Ознакомительная версия.
Мысли чуть успокоили. Орильр напился мутной жижи, устроился поудобнее и задремал по-настоящему. Скоро закат, а там и до ночи всего ничего. Надо копить силы. «Король» не даст окрепнуть и отдышаться. Всего-то день выделил для восстановления, угрожающе мало!
На закате тюремщики преподнесли своему пленнику внезапный подарок. Наловили в подвале несколько крыс и бросили их в корыто для еды, обварив кипятком. Чтобы было смешнее, сыпанули на камни две горсти приправ. И стали стучать по решетке, вынуждая седого проснуться.
– Ужин, зверек! – усмехнулся самый «умный». – Жри. Их, может статься, отравили, ловить было слишком уж легко, но к ядам тебе так и так придется привыкать.
Орильр сосчитал крыс и довольно улыбнулся. Полчаса на ужин, два – на отдых. К полуночи он будет куда сильнее. Хорошее начало многообещающего вечера. Эльф медленно подтянул свое сухое тело к краю корыта, сел, тяжело опираясь на руки и почти без усилий демонстрируя слабость. По крайней мере, головокружение было совершенно неподдельным. И приключилось оно от тошноты скороспелой сытости в смеси с гневом. Эльфы находят забавным кормить своего соплеменника крысятиной! И кто – охрана, а не палачи. Не просто охрана, истинные храны из службы Жаса!
До чего добрел Лирро, светлые звезды! Стоит ли дальше стремиться к чему-то и бороться? Впрочем, сдаться никогда не поздно. А пока, раз некоторые хотят развлекаться, надо бы им помочь. Тем более – есть специи. Настоящие травы дикого леса, один их запах напоминает о свободе и дарит радость. Орильр взял щепоть и бережно понюхал. Потом лизнул, улыбнулся. Крысятина в его тюремном меню – вовсе не гадость. Но обваренную и даже со специями он ее еще никогда не пробовал, должно быть весьма недурно. Седой благодарно кивнул мечнику и задумчиво глянул на свой ужин.
Наивные ребята! Пять веков он сидит в клетках самого разного и одинаково мерзкого вида. Брезгливый бы там давно умер или дошел до окончательной слабости. А он – воин, он не может себе позволить прекратить тренировки. Сухость тела и чудовищная худоба обманули даже достаточно опытного Лэйлирра. Но это еще не окончательное бессилие. Просто его нынешняя внешность смотрится поистине удручающа именно на фоне сытой розовощекой беспечности окружающих. Седой выбрал самую аппетитную крысу и задумчиво покопался пальцами в приправах.
– А слизней в подвалах не нашлось? – тихо и мечтательно спросил он. – Нежное, деликатесное мясо. Не хуже виноградных улиток.
Самого младшего все же вырвало. Он зло и жалко всхлипнул и ушел в дальний угол обширного зала, бормоча что-то невнятное и почти бессвязное. Седой удивленно и почти благодарно отметил – малыш ругал не его странные слова, а жестокость своих напарников.
Четверо старших молча и потрясенно смотрели. Им уже не было смешно. Когда пленник закончил ужин, арбалетчики сели и стали следить за ним куда пристальнее. «Умный» мечник сходил и привел младшего из эльфов. Тот все еще всхлипывал и смотрел на страшное существо в клетке с каким-то окончательным отчаянием. Что могло так изуродовать эльфа, от природы – доброго и мягкого, если на нем действительно лежит известная каждому из стражей страшная вина? Правдивы ли обвинения в адрес пленника? Что надо сделать с эльфом, чтобы он ел столь мерзкое – с настоящим удовольствием? Как король может радоваться мукам своего подданного, пусть и не самого верного? Теперь мальчик думал много, нервно и невнятно. И мысли, не всегда разборчивые для него самого, – Орильр чуть усмехнулся, припоминая королеву, – действительно читались до смешного отчетливо на лице, в глазах, даже по неуловимым движениям рук и смене позы. Это и называется – разница в возрасте.
Пленник улыбнулся. Может, он и поумнел. Но говорить комплименты и играть на арфе так и не научился. Как бы глядела на него Тиэса, узнай она, что у непутевого храна нет не только образования, но даже самой малой толики отпущенного каждому эльфу музыкального слуха? Наверное, она бы посочувствовала.
– Не переживай, малыш, – мягко посоветовал седой. – Жизнь штука сложная, а вы так много спите и мало помните, что забыли и это. Глупые и злые шутки тоже идут от излишней простоты. Я не в обиде на этот нелепый ужин. Все лучше, чем голодать, уж поверь.
– Не понимаю, – в полном отчаянии всхлипнул арбалетчик.
– О, это куда честнее и взрослее, чем всё и сразу понимать, – утешил его Орильр. – Прежде эльфы жили дольше и становились по-настоящему взрослыми. Они уважали королей не потому, что так им велели. Сами выбирали правителей и не исполняли злых и глупых приказов. Я свою королеву выбрал и присягал только Тиэсе-а-Роэль, древней королеве, именуемой Сердцем эльфов. Лирро – не мой мир, я родился в прежнем нашем краю, Рэлло, и помню его. Здешние правители меня не интересуют, ни умершие, ни живые. Но я рад, что некоторые до сих стараются думать самостоятельно и растут.
– Ты, как утверждает наш не слишком честный служитель, убил короля, – нервно прищурился старший, все более досадуя на странную беседу. – Это стоит наказания, и самого тяжкого.
– Да сдался он мне! – тихо рассмеялся седой. – Ничтожество, огородившее страну Стеной, лишившее вас радости и права познавать мир. И все же он был куда лучше нынешнего подлеца. Если бы я взялся за дело, начал бы с Лэйлирра. Скажи лучше, вас очень сильно накажут за мой побег?
– Наглец, – почти восхитился младший, даже слезы высохли.
– Если упустим в прямом бою, само собой, не пощадят, – куда практичнее прикинул старший. – Но ты же двигаешься с трудом, зверек.
– А если по недосмотру советника? – задумчиво уточнил пленник.
– Тогда голову снесут советнику, – с явным удовольствием предположил мечник. – А нас в ссылку, во внешний дозор, в дикие леса. Хорошее дело, от дворца далеко.
Орильр покачал головой. Смешная беседа. Кошки-мышки. Стоящие вне кружева каминной решетки полагают, что он, сухой седой старик, – жалкая безумная мышь. Младший даже жалеет сумасшедшего родича, теперь уже это совсем очевидно. Хороший, добрый мальчик, в лесу ему будет и правда куда как уютнее. Мутные усталые глаза поймали взгляд синих наивных, которым весь мир в новинку.
– Флягу не подаришь? – серьезно спросил седой.
Малыш задумался. Неуверенно помялся, глянул на старшего, решительно качнувшего головой. Мол, нельзя. Да и к решетке подходить – строго запрещено. Малыш снова вздохнул, потом упрямо закусил губу и непослушными пальцами стащил флягу с длинным ремнем. Еще раз пожевал губу и зажмурился. Потом все же шагнул вперед, и еще, еще…
Идти ему было страшно, а бросить флягу издали не позволяли ни воспитание, ни вполне способная вырасти в нечто стоящее пока еще детская и глупая храбрость. К тому же теперь он мог хоть немного ослабить бремя вины за шутку с крысиным ужином.
Ознакомительная версия.
