но вот уже несколько дней не выходит на работу, причем без всякого предупреждения. Досу рассказывал, что его младший брат сломал мопед. Вот и вся причина. Он хорошо работал и мне хочется отблагодарить его. Мне не жалко оплатить вместо него часть от стоимости мопеда.
– Ты совсем не должен, – еле слышно произнес Сучан. – Оказывается, Досу хорошо работал. Конечно, ему ведь нужны деньги, причем очень большие…
– Что-то случилось у него в семье? – испугался я.
Деньги, конечно, нужны всегда, но, мне показалось, что сейчас Сучан имел в виду что-то другое.
– У него бабушка сильно болеет.
– Бабушка?
В таком случае, Седая не обманывала нас.
Значит, она не притворялась и говорила правду.
– Расскажи поподробнее. – Я обхватил руками ладони Сучана.
От неожиданности он неуклюже попятился с испуганным выражением на лице.
– Эй, я просто имею в виду, что раз дело касается парня, который работает у нас, то я тоже должен об этом знать. Потому и спрашиваю, чтобы помочь ему, если понадобится, – объяснил я ему с равнодушным видом, чтобы он не придавал слишком большого значения моим словам.
Сучан нерешительно поколебался и заговорил:
– Не знаю, можно ли рассказывать посторонним такие вещи. Но раз Досу работал здесь, и тем более теперь уже не работает, причем без всяких объяснений, думаю, будет лучше рассказать. Скорее всего, он не может прийти, потому что ухаживает за бабушкой в больнице. Она серьезно больна. – Он замолчал на минутку, чтобы облизать пересохшие губы.
– А еще, на самом деле… – Лицо Сучана, виднеющееся в прорези капюшона дождевика, скривилось. – Не знаю, слышал ли ты. Но раз ты знаешь, что мопед поломался, значит, и о том происшествии должен знать. Совсем недавно Доён… попал в аварию и… на мопеде… я должен был помешать ему… – всхлипывая, Сучан так и не смог договорить до конца.
Внезапно по щекам его потекли слезы, и он зарыдал. Это произошло так неожиданно, что я совсем растерялся. Дав волю слезам, мой друг уже не смог остановиться.
Как его утешить, чтобы он перестал реветь? Я просто молча наблюдал за ним, как это делал всегда, хотя его горестный вид отозвался в моей душе острой жалостью.
Сучан еще немного поревел, пока наконец с трудом не успокоился, и продолжил историю:
– В тот день, когда разбился Доён, его бабушка слегла. Она так рыдала в больнице при опознании, что упала в обморок. И до сих плохо себя чувствует. Мама ходила в больницу проведать ее, говорит, что она все время плачет и приговаривает, когда приходит в себя: «Доён, наш Доён…»
При слове «Доён» он опять начал всхлипывать.
Бабушка слегла от горя? Я не удержался и переспросил Сучана – настолько в это невозможно было поверить. Сучан кивнул. Не может быть. Просто не может быть. Ведь бабушка при виде меня повторяла как мантру: «Хоть бы глаза мои тебя не видели! Лучше бы ты не родился!» Когда она смотрела на меня, на ее лице отражалось столько неприязни! Я даже не сомневался, что моя смерть принесла ей облегчение.
Было от чего прийти в замешательство. Но Сучан не стал бы врать!
– Мама говорит, что бабушка Доёна периодически забывается, теряя связь с реальностью. Даже я скучаю по нему, а представь, каково ей? Нужно было помешать ему угнать мопед. Я так жалею, что не помешал ему, так жалею. – По щекам Сучана вновь потекли слезы.
Дружище, ты оказывается, еще тот нытик. А я думал, ты из тех, кто не плачет, ведь ты никогда не ревел, когда тебя избивал отец.
– Я скажу маме, что ты не взял деньги. Спасибо тебе. – Он прижал под мышкой контейнер со «Сливочной нежностью», наглухо застегнул дождевик и пониже натянул капюшон.
Нужно было сказать что-то вроде: «Чего уж там, не за что. Приходи еще, денег не возьму. Давай видеться почаще», – но я не мог вымолвить ни слова. Эмоции Сучана, упрекающего себя в том, что он не удержал меня от езды на мопеде, полностью передались мне. Я тоже захотел хорошенько выплакаться.
Сучан продолжал тихо бормотать, но для меня его тихий голос звучал громче всех других:
– Да, кстати, мопед не сильно поломался. Говорят, что Доён как будто обнимал его, словно хотел прикрыть, защитить своим телом. Мне кажется, что в тот миг Доён беспокоился обо мне, – что отец побьет меня, если мопед поломается. Да, наверняка. Не надо было так делать. Ну подумаешь, мопед, всегда можно купить новый. Для меня ведь Доён был дороже мопеда.
«Доён был дороже мопеда». Никто не говорил мне таких слов. Точнее, я даже не представлял себе, что услышу их от кого-то.
Признание Сучана шокировало меня так, будто огромный динозавр ударил меня по голове передней лапой. В груди что-то ухнуло, словно сердце упало в пятки. Я ощутил, как меня с головой накрыла волна какого-то незнакомого, загадочного чувства. Это ощущение было новым, но за короткий миг согрело меня.
– Аа-а-а, – зарыдал я неожиданно для себя самого, совсем не ко времени и не к месту, но остановиться и взять себя в руки не мог. Я спрятал лицо за раскрытыми ладонями.
Сучан растерялся от неожиданности.
– Прости, – повторял он без конца, даже не зная причину моей печали.
– Ничего. Это не из-за тебя. Я вспомнил про другое. – Я утер слезы с лица.
Сучан тоже украдкой смахнул слезы, оставившие следы на щеках:
– Ну я пойду. Да, кстати, если хочешь увидеться с Досу, сходи в больницу Халла. Его бабушка лежит там.
Сучан нырнул в потоки дождя, и я глядел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду.
Надо было подружиться с ним. Вместе ходить в школу, вместе играть, вместе развозить курицу, вступаться за него, когда отец избивал его. Вот как надо было дружить с ним. Мы бы стали очень близки.
