Он чувствовал место, где творилось, то, что видел он сам и трое пришлых кифэйев. Тогда – остро чувствовал. Сейчас же – словно легкий, почти выветрившийся запах его вел. Хотя больше он полагался на свое умение ориентироваться на местности и на еще видные следы. Вышел точно, да, где-то здесь. Вон там ветки сломаны, и снова эту чувство какой-то раздвоенности, только не такое острое, скорее, даже по памяти. Нет никого. Снял с плеча ружье, еще раз оглянулся. Успел сделать лишь шаг, когда заметил у здоровенной ольхи фигуру. Нечеловеческую фигуру. Снова будто это чертово мерцание, и отчего-то все плывет в глазах, но он уверен точно – это не человек.
Вскидывает ружье, прищуривается, выцеливая. И понимает, как прав был. Не человек это. Кифэй. С ребенком на руках.
Тихо, странно тихо для леса. Ни свиста ветра, ни треска веток под ним. И в этой тишине звук взведенного курка особенно громок.
- Положи ребенка.
- Там снег, – голос того, другого, очень хрипл.
- Клади на снег.
- Холодно же...
- Клади, я кому сказал!
Незнакомец опускает мальчика на снег. Михаил знает точно, что это пропавший Денис Селезнев. Но, к своему ужасу, не может понять – жив ли мальчик. По всему так выходит, что нет. Но что-то его смущает.
- Он жив? Руки подними!
- Вроде бы да, – тот, другой, послушно поднимает руки. – Пульс есть, дышит. Только еле-еле. И без сознания он.
- Отойди на три шага назад! Медленно.
Незнакомый кифэй дисциплинированно выполняет все его приказы. Это настораживает. Михаил осторожно подходит к лежащему ребенку. Мимолетный взгляд. Мальчик бледен так, что лицо сливается с окружающим его снегом. Приседает, не сводя прицела ружья с мужчины рядом. Руку на шею, пульс находит далеко не сразу. Разгибается.
- Что ты с ним сделал?!
- Я – ничего. Я его таким нашел. Минут десять назад. Слушай, давай поговорим. Ты же кифэй, да? Загляни в меня, я откроюсь. Убедись, что не вру.
Это так странно, что Михаил не сразу понимает, о чем тот говорит. Такое возможно, Михаил знает. Возможно только с согласия другого. Он не пробовал ни разу, это глубоко личное, не всякий рискнет пустить в свое сознание чужого. Он кивает, с трудом сглотнув внезапно пересохшим горлом. И упирается взглядом в темные, почти черные глаза напротив.
Ему выкинули спустя секунду, не дали посмотреть много. Но он совершенно точно увидел: Фарид не врал. И – да, теперь он знал его имя. Фарид Куркин, Альфаир первого уровня. Такой же, как и сам Михаил.
И вот тут силы вдруг внезапно кончаются. И Михаил грузно оседает на снег под ольхой. Вмиг отяжелевшими руками притягивает к себе Дениса, устаивает голову и плечи мальчика у себя на коленях. И начинает баюкать ребенка, раскачиваясь и вполголоса напевая что-то, невесть как выплывшее из глубин памяти, из самого младенчества, видимо, когда мать пела ему самому колыбельные, из тех времен, о которых он не помнит, конечно.
- Твой сын? – негромко спрашивает присевший на корточки рядом Фарид.
- Ученик.
- Какой ученик?
- Мой, – Михаил приподнимает ставшие вдруг такими же тяжелыми, как руки, веки. – Из моей школы. Директор я.
- Так, давай-ка, вставай! – Фарид поднимается на ноги. – Нечего тут сидеть! Давай, я парнишку возьму, а ты дорогу показывай!
Михаил снова закрывает глаза. Тихим убийцей наваливается сонливость. Когда же он так устать успел? Как никогда в жизни...
- Давай-давай! – тормошит его Фарид. – Пошли! Мальчишке помощь нужна, врач! Помрет, не дай Бог, тут у нас на руках!
