Он кивнул, сел на диван, но не откинулся на спинку, как Перист-Петренко, тот ещё и ногу на ногу закинул, а остался сидеть прямой и статный, но заметно, что не принуждает себя, за многие годы привычка стала нормой.
Стряпуха внесла заморский кофий и десяток пирожков на широкой тарелке, весь день пыталась навязать разные чаи, но я велел убрать до особого случая, когда прибудут гости из деревень. Это её обидело, но Элеазар научил готовить барский кофий, и сейчас, похоже, сделала всё, как надо.
Пока саморучно разливала кофий по чашкам, я присматривался к гостям. Суровый и немногословный Заслонов вызывает некоторое доверие, хотя ещё не знаю, какие с ним могут быть точки соприкосновения, а вот Перист-Петренко, что так и лезет в душу и набивается в друганы детства, вызывает некоторое отторжение.
— Хороший кофий, — сообщил он и ухватил с тарелки пирожок, — успели уже обустроиться? Хорошо, в таком огромном доме должен быть порядок. И даже гарнизон. А то полицейский патруль редко до самого конца Невского доходит.
Заслонов добавил кратко:
— Государь Император подписал указ о создании Жандармского Корпуса. Теперь будет кому патрулировать город, с жандармами не побалуешь.
— Это прекрасно, — воскликнул Перист-Петренко и лицо его озарилось ярчайшей улыбкой! Слава Государю Императору, Самодержцу Всей Руси, за мудрое решение!
Глава 10
Мою нехитрую лабораторию, которую я для важности назвал алхимической, разместил на третьем этаже в свободной комнате, уж и не знаю, для чего она, вроде бы не спальня, а вот для моих работ подходит идеально. Главное, вода подается и на третий этаж, а остальное неважно, травы поднять с первого нетрудно.
— Иван, — сказал я, — прерываться нельзя, и так сутки потеряли.
— А как продавать станем?
— Никак, — ответил я. — Продавать будет графиня, ты её знаешь. У неё клиентов много, будет ещё больше.
Он сказал уважительно:
— Графиня? Та самая?.. Она у вас работает? Ваше благородие, вы уже не тот мальчик, с кем я выехал из имения Вадбольских.
— Да и ты другой, — напомнил я. — Медведя заборешь, а то и трёх разом. Дай Бог, чтобы Василий Игнатович и Пелагея Осиповна не хворали. С нетерпением жду их приезда чтобы помогли лучше обустроиться.
К концу дня Василий собрал в холле первого этажа всех кандидатов в гвардию, кого смогли отыскать мои гвардейцы. Двадцать четыре человека, даже больше, чем я надеялся, но какие-то все… слишком старые, слишком помятые, у четверых опухшие от постоянного пьянства рожи, а у одного ещё и с тёмно-сизыми кровоподтеками под глазами.
Спускаясь с верхних этажей, я остановился на нижней ступеньке, ещё раз осмотрел всех оценивающе, задействовав все диапазоны зрения, чтоб увидеть как работают внутренние органы.
— Здравствуйте, — сказал я, — я собрал вас…
Я не договорил, потому что на моё «драсте» раздался ответный рев «Здравия желаем, ваше благородие!» Громко и мощно, это у них осталось, не отнять, но, возможно, это единственное, что хорошо сохранилось от тех славных времен, когда были молодыми и сильными солдатами императорской армии.
— Вольно, — сказал я. — Не буду повторять то, что вам уже сказали. Да, мне нужна охрана. Нужны люди, что станут сопровождать в поездках, охранять дом и другие мои земли. Плата обычная, за исключением тех, кто принесёт Клятву Крови.
Один пробасил:
— А что с теми?
— То доверенные люди, — ответил я. — У них и жалованье в полтора раза выше, и другие льготы.
Он уточнил:
— Какие?
— Секрет Рода, — ответил я. — Знают только те, кто приносит Клятву. Да-да, ту самую, нерушимую. Подумайте, я никого и ни к чему не принуждаю.
Он так же прямо смотрел мне в глаза.
— Но половина из нас уже давно не воины. Не каждый даже костыль может поднять.
— Неважно, — ответил я. — Сидеть в сторожке тоже кому-то нужно. И с винтовкой на крыше не обязательно быть лихим рубакой на саблях. А стрелять подучим.
