Андрей Астахов - Крестоносец

      - Эвальд, помогите мне! - велел он.

       Вдвоем мы в пару рывков выволокли тварь из норы. Она сильно обгорела, лохмотья, некогда бывшие одеждой, тлели, какая-то черная жижа выливалась из ее распоротого кинжалом де Квинси брюха, но она еще была жива. И только когда мы выволокли ее на солнце, погань забилась, как пойманная рыба, от нее повалил черный жирный дым, и тварь буквально растаяла на наших глазах в несколько секунд. На глине осталось лоснящееся пятно жирной копоти и несколько обугленных костей.

       В глубокой яме на месте логова твари мы нашли изуродованное тело Джесона, его сумку и ржавый арбалет, из которого тварь убила коня гонца. Письма были на месте. Сэр Роберт положил их в кошель на своем поясе.

       Заботы о теле Джесона заняли у нас немного времени. Сжечь его было не на чем, поэтому сэр Роберт собственноручно отрубил несчастному гонцу голову, вырезал сердце, а обезглавленное тело велел нам с Логаном закопать на берегу. Голову и сердце он выбросил в реку. Над могилой Джесона фламеньер прочел заупокойную молитву, после чего мы, наконец-то, покинули страшное место.

      - Типичный маликар, - сказал рыцарь, когда я спросил его, что за тварь мы прикончили в пещере. - Думаю, он пришел с той стороны, из дальних степей.

      - Маликар? Это что, вампир?

      - Он самый, мастер Эвальд. Самый настоящий вампир, гореть ему в Хэле! Наверняка бедняга Джесон был не единственной жертвой. Кочевники, которых я видел в Холмах, рассказывали мне, что в ближних к границе стойбищах пропало несколько человек за последние пять месяцев. Не исключено, что это работа той самой твари, которую мы прикончили. Жалко Джесона. Я его хорошо знал. Славный был человек.

      - Значит, это правда, - пробормотал я. - Да уж, интересный мир этот Пакс!

      - Что вы сказали?

      - Это я задумался, сэр. Надо ли было так с ним поступать? Я имею в виду это... голову, сердце.

      - Увы, необходимо. Жертва вампира может сама стать вампиром. Я бы и злейшему врагу не пожелал такой участи. Зато теперь я спокоен, что не увижу Джесона на этом свете. Только по ту сторону жизни, когда придет мой черед покинуть этот мир.

      - Мы выполнили нашу работу, сэр, - напомнил я.

      - Конечно. Вы оправдали мои ожидания, - сэр Роберт порылся в кошеле, достал золотой и протянул мне. - Вот ваша плата. А теперь поговорим о главном.

      - О главном?

      - О вашем будущем. Я официально предлагаю вам вступить в мой эскадрон.

      - То есть, вы хотите, чтобы я стал фламеньером?

      - Пока об этом нет речи. Стать членом братства - большая честь, и ее надо заслужить. Первое время вы будете под моим началом, как простой боец. Если хорошо себя покажете, поговорим о большем.

      - А если я откажусь?

      - Тогда вам придется попрощаться с Домино, - с жесткой прямотой сказал рыцарь. - Ваша возлюбленная маг, и ее место в братстве.

      - Эй, а почему меня никто не спросил? - рассердилась Домино. - С чего вы взяли, что я соглашусь?

      - С того, что у вас нет выбора, - пояснил сэр Роберт. - У вас только два пути, милая арас-нуани. Либо служение братству, либо служение магистрам Суль. Или вы попытаетесь убедить меня, что вербовщики уже не идут по вашим следам?

      - Вы и это знаете? - упавшим голосом спросил я.

      - Я знаю многое. Это моя обязанность - знать.

      - Я с Домино, - сказал я без всяких колебаний.

      - Ненавижу вас всех! - На глазах Домино появились слезы.

      - Это ваше право, - с неожиданной мягкостью в голосе ответил сэр Роберт. - Поверьте мне, сударыня, я хочу вам добра. Так уж устроен наш мир, что выстоять в одиночку вы не сможете. Когда-то ваш народ пытался сам справиться со злом, и к чему это привело? Не отталкивайте руку помощи, которую я вам протягиваю.

      - Домино, мне это тоже не нравится, - сказал я. - Но у нас действительно невеликий выбор. И я буду рядом с тобой, клянусь.

      - Мы переночуем в Вильче, а утром отправимся к роздольской границе, - сказал сэр Роберт. - Письма у меня, и шевалье де Крамон ждет. Не стоит заставлять братство ждать.

      - Нет, де Квинси. Даже не просите. Насчет магички вопрос решен, но этот мальчишка нам ни к чему.

      - Милорд, он очень неплохо себя показал. У парня крепкие нервы. Из него получится толк, я уверен. Кроме того, он очень необычный. Что-то мне подсказывает, что он будет весьма полезен братству.

      - Друг мой, вы не хуже меня знаете устав братства. Простолюдин не может стать фламеньером. Высокий Собор никогда не позволит внести его имя в списки.

      - Разумеется, милорд, я знаю устав. Но я не прошу зачислить мальчика в регулярные хоргуви немедленно. Я возьму его к себе в эскадрон. Мне он по душе.

      - Вот следствие того, что у вас нет своих детей, Роберт. Вы готовы по душевной доброте и из вашего безмерного благородства носиться с любым оборванцем.

      - Вы упрекаете меня в том, что у меня нет детей?

      - Простите, Роберт. Я, вероятно, неудачно выразился. Я хотел сказать, что вы уж слишком участливы к судьбе этого Эвальда - кажется, так его зовут?

      - Еще раз повторяю, милорд - я уверен, что парень мне пригодится.

      - Меня гораздо больше интересует его меч. Оружие великолепного качества. Где он его взял и кто кузнец, отковавший это чудо?

      - Он этого не сказал, милорд. Лишь заметил, что получил меч в наследство.

      - Мечом займется мастер по оружию, а затем я намерен передать его в наш арсенал.

      - То есть, вы хотите забрать его у парня? Это было бы бесчестным поступком, милорд.

      - Собираетесь учить меня правилам чести, Роберт?

      - Вы сами понимаете, что лишить Эвальда оружия было бы неправильно.

      - Хорошо. Вы умеете убеждать. Я поговорю с вашим приятелем.

      - Он здесь, в рыцарском зале. Пригласить его?

      - Да. И если он мне не понравится, Роберт, даже огромное уважение к вам не спасет его задницу от пинка, который вытолкнет его за ворота цитадели. Зовите!

       Статуя стояла прямо в центре огромного зала, увешанного знаменами и геральдическими щитами и освещенного факелами в поставцах. И эта статуя была великолепна.

       Девушка в полном рыцарском вооружении, сидящая на коне, в левой руке сжимала штандарт с фламеньерским крестом, а правой указывала куда-то вперед, в пространство перед собой. Лицо ее было совсем как живое: пухлые губы полуоткрыты, глаза широко распахнуты, будто говорила она: "Там, впереди, слава или смерть!". Скульптор мастерски и с огромной любовью сработал каждую черточку ее лица, каждый элемент доспехов. И мне почему-то казалось, что лицо бронзовой Воительницы очень похоже на лицо моей Домино. Или это любовь, и теперь всякая девушка будет напоминать мне о Домино?