Только это заставляет Михаила встать, держась за ствол дерева. Мальчик уже снова у Фарида на руках.
- Пойдем. Давай, держись, Хранитель.
Его новый знакомец младше самого Михаила, да и физически, наверное, слабее – более худой, немного ниже ростом. Но сейчас именно он командует парадом. У Михаила сил хватает только на то, чтобы подчиняться.
Как только они вышли к селу, их встретили. На лицах сельчан смесь эмоций. Радость, что нашли. Страх за состояние мальчика. Дениса тут же приняли с рук Фарида, отнесли в ФАП, там уже ждала заведующая. Диагноз – переохлаждение и сотрясение головного мозга. Михаил через силу, на последнем усилии воли отвечает на вопросы. Первый раз с ним такое, что отключается на ходу буквально. В разговор вступает Фарид, словно сквозь сон Михаил слышит, как тот разговаривает с сельчанами. Как рассказывает, где нашел мальчика, и импровизирует на тему, кто он сам такой. Родственник Михаила, приехал повидаться, а тут такое! Ну как не помочь горю? Сейчас им верят, все на взводе, взбудоражены. Потом, наверное, появятся еще вопросы, а сейчас... сейчас они наконец-то могут уйти, оставив Дениса Селезнева на попечение фельдшера и родни.
- Все, скоро все, – шепчет Фарид, подхватывая его под руку. – Далеко живешь?
- На соседней улице...
- Вот и хорошо. Давай, пойдем, потерпи чуть-чуть.
То, что дома у Михаила их встречает еще один кифэй, Фарида уже не удивляет. Свой лимит по удивлению он за последние часы явно исчерпал. Отмахивается от попытки того представиться.
- Помоги лучше!
Вдвоем они доводят Михаила до кровати, разувать его приходится тоже самим.
- Что с ним?
- Не знаю. Вымотался, наверное. Говорит, второй день на ногах, по пояс в снегу. Мальчика искали. Нашли. Ну, и там место такое пакостное было в лесу ...
- Я в курсе, – Мо задумчиво смотрит на мгновенно заснувшего Михаила. – Пакостное – не то слово. Там такое... – Спохватывается, протягивает руку Фариду совершенно человеческим жестом. – Магомед.
- Фарид, – отвечая на рукопожатие.
- Я Альфаир, – слегка запоздало.
- Я тоже, – усмехается Фарид. – Вот и познакомились.
- Ты помнишь, как тут оказался?
- Нет.
Мо показалось, что при ответе Фарид слегка запнулся. Но сосредоточиться на этой мысли не успел.
- А там кто? – Фарид кивает в сторону дивана, на котором угадываются под одеялом две спящие фигуры.
- Рокс и Водзар.
- Ого! – Фарид понимает, что все-таки не исчерпал лимит по удивлению. – Однако... Прямо-таки слет нечисти... на Лысой горе.
Мо отвечает нервным смешком.
- Есть хочешь? – на правах временно исполняющего обязанности хозяина, пока сам хозяин спит.
- Вот чего я хочу, так это понять – что случилось, – задумчиво произносит Фарид.
- Тут я тебе не помощник. Слушай, – с внезапной надеждой – а ты со своими можешь связаться?
И снова все повторяется. Паника и отчаяние на лице Фарида. Нет, напрасны надежды. И Фарид тоже внезапно осиротел, как и все они тут.
После. Мо, Фарид, Мика, Лина и Михаил.
Словно по какой-то негласной договоренности они не говорят о том, как оказались здесь. Что увидели и почувствовали. Наверное, оба решили, что это стоит обсуждать только вместе со всеми остальными. Вместо этого они говорят о своей работе. И не о работе Хранителей, о которой они не знают толком ничего, ибо выполняли ровно то, чему их научили в свое время при инициации. Выполняли, даже не понимая, зачем. Нет, вместо этого они говорят о том, чем занимаются помимо этого.