Он подумал, кивнул.
— Я готов принести Клятву Крови.
Я окинул его внимательным взглядом, высокий, явно тоже из Преображенского полка, седой и очень худой, явно проблемы с желудком и кишечником, да у кого в этом возрасте нет серьёзных проблем, но держится прямо, смотрит остро, такие и со смертью сражаются до последнего вздоха.
Всё ещё подтянут, с широкими и явно крепкими плечами, в старом и сильно поношенном мундире, на груди ряд боевых наград, на поясе кортик, явно наградной. Да и выправка всё ещё сохранилась, словно даже на пенсии занимается строевыми занятиями.
— Как зовут?
Он вытянулся.
— Иван Бровкин, ваше благородие!
Голос его прозвучал гулко и мощно.
— Хорошо, — сказал я, — назначаю тебя старшим над этой группой. Решай проблемы сам, а где не сможешь, докладывай мне.
Василий подошел ко мне сзади, шепнул:
— Надо бы амулет Закрепления притащить для верности.
Я ответил так же тихо:
— А он обязателен? Я видел, как обходились без него.
— Это с теми, у кого уже есть магия!.. А эти охламоны совсем простые!
Я повернулся к рекрутам.
— Клятву Крови принесёте завтра. А сейчас пообщайтесь с моими людьми, подумайте ещё. Возможно, вам не захочется связываться со мной, простым бароном, у которого хватает врагов, предупреждаю заранее. А завтра, кто останется, тот и определится, в простую охрану на общих основаниях, или в мою элитную гвардию.
Василий сиял, амулет Закрепления Клятв арендовал на сутки в тот же вечер, вчера из двадцати четырех только трое были готовы принести Клятву Крови, остальные предпочли ограничиться договором на охрану. Сегодня же, когда разговорились с моими орлами, когда выпили с ними хорошего вина, повспоминали старые добрые времена, на клятву согласились двенадцать человек.
Иван подловил меня, когда я отошёл в сторону, сказал тихонько:
— Вы хорошо придумали насчёт Клятвы Крови. И хотя со всех её уже взять, но зато видно, кто пойдет за вами без оглядки. Двенадцать человек!
Я ответил шёпотом:
— Да, на это и рассчитывал. Но ритуал всё же проведем. Вдруг получится?
Он заулыбался, хотя по глазам вижу, что я себя переоцениваю, ответил бодро:
— Вызывать по одному?
— Давай. Первым зови этого Ивана Бровкина. Он хорош, поставим над наемниками.
Бровкин вошел в комнатку, где из мебели только стол с массивным Камнем Закрепления Клятв, молодцевато выпрямился, только я вижу каких усилий это ему стоит, спина сплошной споднилоартроз, там межпозвоночная грыжа в трёх местах, протрузия диска, защемление нерва, остеохондроз, нарушение мозгового кровообращения, сколиоз, да ты герой, Иван Бровкин, другие с такими заболеваниями с постели не встают!
Я сказал с неловкостью, что растет и, вроде бы, в самом деле сумеет остановить эти вассальные клятвы:
— Иван, я не хочу брать такую клятву, это неправильно, но у меня есть тайны, которые навредят очень многим, если о них узнают, понимаешь?
Он чуть улыбнулся, сказал хриплым старческим голосом:
— Василий счастлив, ваше благородие. Мне других резонов не нужно.
Он закатал рукав рубахи и положил руку на стол. Василий уже привычно надрезал ему кожу на запястье. Выступила кровь, Бровкин вскинул голову и, глядя мне в глаза, хриплым голосом произнес:
— Приношу Клятву Крови своему господину Вадбольскому, и да покарает меня Господь смертью в тот же миг, как неугодного клятвопреступника, если нарушу ему верность или замыслю измену, а также расскажу кому о том, что нужно хранить в тайне.
Кровь потекла тонкой струйкой, быстро загустела, взвился пар, больше похожий на сизый дым, такой же прозрачный.
Бровкин даже не опустил взор, смотрит мне в лицо твердо и неотрывно. На месте пролитой крови возник багровый шрам, напоминающий букву непонятного алфавита, а значит — рунического.
Василий закатал рукав рубашки, показал Бровкину, где совсем недавно был такой же шрам, но теперь на том месте чистая, как у младенца, кожа.
