— Бадацэг, я разве против того, что ты занимаешься травами? Просто отец будет недоволен, если ты будешь увлекаться этим.
Девушка молчала. Ей очень хотелось заниматься лечением соплеменников. Кроме трав, она могла еще кое‑что. Только Алтангэр знал о ее способностях. Но в племени очень плохо относились к женщинам, обладающим Силой. Считалось, что в них вселились темные духи. Сильные шаманы изгоняли таких духов, и женщины теряли свои способности. Но они никогда не становились счастливыми. Бадацэг говорила с одной такой женщиной, матерью нескольких детей, и уже бабушкой, старой Агизой. И она сказала, что лучше бы в молодости наложила на себя руки, чем позволила изгнать Дар, и что несчастливей ее нет никого на свете.
— Ну, ладно, сестренка, хватит переживать! Знаешь, я буду потихоньку тебе помогать. А сейчас ты помоги мне. Надо прощупать этого чужеземца. Есть ли в нем Сила, и какая? А еще я хочу поговорить с ним. Может, он что‑нибудь скажет. Поэтому надо его подпитать Силой, но незаметно. Я знаю, что ты это можешь!
* * *Наверно, мне это только снится? Я услышал красивый женский голосок, и понял, что она только что сказала:
— Алтангэр, я не вижу в нём собственной Силы. Если она даже есть, то мешает очень сильный амулет прямо у сердца. Их даже два. А еще не подходи близко. Его тело окружено чем‑то смутным, незнакомым. Оно для тебя может быть опасным. Я чувствую, что мне ничего не угрожает. И еще мне кажется, что он очень голоден и устал. Его жизненная сила сильно потускнела. Можно, я напою его сначала напитком бодрости, а потом сделаю то, что ты сказал?
Ничего себе, это что, я все понимаю? Раз знаю язык, может, мне посчастливилось оказаться уже дома?
«Слышу голос из прекрасного далёка,
Голос утренний в серебряной росе,
Слышу голос, и манящая дорога
Кружит голову, как в детстве карусель»…
Слышать‑то слышу, но пока сил нет. Не могу даже открыть глаза. И губы не открываются. Совершенно не хочется делать что‑нибудь. Это что же, раз жизненная сила потускнела, я умираю. Вот, сволочи! Притащили меня куда‑то, и не кормят, не поят, не лечат. Дайте только поправиться, и все припомню!
А девушка кажется хорошей. Ее звонкие и приятные на слух слова успокаивают и обнадеживают. Век бы слушать такой приятный голосок!
Но, чувствую, что совсем недалеко есть что‑то угрожающее, опасное мне. Хочется прикрыться, накрыть себя одеялом и защититься от опасности.
— Бадацэг, в нем есть Сила! Белая магия! Я не знаю, от амулета или внутри него, но есть! Это она собирает щит вокруг него. А еще чувствую что‑то другое. Это, наверное, амулет! И очень мощный! Амулет огня! Сестренка, делай так, как договорились! Мне нужно поговорить с ним!
Проклятье! Вспомнил! Я же в другом мире! И зарубил топором какого‑то воина азиата! Меня чуть не убил молодой парень в желто–фиолетовой накидке! Вот, сволочь! А теперь я, наверное, в плену. Мне бы немного отдохнуть и прийти в себя! А то даже веки открыть не могу.
Странно, я, хоть и с трудом и запозданием, но понимаю их разговор. Значит, постороннее вмешательство, раз у меня теперь и такое свойство появилось. Вдобавок, как они говорят, белая магия. Наверняка боженька поспособствовал. Это же вообще чудо! Значит, я о–го–го!
Вдруг я почувствовал, что меня поят водой! И, кажется, это делает девушка, ибо, по моим смутным ощущениям, она стоит рядом со мной. Нет, не водой, а чем‑то более приятным и вкусным. Я не ощущаю от нее никакой опасности. Если только мне не дают отраву? А зачем мне отрава? Я и так в их власти. Никогда не чувствовал себя суперменом, И особых талантов за собой не замечал. Пока от меня ничего не зависит.
Так, а теперь я чувствую, что меня начинает корежить от чего‑то непонятного. Что‑то странное происходит со мной? Чувствую, что постепенно прибавляются силы. Меня чем‑то подпитывают! Египетская сила! Ну и чудеса происходят на белом свете. Спасибо, девушка! Не знаю, для чего ты это делаешь, но чувствую, что в меня вливается сила, и мне становится гораждо лучше. Твоя сила, милая! Хватит, мне много не надо! Кажется, что‑то такое я могу сделать и сам. Хотя пока не знаю, как? Боженька, не подведи! Вразуми своего неразумного! Не оставляй в беде! Укажи путь, истинный и бесповоротный. Прости меня, грешного, и дай силы достойно выдержать те испытания, что уготованы мне в этой жизни. Слышишь, боженька?
— Слышу! — прошелестело мне в ответ.
Кажется, силы у меня хватает. Все, открываю глаза.
Может, просто мне померещилось. Может, у меня глюки, видения, сон необычный или что там, в конце концов! Кажется, я повторяюсь!
Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолетнее виденье,
Как гений чистой красоты!
Передо мной действительно стояла красивая девушка среднего роста каких‑то смешанных кровей, немного азиатка, немного южанка, и пристально вглядывалась в меня. Юная красавица в странной одежде, словно китаянка из древних веков, но светлая и с широкими голубыми глазами, в которых, словно в глубоком омуте, отражалось чистое небо.
Мне стало хорошо–хорошо. Я был очень благодарен ей. Хотелось сделать что‑то хорошее, приятное. Но от неожиданности и того положения, в котором оказался, не зная что сказать, я ляпнул первые пришедшие на ум слова, не зная и не понимая, что же делаю:
— Спасибо, девушка! Никогда в жизни не пил такой вкусной водицы! Вы мне спасли жизнь! Теперь вы точно обязаны выйти за меня замуж!
* * *Опять этот бади Алтангэр, теперь уже со своей сестрой. А она красивая, хотя и совсем молодая. Зачем этому Тумэндэлу третья жена? Ведь юнец совсем, и беспутный. Ни одной юбки не пропускает. Сколько девушек–бучу перепортил. Говорят, и до рабынь уже опустился. Только отец не разрешает. Рабыни — все‑таки это ценное имущество.
Вот бы Жадаму такая жена, пусть и полукровка. Но не судьба. Слишком высоко выдвинулся их отец.
Зачем этому ученику Великого Шамана этот чужак? Да еще в такую рань! Никуда же спешить не надо. Ну, отдыхал бы дома. Ведь только вчера вернулись. Понятно, что Жадам на дежурстве. Не повезло, попался под горячую руку. Ну да, брат вождя Тумэнэлз не разрешил увезти этого дохляка к Могущественному, так бади хочет изучить его хотя бы здесь. А белолицый, живучий, до сих пор не отдал душу своим богам.
Смотри‑ка, девушка совсем не боится чужака. Подошла очень даже близко, когда его брат встал в отдалении. Что‑то сказала брату, но не разобрать. Тот тоже ответил. И ее совершенно не пугает, что одежда этого бучу угрожающе зашевелилась. Правда, света нет. Вот, проклятый! Была бы воля Жадама, то он давно бы зарубил этого отпрыска Шиктана. Но, живуч, живуч, чужак. Говорят, вечером приходил в сознание, но опять отрубился.
