Но на этот раз кот сбежал.
Вечером, когда пришел Андреас, она рассказала ему про кота.
— Я не могу пойти туда, — пояснила она, — пока не кончится полнолуние.
— Да, ты права. Если хочешь, я могу свозить тебя туда.
Она пылко подалась к нему — и он, увидев это, сразу все понял. «О, дорогая Хильда, — подумал он. — Нет, нет!»
— Спасибо, — прошептала она, сверкая глазами. — Но я не смею отнимать у вас время! Думаю, будет лучше, если кот убедится в том, что там больше никто не живет. Возможно, он вернется назад.
— А его не съест лиса?
— Это кота-то? Он сам все время гонялся за лисами. Но если он не вернется… Могу ли я тогда согласиться на ваше предложение?
— Конечно, — озабоченно улыбнулся он.
Хильда уже пожалела, что ответила ему отказом. Вместо того, чтобы воспользоваться такой редкой возможностью побыть с ним наедине, она смутилась и отказалась.
Чтобы как-то сгладить свой промах, она принялась рассказывать о том, как ей хорошо живется в Элистранде.
— Я не привыкла к такому приветливому окружению, — доверительно сказала она ему. — Собственно говоря, я боюсь людей, но этот страх начинает теперь проходить. Знаете, когда я жила в горах одна, у меня был выдуманный мною друг, с которым я постоянно разговаривала. Я до сих пор не знаю, кто это был, мужчина или женщина. Возможно, это был какой-то ангел, ведь ангелы бесполы, не так ли? С ним я говорила о всех своих бедах, хотя, в сущности, я говорила сама с собой, но это слышали только кот и корова.
Как много она болтает! Но она не могла остановиться.
— Я была настроена прожить всю жизнь в одиночестве, никогда не выходить замуж. Вот почему я так рада, что нашла здесь друзей, хотя я прекрасно понимаю, кто я, и не рассчитываю на то, что кто-то возьмет меня в жены, потому что…
Андреас заметил, что она стала повторяться. Он казался себе бесконечно виноватым перед ней. Чем он мог ей помочь? Так, чтобы его правильно поняли. Положив руку ей на плечо, он сказал:
— Мы все любим тебя, Хильда, и надеемся, что ты пробудешь у нас еще долго. Я приеду завтра, тогда и решим, как быть с котом.
Хильда кивнула. Несмотря на теплоту его слов, ее словно окатило холодной водой. Она так много болтала, что ему пришлось прервать ее, чтобы иметь возможность вернуться к своим делам. Она злоупотребила его добротой. Ах, какой позор! Неужели она своей болтливостью оттолкнула его?
Андреас вскочил на коня, со вздохом уселся в седле. Он еще не видел Эли, но ему необходимо было уехать, чтобы все обдумать.
Что же он должен теперь делать? Когда он подтолкнул на это Хильду? Впрочем, нет, когда человек делает выбор, его никто не толкает на это. Достаточно было того, что он приходил сюда так часто. Ведь он пытался скрыть от всех свою влюбленность в Эли, старался, чтобы никто ничего не понял. И это ввело в заблуждение бедную, милую Хильду! О, какое горе он причинил ей!
Она пыталась убедить его в том, что ни на что не надеется. Но Андреас, догадавшись, какие муки любви она переживает, понимал, что именно надежда и не дает угаснуть пламени любви.
Как ему следует поступить, чтобы не ранить ее? Она должна как можно скорее понять, кому принадлежит его сердце. Он стал замечать, что Эли не уверена до конца в его интересе к ней. В ее глазах бывал такой же блеск, какой был только что в глазах Хильды.
Ах, сплошные мучения!
И это у него, который никогда не ухаживал ни за одной девушкой! А тут сразу две на его шею! И к тому же одной он отдает предпочтение!
И он поскакал не домой, а прямиком в Гростенсхольм.
Маттиас был дома, и Андреас попросил его переговорить с ним наедине. У него уже появился план спасения достоинства Хильды.
Без всяких предисловий он изложил суть дела.
Маттиас изумленно уставился на него.
— Эли? А не слишком ли она молода для тебя?
— Мне так не кажется, — еле слышно ответил Андреас. — Ей уже шестнадцать.
— Да, конечно, ты прав. Я все еще думаю о ней как о ребенке. Да, с Хильдой плохи дела.
Маттиас подошел к письменному столу и сел за него, словно собираясь что-то предпринять.
— Не мог бы ты помочь мне в этом? — спросил Андреас. — Сделать вид, что она тебе нравится — не так, чтобы очень, естественно, а так, чтобы удар не был слишком сильным, когда она поймет мои отношения с Эли. То есть, чтобы она не чувствовала себя никому не нужной.
Маттиас долго молчал.
— Значит, мне нужно стать нежеланным заместителем? Ты это имеешь в виду? — наконец сказал он.
— Нет, нет, зачем же так резко! Только, чтобы она не чувствовала себя совершенно одинокой и покинутой…
— И бросилась в мои утешительные объятия?
До Андреаса наконец дошло, насколько чудовищно его предложение.
— Прости, я сказал это, не подумав. Это никуда не годное решение, оскорбительное для вас обоих. Я совершенно потерял голову и вижу все со своей колокольни. Давай забудем об этом!
Лицо Маттиаса, обычно добродушное, казалось теперь утомленным.
— Нет, мне придется сделать то, о чем ты сказал. Я очень ценю Хильду и не хочу, чтобы она страдала. Иначе мы с тобой не сможем смотреть ей в глаза.
Андреас сжал его руку.
— Спасибо, дружище, спасибо! Я, в свою очередь, постараюсь сделать все как можно более безболезненно для нее. Она такая славная девушка!
— Да, — тихо сказал Маттиас, — это так.
На следующее утро Хильда сидела на берегу моря и следила за тем, чтобы дети не баловались в воде. Они шумно играли — две девочки и три мальчика. За день до этого им был сделан выговор за то, что мальчишки вместе со старшей девочкой тайком зашли в амбар, чтобы посмотреть, что у нее под платьем. Это был весьма напряженный момент, поскольку никто толкам не знал, как объяснить детям неправильность их поведения. В конце концов Калебу удалось это сделать с помощью резких слов и затасканных формулировок о грехе и женском достоинстве.
По лужайке в ее сторону шел доктор Маттиас Мейден. Она тут же просияла: для нее всегда была облегчением встреча с ним.
Она так обрадовалась, видя, как он твердым, решительным шагом направляется к ней, стараясь при этом не наступать на цветы. Вряд ли еще найдется такой человек, как доктор! Он настолько преисполнен любви ко всему человеческому роду, что ему можно доверить любую печаль, — и он поймет!
К ее удивлению, он сел на траву рядом с ней. Дети тут же подбежали и облепили его со всех сторон. Она строго прикрикнула на них и велела играть в другом месте. Те неохотно подчинились.
— Спасибо, — сказал он, вздохнув. — Они так милы, но временами бывают просто несносны!
— Может быть, потому, что вы никогда не прогоняете их? — улыбнулась она.
— Это так. Мне вообще трудно говорить «нет», когда меня о чем-то просят.
